Establissement des mestiers de Paris (Книге ремесел) смог дать систематический отчет об организации торговли в столице. В 1200 году эта организация еще только создавалась.
Бурный мир студентов: беспорядки 1200 года
Это касалось и образовательного сектора. Парижский Университет еще не существовал как общественный институт. Это не помешало Парижу стать крупнейшим интеллектуальным центром Европы, в котором училось несколько тысяч студентов всех возрастов и географического происхождения. Их местом размещения был левый берег Сены. Перейдя через Малый Мост, на пологом склоне холма Сент-Женевьев, можно было столкнуться с толпой молодежи и услышать речь только латыни. "Малый Мост принадлежал диалектикам, которые бродили там, погруженные в дискуссии", — писал Ги де Базош около 1175 года. Они посещали монастырские и соборные школы, школы капитула Нотр-Дам, Сент-Женевьев, Сен-Виктор и многие другие. Там преподавались семь гуманитарных наук: тривиум (грамматика, диалектика, риторика) и квадривиум (арифметика, геометрия, астрономия, музыка), а также каноническое право, римское право, медицина и теология. Знаменитые преподаватели, такие как Ален Лилльский, Этьен Турнесский, Этьен Лэнгтон и Роберт Керзон, создали парижским школам самую престижную репутацию. Многие из них были родом из Иль-де-Франс, остальные съезжались со всего королевства и из-за границы, в том числе — из Англии, что не создавало языковой проблемы, поскольку все обучение велось на латыни. В 1200 году насчитывалось около ста магистров-преподавателей по гуманитарным наукам и около двадцати по теологии. До 40 % этих магистров, завоевав большую интеллектуальную репутацию, впоследствии стали прелатами, церковными сановниками и королевскими советниками.
В 1200 году мир образовательных учреждений переживал бум. На интеллектуальном уровне студенты были очарованы диалектикой, искусством рассуждения, которое открывало смелые перспективы, не оставлявшие равнодушными религиозных авторитетов. "Наши школяры, надутые тщеславной философией, счастливы, когда с помощью тонких рассуждений они делают какие-то открытия! Разве они не хотят знать форму земного шара, силу стихий, начало и конец времен года, расположение звезд, природу животных, ветра, кустов, корней? В этом и заключается цель их исследований: они считают, что нашли причину происходящего. Но на высшую причину, конец и принцип всего, они смотрят как охотники, если не как слепцы… Что толку от всех этих заумных рассуждений, которые вошли в моду, и от этой ярости утончения, в которой многие нашли свою стезю?" — спрашивал аббат Сен-Викторский, Абсалон. И в то же время Этьен Турнесский написал Папе Римскому, чтобы осудить дерзость некоторых диалектиков: "Болтуны во плоти непочтительно обсуждают нематериальное, сущность Бога, Воплощение Слова. В перекрестках тонких рассуждений можно услышать, как неделимую Троицу разрезают на три части! Сколько ошибок, столько и докторов, сколько скандалов, столько и слушателей, столько и богохульств, столько и общественных мест!" Куда мы придем, если ученики начнут задавать вопросы, а учителя — рассуждать? Это открывало дверь для ересей, и в эту эпоху их было не мало. Важно помнить об этом интеллектуальном контексте в то время, когда Бланка Кастильская прибыла в Париж. Ей было 12 лет, возраст самых юных парижских школяров, и ее образование и кастильская культурная среда, из которой она вышла, открыли ее разум для определенного разнообразия мыслей. В Париже она нашла интеллектуальное оживление, которое пришлось по душе ее любопытной натуре.
Но студенты не только владели диалектикой, они также использовали ножи и дубинки. К тому времени, когда Бланка попала в столицу, они подняли настоящее восстают против полиции и буржуазии. Это константа в студенческом мире, буйная молодежь, которая думала, что может все, потому что принадлежит к миру клириков, неопределенной категории людей, которые так или иначе привязаны к миру духовенства, не приняв обетов монашеских орденов. Клирики пользовались двумя видами привилегий: privilegium fori, которая освобождала их от светских судов, и privilegium canonis, которая рассматривала любое насилие над ними как святотатство. Поскольку они подчинялись только церковным судам, которые всегда были очень снисходительны к проступкам духовенства, они предавались словесной и физической агрессии против буржуа и особенно их жен и дочерей, тем более что большую часть времени они проводили, напиваясь в тавернах. Драки были ежедневным явлением, и иногда они выходили из-под контроля. Так было в 1200 году: слуга германского студента поссорился с трактирщиком и был избит; в отместку германские студенты разграбили трактир и избили трактирщика до полусмерти; купцы и горожане возмутились и попросили королевского прево по имени Тома арестовать виновных; те оказали сопротивление, и пятеро из них были убиты в драке. Студенты бурно протестовали против насилия полиции, угрожая забастовкой. Ситуация хорошо знакомая до боли. Самым серьезным было то, что преподаватели также объявили о своем намерении покинуть Париж и уехать преподавать в другие крупные европейские города, забрав с собой учеников. Этот отъезд стал бы катастрофой для экономики и престижа Парижа.
Филипп Август, уже запутавшийся в своих брачных отношениях, которые настроили против него Папу и некоторых епископов, уступил: прево был заключен в тюрьму, а король в хартии 1200 года предоставил ряд свобод миру школ, учителей и учеников, рассматриваемых как universitas, или societas, или communitas. Прево мог задержать студента только в случае грубого нарушения и без жестокого обращения с ним; он немедленно должен был передать его церковному правосудию; такое же отношение предполагалось к слугам студентов; горожане должны были, если увидят нападение на студента, задержать нападавшего и передать его людям короля; прево и горожане должны были поклясться соблюдать эти меры. Это давало студентам ощущение полной безнаказанности и делало их еще более заносчивыми и агрессивными.
Эти события произошли в тот же год, когда Бланка Кастильская приехала в столицу, и она не преминула извлечь из них уроки, позднее столкнувшись со студенческими беспорядками. Унизительная капитуляция ее свекра Филиппа Августа перед парижскими школярами побудила ее к твердой позиции, которая удивила окружающих. Открытая для интеллектуальных дискуссий, в определенных пределах, она не шла на компромисс в вопросах связанных с поддержанием общественного порядка.
Вездесущность священнослужителей и проституток
Самым важным сословием в Париже 1200 года было духовенство. Важным как с точки зрения численности — по разным оценкам, около 10 % населения — так и с точки зрения достоинства. Владыки и повелители доброй трети площади города, а также огромных участков земли в его окрестностях, церковники оспаривали главенство короля в городском управлении, а их противоречия с гражданскими властями часто приводили к конфликтам, как вскоре увидела Бланка Кастильская.
Во-первых, когда она прибыла в город, епископ Парижа Эд де Сюлли, сменивший Мориса де Сюлли в 1197 году, разорвал все отношения с Филиппом Августом. В отличие от большинства своих коллег, он строго применял папский интердикт на королевские владения. Поэтому король в ярости просто конфисковал его земли и владения, и эта операция, должно быть, была довольно жестокой, потому что после снятия интердикта он предоставил ему компенсацию и освобождение от личной военной службы. Епископ проживал в недавно отстроенном епископском дворце, расположенном между стройплощадкой собора и Сеной.
Епископ был окружен капитулом из примерно пятидесяти каноников, включая семь сановников, во главе с деканом, которым в 1200 году был Гуго Клеман, член знатной семьи, несколько членов которой служили в королевской администрации. Епископским кантором был Роберт де Виллеруа, который руководил хористами, музыкой и порядком проведения служб. С января он бездействовал из-за интердикта, и в любом случае, пока собор ремонтировался, службы проводились в соседних церквях. У епископа также был канцлер, который также был архидиаконом Бри, Жоза и Парижа. Юрисдикция капитула распространялась на восточную часть Иль-де-ла-Сите, за исключением хоров собора, который находился под юрисдикцией епископа, Отеля-Дье, порта Сен-Ландри и монастыря, который располагался к северу и востоку от собора и в который выходили 37 домов капитула. Он был связан с островом Нотр-Дам, который сейчас является островом Сен-Луи.
Городское духовенство включало, помимо каноников Нотр-Дам, несколько сотен светских священников, приходских священников и служителей тридцати с лишним приходов, и почти столькими же рядовых священниками, зависимыми от парижских аббатств, чьи здания, частично перестроенные в XII веке, доминировали над городскими крышами: Сен-Маглуар, Сен-Жермен-л'Осерруа, Сент-Оппортун, Сен-Мерри, Сен-Круа-де-ла-Бретоннери, Храм Гроба Господня на правом берегу, Сен-Женевьев, Сент-Этьен-де-Гре, Бернардинцы, Сен-Бенуа-ле-Бетурне, Госпитальеры, Матурны, на левом берегу. За пределами городских стен, в нескольких сотнях метров, посреди виноградников и полей, к северу от Сены, находились монастыри и капитулы Сент-Катрин-де-Эколье, Сен-Мартен-де-Шам, Селестины, Филе-Дье, Сент-Оноре, Сент-Антуан-де-Шам, Сен-Пьер-де-Монмартр, а также большой укрепленный комплекс зданий ордена тамплиеров. На юге находилось аббатство Сен-Виктор с его знаменитыми школами, а на западе — аббатство Сен-Жермен-де-Пре, впечатляющая группа зданий, многие из которых были перестроены в XIII веке, и в которых до сих пор живет добрая сотня монахов-бенедиктинцев, некоторые из которых работают в знаменитом скриптории.
Дальше на север располагалось аббатство Сен-Дени, чья церковь, освященная в 1140 году, примыкала к монастырю XII века и была окружена огромным монументальным комплексом, в котором находилась усыпальница французских королей. Больше, чем Нотр-Дам де Пари, это святилище являлось религиозным центром столицы Капетингов: в королевской усыпальнице хранились регалии, то есть все освященные предметы, используемые во время коронаций. В скриптории аббатства, которому вскоре было доверено написание официальной истории монархии,