Я не мог остаться на ночь в Нальчике, так как торопился в Пятигорск составлять рапорт. На следующий день меня вызвал фон Гильса. «Гауптштурмфюрер, у нас в Нальчике возникала проблема, касающаяся и СП». Он объяснил мне, что зондеркоманда уже начала расстреливать евреев возле ипподрома: с русскими евреями, в основном коммунистами и партийными аппаратчиками, вопрос ясен, но кроме них есть еще местные евреи, кавказские, так называемые горские. Один из их старейшин встречался с Селимом Шадовым, кабардинским адвокатом, которого наша военная администрация назначила главой будущей автономии; Шадов в свою очередь попросил аудиенции у генерал-оберста фон Клейста и доказывал, что представители этой диаспоры по происхождению не евреи, а горцы, которые приняли иудаизм, как их соседи кабардинцы приняли ислам. «По словам Шадова, горские евреи питаются, одеваются, женятся по обычаям прочих кавказцев и не владеют ни ивритом, ни идишем. Они живут в Нальчике более ста пятидесяти лет и говорят, помимо собственного языка, на кабардинском и балкарском. Господин Шадов предупредил генерал-оберста, что кабардинцы не допустят гибели своих братьев и горские евреи не должны подвергаться репрессиям и носить желтую звезду». — «И что же генерал-оберст?» — «Вам известно, что на Кавказе вермахт проводит политику, цель которой наладить контакты с национальными антикоммунистическими меньшинствами. И выполнение столь важной задачи не должно сорваться из-за пустяка. Безусловно, безопасность наших военных превыше всего. Но если эти люди — не евреи по крови, то, вероятно, они и не опасны. Вопрос тонкий и требует изучения. Вермахт создаст специальную комиссию и вынесет заключение. А пока генерал-оберст просит полицию безопасности не предпринимать никаких действий против горской группы. Естественно, СП вольна иметь собственное мнение по этой проблеме, и вермахт его учтет. Я думаю, что ОКХГ передаст дело генералу Кестрингу. В конце концов, речь о так называемой зоне самоуправления». — «Да, герр оберст. Я все себе отметил и передам рапорт выше». — «Благодарю. Буду вам очень признателен, если вы попросите оберфюрера Биркампа письменно подтвердить, что СП пока воздержится от операций без согласования с вермахтом». — «Zu Befehl, герр оберст».
Я связался с оберштурмбанфюрером Германом, с прошлой недели заменившим доктора Мюллера, и ввел его в курс дела. «Биркамп вот-вот придет, — ответил Герман, — ждем вас в штабе подразделения». Биркамп, оказывается, уже был обо всем осведомлен. «Это совершенно неприемлемо! — отрубил он. — Вермахт слишком много себе позволяет. Защищать евреев — прямое посягательство на авторитет фюрера». — «Прошу прощения, оберфюрер, насколько я понял, вермахт просто не уверен, что эти люди действительно евреи. Если выяснится обратное, то ОКХГ ни в коем случае не станет препятствовать СП в выполнении необходимых мер». Биркамп пожал плечами: «Вы слишком наивны, гауптштурмфюрер. Вермахт что захочет, то и докажет. Они просто нашли еще один предлог помешать работе СП». — «Извините, — вмешался Герман, за строгостью его тонкого лица проглядывала мечтательность, — вы уже сталкивались с чем-то подобным?» — «Мне известно только о частных случаях. Надо бы разобраться», — сказал я. «Ко всему прочему, — прибавил Биркамп, — ОКХГ пишет, что, по словам Шадова, мы ликвидировали деревню горских евреев под Моздоком, и требует от меня письменных объяснений». Герман с трудом улавливал суть. «А это действительно так?» — поинтересовался я. «Послушайте, я же не помню наизусть список наших операций… Я поговорю со штурмбанфюрером Перштерером, это его сектор». — «Но, как тут ни крути, речь о евреях, и упрекать Перштерера не в чем», — выразил свое мнение Герман. «Вы еще плохо знакомы с вермахтом, оберштурмбанфюрер. Они используют малейшую возможность, чтобы ткнуть нас носом в грязь». — «А что думает бригадефюрер Корсеман?» — осторожно поинтересовался я. Биркамп снова передернул плечами: «Бригадефюрер считает, что нужно избегать лишних трений с вермахтом. Переубеждать его бесполезно». — «Мы можем привлечь наших экспертов», — предложил Герман. «Отличная идея, — одобрил Биркамп. — Как вам кажется, гауптштурмфюрер?» — «В распоряжении СС имеется достаточно документов по данной проблеме, — подтвердил я. — Если потребуется, мы, конечно, подключим наших специалистов». Биркамп кивнул. «И если я не ошибаюсь, гауптштурмфюрер, именно вы готовили материалы о ситуации на Кавказе для моего предшественника?» — «Так точно, оберфюрер. Но горскими евреями я не занимался». — «Да, и все же вы ознакомлены с материалами. И, судя по вашим рапортам, разбираетесь в национальных вопросах. Вот и займитесь данной проблемой, хорошо? Проанализируйте информацию и составьте ответ вермахту. Я дам вам ряд поручений, вы сориентируетесь. Безусловно, на каждом этапе вы можете обращаться ко мне или доктору Леечу». — «Zu Befehl, оберфюрер. Буду стараться». — «И вот еще гауптштурмфюрер…» — «Да, оберфюрер?» — «В ваших отчетах не слишком увлекайтесь теорией, ладно? Стремитесь не упускать из виду интересы СП». — «Zu Befehl, оберфюрер».
Группенштаб хранил все наши материалы в Ворошиловске. Я составил короткий отчет для Биркампа и Лееча по результатам: они были ничтожны. В одном справочнике 1941 года, выпущенном Институтом страноведения под названием «Перечень национальностей, проживающих в СССР», Bergjuden причислялись к настоящим евреям. Недавно появившаяся брошюра СС содержала дополнительные подробности: «Восточные, смешанные народы, выходцы из Индии или других мест, но по происхождению иудеи, проникшие на территорию Кавказа в VIII веке». И наконец, я наткнулся на более детальную разработку, заказанную СС Институту Ванзее. Содержащийся в ней вывод касался в большей степени русских, а не горских евреев и формулировался так: «Кавказские евреи не ассимилировались». Автор сообщал, что евреи-горцы, или дагестанские евреи (даг-чуфуты), как и грузинские (картвели эбраэли), мигрировали в первые века от рождества Христа из Мидии, Палестины и Вавилонии, и, не ссылаясь на источники, подытоживал: «Независимо от того, какое мнение более объективно, все евреи, в том числе и горская диаспора, представляют собой чужеродные элементы кавказского населения». На обложке Четвертое управление сделало пометку, что при выявлении в зонах операций идеологических противников данное заключение должно служить руководством для айнзатцгрупп. Назавтра я дождался возвращения Биркампа и передал ему рапорт. «Прекрасно, прекрасно, — похвалил Биркамп, пробежав бумагу глазами. — Вот ваш командировочный ордер для вермахта». — «А что говорит штурмбанфюрер Перштерер по поводу деревни, упомянутой Шадовым?» — «Говорит, что так и есть, двадцатого сентября в том районе они уничтожили еврейский колхоз. Но он понятия не имел, горские это евреи или нет. Еще в наше подразделение в Нальчике приходил еврейский старейшина. Тут зафиксирована беседа с ним». Я прочел документ, который протянул мне Биркамп: старейшина, некий Маркел Шабаев, одет в черкеску и каракулевую высокую папаху, изъясняется по-русски, утверждает, что несколько тысяч татов, проживающих в Нальчике, — это народ иранского происхождения, которых русские по ошибке назвали горскими евреями. «По мнению Перштерера, Шабаев станет искать заступничества у Шадова, — добавил Биркамп, явно уставший от всего этого. — Я полагаю, вы должны с ним встретиться».
Через два дня фон Гильса, крайне озабоченный, принял меня в своем кабинете. «В чем дело, герр оберст?» — спросил я. Он указал на огромную карту на стене: «Танки генерал-оберста фон Макензена остановлены. Советская армия оказывают сопротивление у Орджоникидзе, а там уже выпал снег. И русские всего лишь в семи километрах от города». Фон Гильса проследил длинную синюю линию, петляющую, поднимающуюся и пропадающую в песках Калмыцкой степи. «Под Сталинградом тоже никакого движения. Наши солдаты измождены. Если ОКХ не пришлет в скором времени подкрепление, то мы останемся здесь зимовать». Я промолчал, и фон Гильса сменил тему: «Вам удалось прояснить что-нибудь касательно Bergjuden?» Я объяснил, что на основании документов СС их следует признать евреями. «Наши эксперты противоположного мнения, — возразил Гильса. — Как и доктор Бройтигам. Генерал Кестринг предлагает организовать завтра в Ворошиловске совещание по этому поводу и надеется на участие СС и СП». — «Хорошо. Я проинформирую оберфюрера». Я позвонил Биркампу, и тот сказал, что участие в совещании примет, и попросил меня присутствовать тоже. Я отправился в Ворошиловск с фон Гильсой. Серое небо нависало низко, но дождем не проливалось, вершины вулканов прятались за кудрявыми, растрепанными, причудливыми облаками. Подавленный фон Гильса был по-прежнему погружен в мрачные размышления. Еще одно наше наступление закончилась неудачей. «Я думаю, фронт парализован». Особенно беспокоил фон Гильсу Сталинград: «Наши позиции очень уязвимы. Военные навыки союзников весьма посредственны, их действия не эффективны. Мощный удар позволит большевикам совершить прорыв, что сильно ослабит позиции 6-й армии». — «Вы и правда думаете, что наши противники имеют необходимый для наступления резерв? Их потери при Сталинграде огромны, и сейчас они бросают все силы, чтобы только удержать город». — «Никто точно не знает, какими силами располагают большевики, — произнес фон Гильса. — С самого начала войны мы преуменьшали их потенциал. Вот и здесь, наверное, мы их недооцениваем».
Совещание проходило в конференц-зале ОКХГ. Кестринг пришел со своим адъютантом Гансом фон Биттенфельдом и двумя офицерами штаба «берюк»-а фон Рока. Бройтигам и офицер абвера при ОКХГ тоже присутствовали. Биркамп привел с собой Лееча и помощника Корсемана. Кестринг начал заседание с напоминания о режиме военной администрации на Кавказе и принципах самоуправления. «Народы, увидевшие в нас освободителей и принявшие наше дружеское покровительство, прекрасно знают своего врага, и нам надо научиться их слушать» — эту фразу он произнес медленно, со скрытым намеком. «С точки зрения абвера, — принялся растолковывать фон Гильса, — этот вопрос напрямую связан с безопасностью в тыловых зонах. Если Bergjuden инициируют беспорядки, прячут саботажников или пособничают партизанам, то, естественно, с ними надо поступать так же, как и с прочими врагами. Но если они ведут себя тихо, то ни к чему прибегать к карательным мерам, провоцируя остальные племена». — «Я со своей стороны замечу, — Бройтигам немного гнусавил, — что надо воспринимать внутренние отношения кавказских народов в совокупности. Кто для горцев Bergjuden — братья или инородцы? И не будем забывать, что господин Шадов защищал их очень горячо». — «У господина Шадова, скажем так, могут быть свои, политические причины, которых нам не понять, — парировал Биркамп. — Но я соглашусь с рассуждениями доктора Бройтигама, хотя не могу принять выводы, которые он на их основании делает». Затем Биркамп зачитал выдержки из моего рапорта, обратив особое внимание на заключение Института Ванзее. «Все рапорты об операциях наших айнзатцкоманд группы армий «А» подтверждают, что ненависть к евреям носит массовый характер. Все наши действия, осуществляемые против них, как приказ носить желтую звезду, так и меры более суровые, снискали полное понимание и, не побоюсь сказать, горяч