В случае с легатом слухи были более настойчивы и имели более серьезные последствия. Скандальный характер предполагаемой интрижки усиливался тем, что в ней был замешан человек из высшей церковной иерархии, официальный представитель Папы. Во многом слухи о любовной связи между Бланкой Кастильской и кардиналом Франжипани предвосхищали более известный случай с Анной Австрийской и кардиналом Мазарини. Сходство поразительно: в обоих случаях испанская королева-мать, вдова покойного короля, отвечающая за регентство королевства в период несовершеннолетия своего сына, и итальянский кардинал, играющий важную роль в управлении Францией. Бланка и Франжипани разделяли вкус к философским и доктринальным проблемам, и Бланка, соблазненная интеллектуальными способностями кардинала, нуждалась в нем для руководства королевством перед лицом "фронды" баронов во время несовершеннолетия короля. Это было все, что нужно, чтобы представить себе любовную и сексуальную связь между ними. По словам Матвея Парижского, бароны утверждали, что легат "сто раз запятнал себя отношениями с ней". Роджер Вендоверский более осторожен, но все же упоминает о слухах: "Затем возникли позорные слухи, которые не следует повторять. Говорили, что наш господин легат вел себя недостойно по отношению к мадам Бланке. Но верить этому было бы нечестиво, так как слухи распространяли враги королевы. Если есть сомнения, доброжелательный разум должен скорее верить в хорошее". Это не помешало декану Парижа, Филиппу де Немуру, упомянуть об этом скандале в письме к Папе: "Когда король умер, что бы ни делал легат с королевой, что бы он ни предпринимал, что бы ни обещал, это не было сделано с согласия капитула".
У парижских студентов не было такой сдержанности в выражениях. В 1229 году, после нового конфликта между королевскими властями и университетом, непримиримая позиция Бланк по совету легата привела к изгнанию магистров. Затем распространились непристойные сатирические песенки, которые сочиняли эти буйные студенты, голиарды (горлопаны), как сообщает Матвей Парижский: "[…] Так что из всех этих людей с известным именем в городе не осталось ни одного. […] Затем, покинув город Париж, мать философии и воспитанницу мудрости, клирики прокляли римского легата, прокляли королеву и ее женскую гордость, упрекнули ее в постыдном общении с легатом. Уезжая, эти хамы пели на все лады сатирические стихи:
"Heu ! morimur strati, vincti, mersi, spoliati,
Mentula legati nos facit ista pati…"
Зная, что в народной латыни "mentula legati" означает "пенис легата", как напоминает нам Филипп Делорм, вольный перевод этих двух стихов звучал бы так: "Увы, мы умираем, нас убивают, нас топят, нас раздевают, / Из-за легата и его пениса".
И здесь снова необходимо сравнение с "Мазаринадами" с участием Джулио Мазарини и его сексуальными отношениями с королевой:
Люди, не сомневайтесь больше,
Это правда, что он пользует ее,
И что именно через это отверстие
Этот Джулио правит нами.
Обвинения в разврате между Бланкой Кастильской и легатом Франжипани всплывали в каждом конфликте между королевой-матерью и ее противниками. Так произошло в 1227 году во время ссоры с епископом Бове, который обвинил Бланку в том, что она была оплодотворена кардиналом, что дало повод для живописного и неправдоподобного инцидента во время памятного заседания Совета, во время которого королева полностью разделась, чтобы опровергнуть клевету, показав всем, что ее живот не имеет признаков беременности. По крайней мере, так утверждает Менестрель из Реймса:
Затем королева послала за своими верными баронами, прелатами и епископом Бове, и все они прибыли на собрание. Добрая королева, полная мудрости, не забыла о мерзости, которую рассказывал о ней епископ Бове. Она разделась до нижней сорочки и накинула плащ и вышла из своей комнаты. Она вошла в комнату, где находились бароны и прелаты, и попросила всех сохранять тишину. Когда шум утих, она встала обеими ногами на стол и сказала в присутствии епископа Бове: "Господа, посмотрите на меня! Некоторые говорят, что я беременна". Она сбросила плащ на стол и повернулась к ним передом и задом, пока все не увидели ее. И всем стало видно, что в ее чреве нет ребенка.
Когда бароны увидели свою госпожу обнаженной, они бросились к ней, одели на нее плащ, отвели в ее комнату и попросили одеться. Затем она вернулась в собрание, и там много говорили о разных вещах.
Некоторые сожалели, что не были в тот день на Совете. Но помимо того, что этот эксгибиционистский сеанс не очень-то подходил для демонстрации живота, уже деформированного одиннадцатью родами, трудно представить себе Бланку Кастильскую, раздевающуюся на столе перед Советом. В данном случае Менестрель, вероятно, придумал историю, основываясь на классической сказке о Фрине, любовнице Праксителя, которая прибегла к той же процедуре перед своими судьями. Готье де Куанси в книге Miracles de Notre-Dame (Чудеса Нотр-Дам) также рассказывает, что оклеветанная монахиня разделась перед капитулом, чтобы доказать свою невиновность.
Сильные и слабые стороны королевы-матери
Даже если слухи были ложными, они тем не менее активно распространялись, что свидетельствует о желании баронов дискредитировать власть Бланки и сделать ее правление непопулярным. Для "регента" (мы будем использовать этот термин для удобства) эти угрозы был вполне реальны. Прежде всего, Бланка должна была опасаться Филиппа Юрпеля, законного сына Филиппа Августа и Ангнессы Меранской, в котором бароны видели возможного претендента на регентство. Граф Булони, Клермона, Донфрона, Мортена и значительной части графства Омаль, он всегда лояльно относился к Людовику VIII, и слабохарактерность делало его не очень опасным. Но, Юрпель был тщеславен, любил рыцарские турниры и войны, и мог быть использован баронами. Именно поэтому Бланка позаботилась о том, чтобы привязать его к себе с помощью ренты и присоединения графства Сен-Поль к графству Булонь.
Гораздо опаснее был Пьер Моклерк. Владыка Бретани и графства Ричмонд, друг Генриха III, за которого он хотел выдать замуж свою дочь Иоланду, он был расстроен неудачей своего плана женитьбы на Жанне Фландрской. У него были большие амбиции и средства для их достижения: умный, хороший воин, хитрый и упорный, он стремился распространить свое влияние на соседние земли на западе королевства. Его подозрительное поведение при осаде Авиньона подтвердилось его отсутствием на коронации Людовика IX. Во многих отношениях он был лидером восстания баронов. Пьер мог рассчитывать на поддержку Гуго де Лузиньяна, графа Ла Марш, и его супруги Изабеллы Ангулемской, герцога Бургундского Гуго IV, все еще находящегося под опекой своей матери Алисы де Вержи, графа Маконского Жана де Дрё, графа Тулузы Раймунда VII, графа Бара Анри II, графов Тоннерра, Осера и Невера, а также иногда графа Шампани Тибо IV, чье колеблющееся и двусмысленное отношение к Бланке, создавало фактор неопределенности.
Была ли Бланка Кастильская настолько изолирована баронами, как утверждают некоторые хронисты? Вовсе нет. Эта интерпретация в основном основана на трудах биографов Людовика Святого, таких как Жоффруа де Болье, Гийом де Нанжи и Жуанвиль, а также на показаниях свидетелей на процессе канонизации короля: все они подчеркивают тяжелое положение вдовы и сироты, чтобы увеличить их заслуги в годы невзгод. Что касается Роджера Вендоверского, Матвея Парижского и Филиппа Муске, то их рассказы об этом периоде часто путаны и противоречивы.
В действительности Бланка Кастильская, которая почти 30 лет находилась при дворе в качестве супруги наследника престола, а затем королевы Франции, уже давно не была иностранкой. Она полностью приняла дело Капетингов и создала множество семейных и политических союзов. У нее было солидное окружение, на которое она могла положиться, — опытные придворные и руководители административных служб, представители среднего дворянства и епископата. Хотя они уходили из жизни один за другим, они не уходили, не укрепив власть регента.
Самым авторитетным был епископ Санлиса, очень пожилой, брат Герен. Он также был первым, кто покинул ее, умерев в аббатстве Шаали, 19 апреля 1227 года. Это была большая потеря для Бланки и ее сына, о чем вспоминает приходской священник Роберт Сенсеро (или Сансеро), автор похоронной оратории Людовика VIII, который так обратился к Людовику IX: "Вы имели большую поддержку в добром епископе Герене. Благодаря Богу и Его мудрости у вас много друзей. Он был верным человеком, […] что хорошо знал ваш отец, и он очень любил его. Его советы были очень мудрыми, и он обладал всеми хорошими качествами. И он был наделен верным и искренним сердцем. […] Добрый король, которого звали Филипп, очень любил его, да простит его Бог. И добрая королева [Бланка] любила его и высоко ценила. При вашем дворе у нее не было лучшего советчика. Благодаря Богу и епископу, воцарились мир и согласие. Из всех баронов ни один не был против вас, но любил вас всех и оставался верным".
После смерти Герена самым влиятельным советником стал камергер Бартелеми де Руа, который был полностью предан Бланке и предоставил к ее услугам свою сеть знакомств и родственных связей. Анонимный хронист из Тура говорит о нем как об "этом старике, который вместе с королем-ребенком и женщиной, королевой Бланкой, управляет Францией". Он умер в 1237 году. Другими верными последователями Бланки были: коннетабль Матье де Монморанси до своей смерти в 1230 году, Амори де Монфор, который сменил его на этом посту, камергер Орсон, хлебодар Гуго д'Атье, рыцарь Мишель де Арне, Жан де Несле, Арно д'Ауденарде, Жан де Валери, Симон де Пуасси, сенешаль Пуату Тибо де Блезон, графы Блуа и Шартра, анжуйские семьи Краон и де Рош.
Далее следует множество архиепископов и епископов, начиная с тех, кто принадлежал к роду Корнутов, выходцев из Гатине: Готье, архиепископ Санса, и три его брата, Жиль, который стал его преемником, Обри, епископ Шартра, Роберт, епископ Невера. Они были родственниками семьи Клеман, также из Гатине. Бланка Кастильская уделяла особое внимание подбору епископов, роль которых была решающей в обеспечении лояльности среди знати. Обладая двумя все еще грозными видами духовного оружия — отлучением и интердиктом, они могли запугивать непокорных вассалов. Теоретически избираемые соборными капитулами, они на самом деле были кандидатами, назначенными властями, и выборы, за некоторыми исключениями, которые приводили к конфликтам, были лишь формальностью. Большинство важных мест в 1226 году занимали последователи Бланки, такие как Гийом в Реймсе, Милон, родственник Шатильонов, в Бове, Симон де Сюлли, кузен короля, в Бурже, Жерар в Нуайоне, Гийом, кузен короля, в Шалон-сюр-Марн, Роберт, также кузен короля, из семьи графов Оверни, в Клермоне, Филипп в Орлеане.