После окончания комедии, вызвавшей сдержанные аплодисменты публики, мы были отправлены играть.
Сначала играли «в верёвочку». Сначала выбрали «водящего», применив считалочку типа «Вышел немец из тумана». Им оказался в этот раз Костя. Затем все играющие стали в круг и взялись двумя руками за верёвку. Костик, стоя внутри круга, должен осалить чью-то ладонь, пока она касается веревочки, а мы отдергивали ладони от веревочки или двигали их вдоль нее, причём осаленный игрок сменяет водящего.
Костик очень любит эту игру; причём он старается не осаливать, а напугать разом всех игроков, чтобы они отпустили веревочку, и она упала на землю. Считается, что так он побеждает всех игроков одновременно.
Затем перешли к жмуркам, и первым вадил я. Надо сказать, что в огромном зале поймать кого-то, будучи с завязанными глазами, очень непростое дело. Бывало, я мимолётно касался воздушной кисейной материи, но схватить никого не мог. Сняв повязку, я обнаружил, что все игравшие подростки разулись, и, оставшись в одних чулках, скользили по паркету зала почти бесшумно!
— Ну, я так не играю! — заявил я им.
— Смотрите, принц недоволен. Он надулся и покраснел! — закричала Фике, хлопая в ладоши.
— Я просто запыхался вас ловить! Я тут единственный в башмаках!
— Так разуйтесь, что в этом такого?
Тут нас позвали ужинать, а после играли в фанты. Всё было чинно-благородно, не считая того, что Константин Павлович заставил меня залезть под стол. Правда, я ему отомстил, ущипнув под столом за ляжку. С этими детьми и сам становишься на время мелким шалопаем!
На следующий день я не утерпел и спросил у Екатерины:
— Бабушка, но зачем же приехали папенька с маменькой? Они поставили в неудобное положение принцессу Амалию!
На лице императрицы отразилось гамма чувств, которые коротко можно было бы описать фразой «ну, что же тут поделаешь?»
— Господин Александр! А ежели у вас с одной из принцесс вдруг сладится, и надобно будет делать помолвку, — надобно ведь будет согласие родителей! Вот я и вызвала их. Пусть будут наготове!
Услышав слово «помолвка», я здорово напрягся.
— Послушай, — осторожно начал я, внимательно следя за её реакцией на мои слова, — а не рановато ли у нас всё это дело происходит? Я не чувствую себя готовым к семейной жизни!
Бабушка от меня только отмахнулась.
— Ах, господин Александр, да чего же тут «готовиться»? Это сущая бездельница, ей-богу! Я сама была немногим старше, когда выходила замуж, и право же, жалею сейчас, что этого не случилось раньше!
— И что же бабушка, — спросил я, чувствуя, что ступаю по минному полю, — ваш брак был удачен?
Она, однако же, отнеслась к этому довольно легко — по крайней мере, внешне.
— Когда речь идёт о судьбах династий, довольно трудно, знаешь ли, рассчитывать на полное совпадение душ. Но вам, сударь, выдалась прекрасная возможность и в законном браке обрести своё счастие! Не правда ли, юные принцессы Баденские очаровательны… особенно старшая?
Зная уже немало характер императрицы, я сразу понял, что настал момент безудержно восхвалять обеих принцесс, особенно старшую, а заодно и её хвалить и горячо благодарить.
— Принцессы — сама прелесть и непосредственность. Не могу выразить, как я счастлив своей судьбой!
— Ой, ну ладно, ладно, подхалим! Ты лучше скажи, кто тебе понравился-то? Ведь согласись, Луиза чудо как хороша?
— Они обе прелестны!
— Ну, дружок, выбрать-то придётся одну!
— А можно немножко позже? Лет хотя бы через пять?
На лице императрицы промелькнула гримаса из серии «ты там не дури».
— Немного можно. Немного!
— Я… подумаю, бабушка!
— Хорошо, Сашенька, хорошо, — успокаивающим тоном произнесла Екатерина. — Я понимаю, всё это очень волнительно. Ведь ты ещё так молод! Но ничего не поделаешь — все мы через это прошли, и никого при этом не съели! А ты сегодня, раз уж наобещал, изволь показать принцессам Петербург!
— Слушаюсь, бабушка! — ответил я печально и отправился разрабатывать план экскурсии.
День выдался морозный и солнечный, как бывает прямо перед выпадением снега. Лужи замёрзли, подёрнувшись хрустящими ледяными перепонками, топкая грязь превратилась в твёрдое неровное покрытие, на котором гремели и подскакивали подкованные железом шины карет. Государыня подарила принцессам норковые шубки, изумительно лёгкие и красивые, с такими же муфточками; изящные парижские шляпки их были укутаны ажурными пуховыми платками.
— Принц Александр, ведите нас: мы готовы следовать за вами повсюду! Но зачем же вы явились верхом? У нас есть место в экипаже!
— Я просто не хотел вас стеснять. Однако же я могу привязать своего коня сзади, и ехать с вами!
Меня посадили рядом с Луизой; Амалия и Фредерика сели напротив. Кучер щёлкнул бичом, и мы покатились.
Первым делом я решил показать им памятник Петру Великому, тот самый, который несчастный Густав III хотел, но не смог сбросить с постамента; затем переехали Неву по вновь построенному плашкоутному мосту (старый так и остался под Выборгом), где последовательно посетили Кунсткамеру, откуда принцессы выбежали с круглыми глазами уже через пять минут.
— Боже, какая гадость! И кто придумал хранить всяких уродов и гадости, да ещё и выставлять их на всеобщее обозрение?
— Простите, я думал, вам будет интересно! Давайте зайдём в Академию наук!
Затем мы отправились в Петропавловскую крепость. Пойдя внутрь, мы зашли в Петропавловский собор.
— Принц Александр! Скажите, что вы чувствуете, когда понимаете, что когда-то вас самого похоронят где-то здесь рядом? — спросила меня Луиза задумчиво глядя плиту под которой, судя по надписи, успокоилась Анна Иоанновна.
— Честное слово, я не загадываю так далеко!
— А насколько далеко вы загадываете?
— О, сущие пустяки! Лет на 200–300 вперёд не более того!
— Это мило! Неужели ближайшее будущее настолько вам не интересно, что вы предпочитаете грезить о далеком?
— Ближайшие будущее мне примерно понятно, а вот что будет в отдалённом — Бог весть! А будущему императору стоит об этом подумать, ведь любое решение в настоящем может сам неожиданным образом отозваться в очень отдалённом будущем! Когда-то Пётр I задумывался очень далеко, и вот, теперь мы здесь… а он — здесь, — я указал на могильную плиту с его именем.
— Вы везучий человек, принц раз знаете своё ближайшее будущее, — задумчиво произнесла Луиза. — Мне вот неизвестно даже, что случится со мною на следующий день!
— Может оно и к лучшему. Так веселее! — отшутился я, хотя прекрасно понял, куда она клонит.
Мы переехали обратно на Московскую сторону; я показал летний Елизаветинский дворец, на месте которого теперь уже никогда не появится Михайловский замок, И готов был уже повернуть в сторону Зимнего, как вдруг мощный грохот, от которого содрогнулась земля, привлёк наше внимание.
— Это что, гром? — удивилась принцесса Амалия.
— Не…не знаю. Простите, принцессы, но вынужден вас покинуть: мне надо бы разобраться, что произошло!
Вскочив на Аргамака, я с места рванул в карьер. Это явно было на Охте… Неужели опять!?
Воображение уже рисовало мне ужасающие картины разрушений нашего единственного динамитного завода. Чёртов нитроглицерин! Какая же опасная хрень…
Однако же, подъехав к полигону, я не увидел апокалиптических картин: не слышно было ни криков раненых, ни воплей о помощи. А вон и господин Бонапарт в своём неизменном сером сюртуке, который он предпочитал носить в неофициальных случаях вместо мундира.
— Что такое, Николай Карлович? — подлетел я к нему. — Взрыв на складе?
— Отнюдь, Ваше Высочество! — недоуменно отвечал он оторвавшись от каких-то бумаг. — Мы испытывали гремучий студень, полученный путём загущения нитроглицерина камедью. А поскольку я не сомневался в действие этого вещества, решили совместить испытания с инженерными работами, сделав таким образом плотину через Охту. Для этого нам пришлось изготовить и заложить довольно большой объём взрывчатых веществ, и надо сказать, что результат превзошёл все ожидания! Вон посмотрите!
Подъехав чуть ближе к указываемому им месту, я увидел огромные пласты грунта, перемещённые мощным взрывом.
— Николай Карлович, это прелестно, но, право, стоило предупредить хотя бы городские власти! Представляете какая сейчас паника в городе?
Но Бонапарт лишь пожал плечами.
— Поверьте, принц, лучше это делать без предупреждения. Через некоторое время горожане привыкнут к этому, и не будут уже обращать никакого внимания!
— Привыкнешь к такому, как же, — пробурчал я, успокаивая взгорячённого Аргамака.
Хорошо конечно, что ничего страшного не случилось. Но как теперь объясняться с принцессами?
Вечером меня вызвал Николай Иванович. Он ещё носил траур с похорон Петра Александровича, но выглядел уже деловито и сухо.
— Александр Павлович! Ея императорское величество поручила мне произвести вам внушение!
Начало мрачное!
— Первейшей обязанностью любого монарха является вступлением в брак с особой, равной себя по положению, и произведение законного потомства. Тем паче касается это наследника российского престола — славнейшей и могущественнейшей империи! Необходимо сделать всё, решительно всё, для исполнения это священной обязанности. К вам, Ваше Высочество, прямо во дворец доставлены красивейшие из европейских принцесс, происходящие из семьи, известной своим благочестием и благородством. Скажите мне правду, Александр Павлович: вас интересуют дамы?
— Да, Николай Иванович, вполне интересуют, — сконфуженным тоном произнес я, правильно поняв контекст вопроса.
— В каком случае я не вижу препятствий для того, чтобы вы сделали свой выбор!
— Ээээ… Почему же именно сейчас и отчего именно из них? В Европе ведь много принцесс?
— Александр Павлович, поверьте, вам доставили лучших. В прежние времена нередко бывало, что принцу в поисках своей пары приходилось долго путешествовать по европейским дворам; иные принцы, происходящие из не столь могущественных и славных домов, как тот, к которому вы изволите принадлежать, делают так и по сю пору. Ныне такое путешествие было бы сопряжено со страшной опасностью, исходящей от безумия, царящего во Франции. Но вы, милостию государыни императрицы, избавлены от этой обузы! Вам уже подобрали лучших, так что на ваши плечи возложена лишь самая малость — выбрать одну из сестёр. Я искренне надеюсь, что вы сделаете правильный выбор!