Сплочение буржуазии и порабощение крестьянства
Следуя за двором в его путешествиях, Бланка также смогла усвоить важность городов не только в королевском домене, но и во всем Французском королевстве, и то, как Филипп Август использовал их в интересах своей власти. XIII век характеризовался бурным ростом городов, что произвело глубокое впечатление на ее современников. В мире, который все еще на 90 или 95 % состоял из сельской местности, "большой" город начинался с 5.000 жителей; свыше 10.000 — это "очень большой" город, а свыше 50.000 — настоящий мегаполис. При этом хронисты восхищались зрелищем, которое представляли главные города королевства. Гийом Бретонский, путешествуя по долине Луары, восторгался Туром, "расположенным между двух рек, приятным благодаря водам, которые его окружают, богатым фруктовыми деревьями и зерном, гордым своими гражданами, могущественным своим духовенством и украшенным присутствием святейших мощей прославленного прелата Мартина"; "Анжер, богатый город, вокруг которого простираются поля, полные виноградных лоз, которые обеспечивают напитками нормандцев и бретонцев; Нант, который обогащается благодаря рыбной ловле в Луаре и торгует с дальними странами лососем и миногами". В Нормандии он восхищался Каном, "настолько полным церквей, домов и жителей, что он едва уступает Парижу". На севере он восхищался роскошью Гента, "гордящегося своими домами, украшенными башнями, своими сокровищами и многочисленным населением"; Ипром, "известным крашением шерсти"; Аррасом, "древним городом, полным богатства и жаждущим наживы"; Лиллем, который "украшал себя своими элегантными купцами, заставлял окрашенным им сукном сиять в чужих королевствах и возвращал туда состояния, которыми гордился". В 1209 году монах из Мармутье, автор хроники по истории Турени, был в восторге от Тура… и особенно от женщин Турени: "Здесь так много красивых и очаровательных женщин, что истина здесь превосходит все убеждения, и что женщины других стран в сравнении с ними уродливы. Элегантность и богатство их нарядов еще больше подчеркивает их красоту, вызывающую восторг у всех, кто их видит". Город был полон соблазнов, но красивые девушки буржуазии были добродетельны, "безупречны, как лилии". Вершиной, очевидно, являлся Париж, чьи тошнотворные запахи, строительные площадки, студенческие беспорядки, отсутствие безопасности и дурные нравы, похоже, не отталкивают посетителей, подобно Ги де Базошу, который в 1190 году говорил о городе, который "привлекает тех, кто находится далеко, […] расположенный в сердце восхитительной долины, в центре кольца холмов, которые Церера и Вакх обогащают снова и снова. Сена, эта великолепная река, которая истекает с востока, течет здесь полным потоком и окружает двумя своими рукавами остров, который является головой, сердцем, мозгом всего города. Справа и слева простираются два пригорода, самому маленькому из которых позавидовали бы многие города. Каждый из этих пригородов сообщается с островом двумя каменными мостами: Большой мост, обращенный на север, со стороны Английского моря, и Малый мост, обращенный к Луаре. Первый, широкий, богатый и торговый, является местом кипучей деятельности; бесчисленные лодки окружают его, наполненные товарами и богатствами. Малый мост принадлежит диалектикам, которые прогуливаются вокруг него и болтают о разном. На острове, рядом с дворцом королей, который доминирует над всем городом, мы видим дворец философии, где исследование царствует единолично, как государь, цитадель света и бессмертия". Возникает вопрос, тот ли это город, который описал Жак де Витри, увидевший здесь только грязь, беспорядок и проституцию.
В любом случае, города очаровывали. Шансоны де жест, такие как Aiol, Hervis de Metz, Moniage Guillaume, Auberi le Bourguignon, Les Narbonnais, восхваляли красоту Пуатье, Орлеана, Арраса, Лилля, Куртре, Меца, Нарбонны, Лиможа, Амьена, Нанта, Лиона, богатство Труа, Ланьи, Бар-сюр-Об, Провена, где проходили ярмарки Шампани. Главные дороги, связывающие их, поддерживались в хорошем состоянии бригадами дорожных рабочих, а в 1203 году графиня Шампани Бланка Наваррская даже подписала контракт с тремя подрядчиками на строительство мощеной платной дороги с двумя мостами, которая должна была эксплуатироваться концессионерами в течение семи лет.
Укрывшись за своими стенах, жители городов самоорганизовывались, создавая структуры муниципальной власти. Начиная с XII века, они образовывали городские общины, основанные на взаимной клятве, которую давали горожане, что вызывало напряженные отношения с местным бароном и церковными властями, которые с большим подозрением относились к таким объединениям. Сеньоры, будь то светские или церковные, стремились сохранить свое господство над городской территорией, но часто они были вынуждены идти на компромисс с жителями, которым они уступали права низшего и среднего правосудия и сбора налогов, сохраняя за собой право на высшее правосудие. Хартии коммун, иногда полученные насильственным путем, иногда путем переговоров, предоставляли городу определенную административную автономию, с мэром, выборными эшевенами (должностные лица имевшие административные и судебные полномочия), земельными доходами и налогами на торговлю, архивами, казной, печатью и колоколом. В коммунальном управлении не было ничего эгалитарного: власть была узурпирована небольшой группой патрициев, богатых буржуа, которые вскоре основали настоящие династии, как семьи Аррод, Попин, Пасси и Пиз д'Ойе в Париже, контролируя экономическую деятельность города, и которые даже начали проникать в администрацию короля и великих вассалов: Ламберт Бушу из Бар-сюр-Об был камергером графа Шампани с 1195 по 1225 год.
С церковными властями конфликт городов был более ожесточенным, отмеченным жестокими столкновениями, потому что епископы, каноники и аббаты опирались свой духовный авторитет, чтобы противостоять самостоятельности городских общин, зависимых от них: В Сент-Омере аббат Сен-Бертен боролся против горожан, которых Папа отлучил от церкви, и коммуна, поддерживаемая дворянами, разграбила аббатство; в Руане дома каноников были разграблены в 1194 году; в Суассоне аббатство Сен-Медар подверглось нападению в 1185 году; В Турнэ епископ и мещане конфликтовали между 1190 и 1196 годами; в Камбрэ епископ отлучил коммуну от церкви между 1206 и 1209 годами; в Сансе прелат предал ее анафеме в 1213 году, и в том же году епископ Лаона отлучил ее от церкви; в Руане в 1207 году против коммуны города был издан интердикт. Почти везде владыки церкви выступали против общинного движения.
Напротив, королевская власть увидела в этом возможность: города, где были сосредоточены люди и богатство, могли стать эффективными точками опоры, источниками дохода и солдат, а также верными союзниками на территориях великих вассалов, полезным противовесом баронам. "Существовал реальный политический союз между монархией и буржуазией", — писал Шарль Пти-Дютайи в 1947 году в своем великом труде Les Communes françaises (Французские коммуны), и апогей этого союза приходится на время правления Филиппа Августа. Ахилл Люшер в III томе Histoire de France (Истории Франции) Эрнеста Лависса заявил, что "этот король (Филипп Август) — единственный, о ком можно сказать, что он был союзником и защитником коммун", и привел список хартий коммун, дарованных или подтвержденных им: Шомон, Понтуаз, Пуасси, Санс, Вильнев-ан-Бовезис, Серни, Крепи-ан-Ланнуа, Крепи-ан-Валуа, Эсден, Бапаум, Атье, Филевр-ан-Артуа, Мондидье, Перонн, Шони, Брей-сюр-Сом, Андели, Ноненкур; в Суассоне в 1181 году, в Вайи в 1185 году, в Сенлисе в 1202 году он расширил права муниципалитетов. В провинциях, отнятых у Плантагенетов, он возобновил коммунальные хартии Амьена, Сен-Кантена, Аббевиля, Руана, Кана, Фалеза, Понт-Одмера, Дулена, Пуатье, Ниора, Сен-Жан-д'Анжели. Во всех этих местах он являлся защитником и гарантом прав городской общины в вопросах правосудия, налогообложения и общего управления, требуя взамен лояльности, налогов и, прежде всего, военной помощи.
Современные историки, однако, склонны рассматривать этот великий союз между королем и буржуа в перспективе. Так, Жак Ле Гофф описывает энтузиазм своих предшественников по поводу предполагаемой дружбы и естественной взаимодополняемости между городами и государем как "воображаемое совокупление" и напоминает нам, что «для Филиппа Августа это был вопрос интеграции городов в национальную монархическую систему в соответствии с двумя функциями, которые мы вправе ожидать от светских групп — военной и экономической… Филипп Август считал их точками опоры монархической власти. На этом его так называемый "союз" с буржуа заканчивался». Король стремился лишь преобразовать города в вассалов, от которых требовал верности и военной службы, контролируя их экономическую деятельность: "Монархия была установлена. Она также поселилась в городах. Она берет под свой контроль и под свою руку, ради общего блага городов и королевства, важнейшие сферы городской жизни: весы и меры, торговлю, правосудие, финансы". В выражении "добрые города", получившем широкое распространение в XIII веке, явно нет сентиментального оттенка. "Добрые города" — это полезные города, города, которые крепко связаны с королевской властью и предоставляют ей военную помощь и налоги. Более того, Филипп Август, после восстановления мира, практически больше не предоставлял городам хартий после 1214 года; его сын Людовик VIII учредил только одну коммуну, в Бомон-сюр-Уаз, а его внук Людовик IX в своем Enseignements (Наставлении) дал такой практический совет своему наследнику: "Прежде всего, держите добрые города и коммуны вашего королевства в том состоянии и в той покорности, в которой держали их ваши предшественники; и если что-либо нужно исправить, исправьте это, и держите их в благосклонности и любви; ибо из-за силы и богатства больших городов ваши подданные и иностранцы будут бояться делать что-либо против вас, особенно ваши пэры и ваши бароны". Бланка Кастильская также приняла эту концепцию, которую она видела в действии во время правления своего свекра, особенно во время Бувинской кампании, где городские ополчения сыграли очень важную роль. В 1226 году, под угрозой восстания баронов, она призвала на помощь буржуазию "добрых городов".