А то ведь иной раз послушаешь, что проскакивает в монологах того или иного политика или крупного бизнесмена, прочитаешь что-то очевидное в его лице, и ужаснешься: «Ну как же можно так не любить людей?» И становится жутко, что вся компания, партия или крупная идея, которая льется в нашу жизнь этим человеком, сверху донизу пропитана неуважением к человеческой личности.
И если подытожить сказанное, мне хотелось бы пояснить, что любовь к преподобным абсолютно естественна в нашей традиции, потому что действительно в их служении мы видим идеальную перспективу воплощения Евангелия и верхние границы земного христианства.
До тех пор, пока человек играет на повышение, даже с точки зрения решения практических задач, он выигрывает, потому что задачи более низкого уровня в этом случае решаются почти автоматически. Существует тактика: если есть проблема, перейди на более высокий системный уровень, и твоя проблема более низкого уровня решится автоматически. Например, если ты учишься в университете и тебе приходится выбирать между сессиями и тренировками в университетской команде, всегда выбирай сессию, потому что, потеряв университет, ты потеряешь вместе с ним и команду. Очень важно расставлять цели иерархически, потому что, достигая успеха на более низком уровне, но проигрывая большее, в конечном счете ты обязательно проиграешь все.
Нечто похожее происходит и с духовной жизнью.
Когда пропадает желание молиться, осмысливать все происходящее в евангельской перспективе, побуждать себя к духовному труду, рано или поздно человек оказывается в очень сложной ситуации. Он зацикливается всем существом на задачах более низкого уровня — начинает играть на понижение, и это игра неизбежно приводит к серьезным кризисам, как внутренним, так и внешним, осуществляющимся на всех жизненных уровнях.
Эта истина хорошо знакома практически всем православным людям. Иногда ты можешь молиться с вдохновением, чувствовать крылья за спиной и Божественную руку, но бывают периоды, когда молиться совсем не хочется. А ведь в этой сфере совершается Богообщение, и если ты приступаешь механически, ничего доброго не получится. Но все-таки нужно со смирением искать баланс, будучи честным перед собой и Богом, потому что если опустить руки, то развалится абсолютно все, начиная от духовной жизни, которая явно уже в кризисе, раз пропало желание молиться, заканчивая любыми областями жизни. Даже когда ты стоишь одной ногой на рубеже падения и уже совсем не соответствуешь статусу христианина, необходимо прикладывать усилия: сам этот статус все равно еще удерживает тебя и подтягивает вверх.
Разница между тем, что говоришь, и тем, что делаешь, — это не всегда лицемерие. Также разница между духовным уровнем преподобных, которым ты вдохновляешься, и твоей скромной духовной жизнью — это совсем не шизофрения. Помню, когда меня рукоположили в священники, я всегда смущался, произнося проповедь.
— У меня самого никогда не получается выстроить такую жизнь, к какой я призываю своих прихожан, — обратился я к своему духовнику, ныне покойному архиепископу Алексею (Фролову).
— Все равно призывай к подвигу, — ответил он, — этим и самого себя будешь подтягивать. Даже говоря по долгу службы, хотя бы во время Литургии ты будешь тем, кем быть должен.
Вы упомянули классическую литературу, но для многих людей старшего поколения советский альтруизм выглядит еще бескорыстнее христианского, потому что им кажется, что все христиане стараются ради награды — Царствия Небесного. Даже мученик, умирая, понимает, что через свои муки он обретает блаженство, и, стало быть, в этом есть элемент определенной корысти. А вот идейный атеист, отдавая свою жизнь за Родину или за Сталина, понимает, что ничего лично ему за это не выпадет, а жизнь его завершится. Но это, конечно, лишь внешний взгляд.
«Христианин ограничен так же, как атеист: он не может считать христианство лживым и оставаться христианином; атеист не может считать атеизм лживым и оставаться атеистом. Но материализм накладывает более строгие ограничения, нежели вера. Маккейб[25] считает меня рабом, потому что мне нельзя верить в детерминизм[26]. Я считаю Маккейба рабом, потому что ему нельзя верить в фей. Но, изучив эти два запрета, мы увидим, что его запрет гораздо строже, чем мой.
Христианин вправе верить, что в мире достаточно упорядоченности и направленного развития; материалист не вправе добавить к своему безупречному механизму ни крупицы духа или чуда. Бедному Маккейбу не остается даже эльфа в чашечке цветка. Христианин признает, что мир многообразен и даже запутан, — так здоровый человек знает, что сам он сложен.
Нормальный человек знает, что в нем есть что-то от Бога и что-то от беса, что-то от зверя, что-то от гражданина. Действительно здоровый человек знает, что он немного сумасшедший. Но мир материалиста монолитен и прост; сумасшедший уверен, что он совершенно здоров. Материалист уверен, что история всего-навсего цепь причинности, как наш сумасшедший твердо убежден, что он сам всего-навсего цыпленок.
Материалисты и сумасшедшие не знают сомнений».
Гилберт Честертон[27]
Апостол Павел произнес удивительные и сильные слова: я хотел бы быть отлученным от Христа ради собратьев моих по плоти (Рим. 9: 3). И это верх бескорыстия — отречься от блаженства, зная, что оно есть, ради других. Христианская святость на своей вершине уже не задумывается о награде. Человек больше не размышляет о том, что он получит, потому что он пребывает с Богом в состоянии сыновства. «Все мое и так твое», — сказал отец старшему сыну в притче о блудном сыне (см.: Лк. 15: 11–24). Сын не задумывается о том, что он получит, он просто любит Отца и готов с благодарностью принять от Него любую волю. Если Отец скажет мне, что я достоин вечной смерти, значит, так тому и быть, в общем, я понимаю, что по своим делам я действительно только этого и достоин. Если Отец, несмотря ни на что, принимает меня в объятья, готовя мне место в раю, я с радостью буду Его благодарить. Сама по себе награда меня не интересует, для меня важно то, что я ведаю Бога, знаю Его, иду к Нему. И, конечно, внутренние мотивы человека никому не ведомы, кроме самого человека.
Существует замечательная христианская притча, в которой говорится, что если мы попадем в рай, то удивимся двум вещам: тому, что не увидим там тех, кого ожидали увидеть, и тому, что увидим тех, кого увидеть совсем не ожидали. Ведь когда душа живет с Богом, это может выражаться во внешней святости и бескорыстии, а может совсем и не выражаться внешне, именно поэтому мы не должны пренебрегать последним бомжом, матерящимся в грязном переходе. Мы действительно не знаем, кто ближе к Богу: почитаемый всеми священник или этот полупьяный бомж, сидящий у дороги к храму.
Когда кормилица семьи — жена. О женском призвании
Владимир Лучанинов
Есть семьи, где деньги частично или полностью зарабатывают не мужья, а жены. Каждая ситуация особенная: где-то, быть может, имеет место инфантильная позиция супруга, где-то востребованная специальность супруги, а в некоторых случаях мужчина поглощен служением, которое изначально не может приносить каких-либо серьезных доходов. Если не рассматривать тысячи деталей, можно ли дать универсальный ответ на простой вопрос: может ли в нашем контексте, в нашем социуме нормально существовать семья, в которой добытчицей при здоровом муже является жена?
И в дополнение к этому хотелось бы спросить о творческой реализации в гендерном разрезе, ведь у женщины есть еще и предназначение стать матерью. Я полагаю, что у большинства женщин рано или поздно возникают внутриличностные противоречия. Если это действительно так, то как они преодолеваются?
Протоиерей Андрей Лоргус
Понимаете, добытчик и духовный лидер — это далеко не одно и то же. Большая ложь нашего времени заключается в сведении в одно этих двух понятий: добытчик и глава семьи. Главенство и духовное лидерство не зависит от умения зарабатывать, и считать, что заказывает музыку всегда тот, кто платит, — ошибочно. В семье часто платит один, а музыку заказывает другой, и это нормально, потому что семья — это не ресторан, и материальное обеспечение — не главная семейная функция. Следует заметить, что во многих семьях, где мужчина является добытчиком, лидерство принадлежит жене или теще, и странно было бы считать, что не существует ситуаций, в которых обоснованной выглядит схема, когда добытчиком становится женщина. И я знаю по крайней мере несколько хороших примеров семей, где зарабатывает женщина, а мужчина при этом является главой и хорошим хозяином.
Я даже знаю интересные семьи, которые вообще отказались от работы в нашем городском понимании. Они живут за городом, успешно развивают домашнее хозяйство и прекрасно себя чувствуют. Ведь любой мегаполис — это патологическая среда, в которой человеку вообще очень трудно жить, и естественной средой обитания для него всегда будет дом с земельным участком и хозяйством.
Что касается второго вопроса, нужно иметь в виду, что немало женщин вовсе не хотят детей. Возможно, это шокирует, но таков печальный факт. Другое дело, что многие из этих женщин все-таки решаются родить, потому что так принято. Это может быть влиянием социальных стереотипов или традицией семьи — семейным призывом, именуемым в психологии генетическим трансом. Одним словом, женщина детей не хочет, но соглашается стать матерью.
Еще больше таких женщин, которые не чувствуют и не знают, хотят они детей или нет, при этом они считают, что родить ребенка — их обязанность или необходимое условие состоятельности. Они идут на дорогостоящее лечение, согласны на любые репродуктивные технологии, вплоть до самых извращенных методов, согласны, наконец, родить не от мужа, лишь бы стать матерями. И такая мотивация часто является причиной трагедий для будущих детей, для супругов и, конечно, для самих женщин.