— Пусто, — объявил он.
Взгляды Изабеллы и Клементы были одинаково недоверчивыми.
— Дайте посмотреть! — потребовала Изабелла.
Черный Дрозд отступил, насмешливо махнув рукой: изволь, мол. Она протиснулась к тайничку, бледное личико скривилось: внутри действительно было пусто. Позади нее качала головой Клемента.
— Там лежали… — начала она, но Лемерль уже повернулся к ней.
— Так это ты распускаешь слухи?!
Озадаченная Клемента вытаращила глаза.
— Пустые грязные слухи, от которых возникает недоверие и гибнет дух сестринства.
— Нет… — пролепетала Клемента.
Лемерль решительно двинулся к другим спаленкам.
— Ну, сестра Клемента, что прячешь ты? Что у тебя под матрасом сокрыто?
— Не-ет… — побелевшими губами пролепетала Клемента, но сестры уже сворачивали ее постель. Клемента зарыдала. Мать Изабелла наблюдала за ними, стиснув зубы.
Вдруг раздался торжествующий крик Антуаны.
— Гляньте! — Она держала в кулаке карандаш. Черный восковой, именно таким статую обезображивали. И это еще не все — из-под матраса вытащили красные лоскутки, на отдельных чернели стежки. Вот они, кресты, злонамеренно споротые с наших ряс среди ночи.
Спаленку накрыла напряженная тишина: каждая из сестер, исполнившая епитимью за пропавший крест, обратила взор на Клементу. В следующий миг все разом заголосили. А вот Антуана действует быстрее, чем голосит, — она отвесила Клементе пощечину, да такую, что та налетела на стенку.
— Змея белобрысая! — завопила Пьета, хватая Клементу за вимпл. — Шутки шутить вздумала?
Клемента билась, визжала, невольно поворачивалась за помощью к Лемерлю. Антуана проворно налетела на нее и повалила на пол. Они и прежде не ладили. Я тотчас вспомнила их глупые перепалки на капитуле.
В смятении Изабелла обратилась к Лемерлю.
— Остановите их! Умоляю, святой отец, остановите их! — отчаянно перекрикивала шум она.
— Кашу заварила ты, — холодно напомнил Черный Дрозд. — Ты раззадорила сестер, в то время как я успокаивал.
— Вы сказали, злых духов нет…
— Чушь, есть, конечно, — зашипел Лемерль. — Но разве сейчас время их поминать? Если бы ты прислушалась к моим…
— Прошу прощения, святой отец! Только остановите их, остановите!
Но драка уже закончилась сама. Клемента, зажав лицо руками, скрючилась на полу, а над ней нависла раскрасневшаяся Антуана с разбитым в кровь носом. Обе запыхались, вокруг них из солидарности пыхтели сестры, во время потасовки и пальцем не пошевелившие. Я покосилась на Лемерля, но тот был сама непроницаемость: без спросу его мысли не прочтешь. Только мне не почудилось: увидев пустой тайник, он впрямь удивился. Кто-то очистил его без Лемерлева ведома, в этом я не сомневалась.
По приказу Лемерля Клементу и Антуану отправили в лазарет, а меня до конца дня в пекарню. Целых три часа думать было некогда: я месила тесто, лепила булки, партиями выкладывала их на противни и сажала в печь на длинные узкие полки, очень похожие на отсеки в склепе.
Об утренних событиях я старалась не думать, но они снова и снова всплывали в памяти. Пляс Альфонсины, мерно раскачивающиеся тела, безумное начало транса. Когда я перехватила взгляд Лемерля, его глаза смеялись, но за смехом таилась боязнь, как у всадника на необъезженном коне. Всадник знает, что упадет, но смеется, ибо скачка для него — счастье.
Сперва я почти не сомневалась, что Лемерль за меня не заступится. Он ведь сам задумал тот спектакль, но потерял над ним контроль. Лемерль мог запросто подставить меня, сестры снова ели бы у него с ладони. Но он так не поступил. Благодарить его за это — полный бред, нужно ненавидеть за то, что сделал со мной, со всеми нами. И тем не менее…
Утренняя работа почти закончена. Я осталась одна и длинной палкой выгребала золу из последней печи. Услышав шорох шагов, я обернулась. Интуиция подсказывала, кто это.
Она рисковала, явившись сюда, хотя и не слишком: лазарет неподалеку от пекарни, небось через забор перелезла. Полуденный зной еще не спал, сестры лишний раз на улицу не выйдут.
— Меня никто не видел, — объявила Антуана, словно прочитав мои мысли. — Нам нужно поговорить.
Перемены, которые я подметила неделю назад, стали явственнее: щеки спали, обозначились скулы, рот превратился в твердую полоску. Тростинкой Антуане не быть, но теперь ее тяжелое тело казалось не рыхлым, а сильным: под жиром ходили мускулы.
— Тебе сюда нельзя, — сказала я. — Вот узнает сестра Виржини, что ты сбежала…
— Клемента молчать не станет, — перебила Антуана. — В лазарете она целое утро протрещала. Ей и про Флер известно, и про тебя.
— Не понимаю, о чем ты. Лучше возвращайся…
— Может, послушаешь? — прошипела Антуана. — Я же за тебя! Кто твои секретики из-за камушка вынул?
От изумления у меня чуть глаза на лоб не вылезли.
— Думаешь, мне, тупой, про твой тайник неизвестно? Убогая толстуха Антуана не сориентируется, даже если ей на нос звезда упадет? Мне ведомо больше, чем ты думаешь, сестра Августа.
— Куда ты дела мои вещи? Карты, а еще…
Антуана погрозила мне пухлым пальцем.
— Спрятала в надежном месте, сестра моя. Но пока не отдам. За тобой ведь должок, помнишь?
Я кивнула. Конечно, разве Антуана такое забудет?
— Августа, Клемента проболтается. Непременно, только позднее. Сейчас она в немилости, хотя мать Изабелла ей верит. В один прекрасный день Клемента донесет на нас, а когда сообразит, что отец Коломбин ей не союзник, и на него замахнется.
Антуана сделала паузу, чтобы я лучше осознала услышанное, только у меня голова шла кругом.
— Антуана, как же…
— Неважно, — на полуслове оборвала она. — Девчонка ей поверит, уж я-то девчонок знаю, сама такой была. Еще знаю, — сочные губы скривились в болезненной улыбке, — что послушнейшая тихоня однажды восстанет против отца своего.
Сей раз молчание получилось долгим.
— Что ты хочешь? — наконец спросила я.
— Ты в травах разбираешься, — теперь голос Антуаны звучал мягко и вкрадчиво. — Пока Клемента в лазарете, я… я могла бы подсыпать ей, сколько нужно. Ни одна душа не прознает…
— Хочешь… отравить ее? — пролепетала я, не веря своим ушам.
— Никто не догадается. Тихонько шепнешь мне, что к чему… — Видно, лицо у меня вытянулось от омерзения, потому что Антуана вцепилась мне в руку. — Ради всех нас, Августа! Если Клемента донесет на тебя, ты потеряешь Флер, если на меня…
— Что?
Снова долгая пауза.
— Жермена… — прошептала Антуана. — Жермена знала о связи Клементы и отца Коломбина. Молчать она не хотела.
Из-за жары и усталости голова не работала, мысли путались. Казалось, Антуана несет полную чушь…
— Я не могла ей позволить, — не унималась Антуана. — Ну… растрезвонить ужасные обвинения. Я ведь сильная, точно посильнее Жермены. Да и сладилось все быстро… — Антуана ухмыльнулась.
Как такое понять? Впрочем, смысл наконец прорисовывался. Воистину, Черный Дрозд умеет показываться людям со стороны, которую им особенно хочется увидеть. Бедняжка Антуана! В четырнадцать потеряла дитя, изливала материнский пыл в чревоугодии и вдруг получила шанс направить его в иное русло.
Вдруг мелькнуло чудовищное подозрение.
— Антуана, это он тебе велел?
Почему меня так удивила эта мысль? Лемерль ведь и раньше убивал, причем за куда меньшие «грехи». Но Антуана покачала головой.
— Нет, об этом он ничего не знает. Отец Коломбин — хороший человек, хоть и не праведник, — Антуана махнула рукой, решительно отметая вину Лемерля. — Настоящий мужчина с мужскими желаниями, но если та девица станет пакостить… — Она многозначительно на меня посмотрела. — Августа, ты же понимаешь, что это необходимо? Быстро и безболезненно…
Больше я слушать не могла.
— Антуана… — начала я, и она по-собачьи склонила голову набок. — Это смертный грех… Тебе не страшно?
Меня такое не страшит, а вот Антуану я считала истовой христианкой.
— Мне все равно! — густо покраснев, заорала она, и я вдруг поняла, что само ее появление в пекарне ставит меня под удар.
Я жестом велела ей замолчать.
— Антуана, даже знай мы, какие травы использовать, кого в первую очередь заподозрят? Да еще быстро растительные яды не действуют, любая идиотка сообразит, что Клементу отравили.
— Нельзя, нельзя позволять ей болтать! — уперлась Антуана. — Если не поможешь мне, я приму меры.
— О чем это ты?
— Сокровища твои я припрятала, но запросто вытащу их на свет божий. В колдовстве тебя обвинили, значит, отныне за тобой следят. Думаешь, он снова за тебя вступится? Что станет с Флер, если твои секреты раскроются?
В Аквитании ведьму сжигают со всем имуществом. На костер отправляют ее свиней, овец, кошек, кур… Однажды видала я гравюру, на которой изобразили казнь ведьмы в Лотарингии: ведьма над костром, а ниже — маленькие, небрежно нарисованные фигурки с вытянутыми ручками. Страшно представить, какие обычаи на островах…
Антуана следила за мной с садистским спокойствием.
— У тебя нет выбора, — проговорила она.
Я кивнула. Святая правда, как тут не согласиться?!
37. 7 августа 1610
Монастырь снова мой, пусть даже ненадолго. Каялась девчонка на коленях, склонив голову под шквалом моих обвинений. Даже слезы лила, да не те, и лила она их от досады, а не со стыда. Раз на первый бунт решилась, значит, будет и второй, и третий.
— Ты намеренно нарушила план! — Глас мой эхом разносился по каменной келье. Серебряное распятье сверкало в отблесках свечей. В небольшом кадиле курился ладан. — Сколько невинных душ пострадает из-за твоего надменного упрямства?!
— Mea culpa, mea culpa, mea maxima…[34] — бормотала она, а мне в банальных латинских словах чудился вызов.
— Оно уже погубило сестру Жермену, — безжалостно продолжал я, — и вполне может погубить сестру Клементу!
Я чуть понизил тон. Жестокость — тонкий инструмент, им лучше свежевать, а не рубить сплеча.