Так он раскрыл весь заговор, о котором мы только что говорили, и дал совет Бланке Кастильской, что она должна немедленно действовать против Гуго и Изабеллы, пока дело не переросло в полномасштабную войну, "ибо ваша земля Пуату сегодня, слава Богу, в лучшем состоянии, чем когда-либо во времена королей Англии". Он пишет как хороший знаток местной ситуации, и его советы здравы:
Госпожа, мир — это великое благо, а война — смертный грех. […] И я верю, что приговор Божий падет на мятежников, хотя бордосцы и гасконцы обещали им, если понадобится, пятьсот рыцарей, пятьсот сержантов и арбалетчиков и тысячу пеших солдат. Но все это я не оцениваю в стоимость яичной скорлупы, ибо хорошо знаю графа и страну: они не посмеют сдвинуться с места. Поскольку граф де Ла Марш и другие имеют свои замки вооруженными и защищенными, прошу вас, мадам, приказать мэру Ла-Рошели и других городов, если вы сочтете это целесообразным, хорошо охранять ворота, чтобы никто неизвестный не вошел внутрь. На самом деле я знаю, в глубочайшей тайне, что некоторые люди должны поджечь город и что им за это заплатили. […] Пожалуйста, попросите мэра и прево выдворить молодых бездельников, которые открыто содержат публичные дома в Ла-Рошели. В нашем городе начались многочисленные беспорядки, и именно в этих борделях были убиты двое мужчин.
Эти события произошли осенью 1241 года. Несмотря на то, что он собрал большую коалицию баронов, к которой присоединились графы Тулузы, Комменжа, сеньоры Лотрека и Арманьяка, Гуго де Лузиньян все еще не хотел начинать восстание. Он даже приехал со своей успокоившейся супругой Изабеллой, чтобы провести рождественские праздники в Пуатье, при дворе нового графа Альфонса. Именно там однажды ночью Изабелла подтолкнула его к тому, чтобы он решился начать мятеж. В Grandes Chroniques de France (Больших французских хрониках) она представлена как настоящая леди Макбет, которая, как говорят, послала двух человек "подсыпать яд в мясо короля", и которая, узнав об их неудаче, "была в таком гневе, что взяла нож и хотела ударить им по своему телу. Когда ее люди забрали его, и она увидела, что не может исполнить свою волю, она разорвала свой платок и волосы и так сильно скорбела, что долго лежала в постели, не утешаясь". Более точно то, что ее муж, граф Ла Марш, после того, как он поджег свой дом в Пуатье в знак неповиновения Альфонсу, отказался от оммажа, который он принес последнему, и обозвал его узурпатором. Людовик IX созвал собрание пэров, которые решили конфисковать владения Гуго. Для того чтобы вторгнуться в них, королевская армия был созван в Шинон на апрель 1242 года.
Пуатевинские повстанцы просили Генриха III прийти им на помощь. Король Англии колебался; его бароны не проявляли особого энтузиазма, а перемирие с Людовиком IX все еще оставалось в силе. Наконец, он решился, покинул Портсмут 9 мая и высадился в Руайане 13 мая. Как говорится в Grandes Chroniques de France (Больших французских хрониках), его мать Изабелла Ангулемская «вышла ему навстречу, поцеловала его очень нежно и сказала ему: "Красавец сын, у тебя хороший характер, ты пришел на помощь своей матери и своим братьям, которых сыновья Бланки Испанской хотят погубить злобой и растоптать ногами. Но если Богу будет угодно, все будет не так, как они думают"».
Но оказалось, что это не было угодно Богу. Людовик IX был хорошо информирован своими шпионами. "Король Франции, — пишет Матвей Парижский, — информированный о предстоящем прибытии короля Англии с враждебными намерениями против него и о заговоре тех, кто призвал того же короля", 4 мая отправился в путь с 4.000 рыцарей и 20.000 оруженосцев, сержантов и арбалетчиков; он захватил несколько замков в Пуату, 21 июля оттеснил английскую армию на Шаранте у Таллебурга и разбил ее в серьезном сражении при Сенте на следующий день. Генрих III поспешно отступил в Бордо, где бездействовал до марта 1243 года. Император, к которому он обратился за помощью, не шелохнулся. Надо сказать, что у Фридриха II были и другие дела: его конфликт с Папой продолжался, и он был благодарен королю Франции и его матери за то, что они сохранили нейтралитет, когда Григорий IX предложил отдать императорскую корону Роберту, брату Людовика. В этих условиях Генрих III отказался от идеи продолжения конфликта. В апреле 1243 года он заключил перемирие с Людовиком, а в сентябре уехал в Англию. Его приключение обошлось ему в 40.000 фунтов стерлингов.
Что касается Гуго де Лузиньяна и его супруги, брошенных своими союзниками, то 26 июля 1242 года они пришли со своими тремя детьми, чтобы преклонить колени перед королем и попросить прощения. Условия были суровыми: они должны были снова принести оммаж Альфонсу де Пуатье, вернуть ему все захваченные территории, передать три замка в качестве залога и отказаться от оммажа, который им принесли Жоффруа де Ранкон, Жоффруа де Лузиньян, Рено де Пон и Рауль д'Иссудён. Гуго собрался в крестовый поход, а Изабелле пришлось удалиться в аббатство Фонтевро, где она и умерла в 1246 году.
Бланка Кастильская и Раймунд VII: расчетливая снисходительность (1242–1243)
Мятеж в Пуату был подавлен, а в Тулузе еще нет. Раймунд VII активно участвовал в восстании графа Ла Марш. Вместе с графами Фуа, Комменжа, Арманьяка, Родеза, виконтами Нарбонны и Безье он занял замок Пенне в Ажене, а затем взял Альби. 29 мая 1242 года в его доме в Авиньоне были убиты два инквизитора, Гийом Арно и Этьен, а также архидиакон Тулузы, а 17 августа он вошел в Нарбонну, где принял титул герцога. Он также встречался с Генрихом III в Блайе.
Король, заставив Гуго де Лузиньяна сложить оружие и победив Генриха III, в конце лета 1242 года отправил две армии на Юг, одну в направлении Керси, а другую, под командованием двух "раскаявшихся" людей, графа Ла Марш и Пьера Моклерка, в направлении Пиренеев. Граф Фуа и его друзья быстро покинули Раймунда VII, который 20 октября отказался от борьбы. Он отправил два письма: одно Людовику IX, предлагая свою покорность, а другое — Бланке Кастильской, прося ее вступиться за него. Этот двойной подход интересен. Это показывает определенную разницу в отношении к нему между матерью и сыном: первая был более склонна к примирению, чем король.
Этот факт не нов. По крайней мере, с 1229 года Бланк Кастильская, казалось, защищала графа Тулузского и проявляла к нему большую снисходительность. Она несколько раз вступала в переговоры с Папой, чтобы получить отсрочку для его отъезда в крестовый поход: Раймунд обязался уехать в 1229 году; тринадцать лет спустя он все еще не двинулся с места, и королева-мать оправдывалась за него. Эта чрезмерная снисходительность была предметом споров, как отмечает Гийом де Пюйорен: "Хотя некоторые люди клеветали на мадам королеву Бланку, мать короля, потому что она казалась слишком благосклонной к своему кузену графу, это было неправдой и маловероятно, что она ставила его выше своих детей в своих привязанностях и шла против их интересов. Но она действовала умело и мудро, чтобы приобрести и сохранить мир для королевства". Хронист ясно видел мотивы поведения Бланки: уход Раймунда VII вверг бы Тулузское графство в анархию, а напряженность вокруг катаризма и инквизиции осталась бы все так же высока. Затем дочь и наследница графа, Жанна Тулузская, вышла замуж за Альфонса де Пуатье, сына Бланки и брата короля, и графство Тулуза было присоединено к апанажу последнего, что стало шагом к интеграции его в королевский домен. Поэтому было важно сохранить его в целостности и покое, а для этого Раймунду нужно было оказать поддержку. Бланка Кастильская имела более широкий и ясный взгляд на ситуацию, чем ее сын-король.
Раймунд VII знал, что может рассчитывать на ее поддержку. В письме, которое он отправил ей 20 октября, он напомнил ей об их дружбе и родстве: "После Бога, мы больше всего доверяем милосердию Вашего Величества, Вам, которая, очевидно, давно любит нас в величии и простоте Вашей души, и которая не может не любить нас, поскольку Вы храните в памяти любовь Вашей матери, уважаемой памяти, через которую мы связаны с Вами". Мать Бланки на самом деле была сестрой матери Раймунда.
Призыв графа был услышан, тем более что в ноябре у Бланки Кастильской были практически развязаны руки для управления: король заразился дизентерией во время похода в Аквитанию и страдал от сильной лихорадки. Очень ослабленный, он позволил своей матери самостоятельно принимать решения. 30 ноября графу Тулузскому было предоставлено перемирие. Переговоры проходили в бывшей резиденции Бланки в Лоррисе, а в январе 1243 года в Париже королем, Бланкой Кастильской и Раймундом VII был подписан мирный договор. По условиям этого договора граф отказался от Нарбонны и Альби, сюзеренитета над графом Фуа, обещал снести несколько замков, хранить верность королю и, разумеется, изгнать ересь из своих земель.
Бланка и доминиканская инквизиция
На этом последнем пункте мы должны остановиться на некоторое время. Это обещание граф дал самой Бланке, "благодаря ее особой милости и любви", что поднимает вопрос об отношении королевы-матери к катаризму и инквизиции. Последняя действовала в Лангедоке с 1233 года. В том же году Григорий IX объявил епископам Франции, что он дал доминиканцам неограниченные полномочия, за пределами мирской власти, для борьбы с ересью. 22 апреля он поручил доминиканскому провинциалу Тулузы послать монахов для преследования катаров по всей провинции. Те, кто отрекался, будут приговорены к различным наказаниям в виде тюремного заключения, штрафов и различных покаяний; рецидивисты будут преданы светской власти, что, как мы уже видели, было равносильно осуждению на смерть через сожжение. В Лангедоке работали два инквизитора с двумя стационарными трибуналами — в Тулузе и Каркассоне. Процедура была быстрой: арест по простому доносу, заключение в тюрьму, допрос, при необходимости с применением пыток; обвиняемый не имел доступа к своему делу и не мог защищаться. Реакция на действия инквизиторов не заставила себя долго ждать, вспыхнули народные восстания; доносчики и доминиканцы были убиты в Альби, Нарбонне и Тулузе. Зверства совершались с обеих сторон.