– Птичка попалась в западню, – прошептал Губерт полицейскому. – Завтра мы захватим ее.
Оба они до утра не сомкнули глаз, карауля бывшего управляющего, но Блэк из гостиницы не выходил.
Утром пришел хозяин и сказал, что ему удалось найти управляющего.
– Тогда пришлите его, пожалуйста, сюда, чтобы мы смогли переговорить с ним, – попросил Губерт.
Хозяин вышел, а Губерт встал за дверью так, чтобы, войдя, Блэк не мог сразу увидеть его.
В дверь постучали, и показался Блэк. Но когда он собрался прикрыть за собой дверь, увидел Губерта.
– Как, это вы? – мрачно удивился он.
– Да. Мы приехали за вами, чтобы отвезти вас в город.
– С каких это пор вы стали полицейским? – угрожающе проговорил Блэк.
– Вы должны поехать с нами для дачи показаний, – поддержал Губерта Вакерсон.
– Какие показания? – недовольно отозвался Блэк.
– Относительно смерти мистера Артизана.
– Я об этом ничего не знаю. Когда он умер, меня уже не было в Артизан-Роксе: я уехал раньше.
– Все это вы и расскажете в суде, но поехать вам с нами придется. Не захотите добровольно, применим силу.
Блэк понял, что придется покориться.
– Черт побери этого дурака хозяина! – вскричал он в сердцах, не спуская полный ненависти взгляд с Губерта.
Сначала они пешком дошли до Артизан-Рокса. По пути Губерт спросил:
– Вы ничего не знаете про старую Лаллу Яне?
– Какое мне до нее дело! – огрызнулся Блэк и добавил: – Полагаю, что обязан этим путешествием вам. Но берегитесь, я вам этого не спущу.
Через пару часов все трое были в Артизан-Роксе. Нашлась и Лалла Яне. Все это время она, перепуганная случившимся, бродила по лесу и чуть не умерла от страха и голода.
Оставшимся в доме мистера Артизана полицейским старуха рассказала, как забрался в позапрошлую ночь Блэк в кабинет хозяина. Старая служанка прокралась за ним и видела, как он стал набивать карманы деньгами, лежащими на столе. Видела она и то, как боролись мистер Артизан и Блэк. Потом служанка, боясь за свою жизнь, в страхе убежала.
Ее показание почти все проясняло. Губерт, Блэк и Лалла Яне в сопровождении полицейских в тот же день отправились в город. Блэк был мрачен и упрямо твердил, что старуха просто спятила.
Губерт тоже чувствовал себя не очень уютно. Подозрение в убийстве «нефтяного короля» теперь было снято с него, но ведь могли узнать, что он беглый арестант. Поэтому Губерт понял, что ни в городе, ни в Артизан-Роксе ему теперь оставаться нельзя, и решил при первой же возможности бежать.
В город они приехали под вечер. Блэка сразу взяли под стражу. Губерта заставили повторить показания. О его прошлом, по всей видимости, никто ничего не знал, и бывший лесничий поблагодарил за это Бога. Той же ночью, как только его освободили, он сел в поезд и поехал дальше в глубь страны.
Блэк запирался на дознаниях, говорил, что, правда, деньги он взял, но об убийстве не помышлял, а только защищался от хозяина, оберегавшего свои богатства, и что смерть Артизана – просто несчастный случай. Поскольку против него было одно-единственное показание полусумасшедшей старухи, а другой свидетель бесследно исчез, Блэку, благодаря искусству адвоката, присудили не смертную казнь, а десятилетнее тюремное заключение.
XXIX. НОЧНОЙ ГОСТЬ
Когда все в замке уснули, графиня отправилась в нижние покои боковой башни. Леона целый день не было видно в замке, капеллан давно ушел в свою комнату, как и молоденькая компаньонка, которую с некоторого времени графиня взяла к себе.
Филибер, надо полагать, заметил, что кроме Лили в замке жил еще и некий таинственный гость, но делал вид, что ничего не знает.
Графиня ступала как можно осторожнее, чтобы ненароком не выдать себя, не обратить постороннее внимание на свое ночное путешествие по замку.
Внизу, в передней, по обыкновению горела большая лампа, которая гасилась только поздно ночью. С собой у графини свечи не было, но она прекрасно знала дорогу. Дойдя до старой железной двери, которая вела в башню, она отперла ее как можно тише. Однако, несмотря на все предосторожности, дверь заскрипела, и графиня решила, что лучше не запирать ее. Камилла вошла в темный сводчатый коридор башни, но направилась не к той комнате, где содержалась Лили, а дальше.
Она скользила по коридору неслышно, словно тень, и скоро оказалась возле комнаты своего таинственного гостя, того самого, шаги и бормотание которого по ночам слышала из своей комнаты Лили.
Графиня легонько постучалась, и почти сразу же дверь отворилась.
В комнате было совершенно темно. Камилла прикрыла дверь за собой поплотнее, но тот, кто открыл, сразу узнал ее. Он уже привык к темноте.
– Наконец-то ты пришла, – тихо сказал он. – Я давно ждал тебя и завтра бы сам пошел к тебе.
– Ты с ума сошел! – прошептала графиня. – Зачем так подвергать себя опасности?
– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, и понимаешь, что я справедливо требую своей доли…
– Курт… – перебила Камилла тайного постояльца.
– Мне надоело ждать, – твердил Митнахт, а это, как, наверное, догадался читатель, был именно он. – Или ты воображаешь, что мне очень интересно жить в этой мышеловке?
– Ты ради собственной же безопасности должен скрываться – ты же знаешь… Но ждать осталось недолго. Наши дела идут хорошо. То, что тебе никак не удавалось сделать, свершилось, и сейчас последнее препятствие устранено…
– Этьен Аналеско?.. – поспешно спросил Митнахт.
– Он случайно утонул вчера. Так мне сообщили, по крайней мере.
– Ты не меньше меня должна этому радоваться, – сказал Митнахт. – Он поклялся уничтожить и меня и тебя. Он, казалось, был заколдован от пуль и кинжалов.
– Но теперь его уже нет и нам нечего бояться.
– Если только через какое-то время он вдруг опять не объявится живой и здоровый, то победа на нашей стороне.
– Нет, на этот раз я уверена, что не появится.
– Ну, так поторопись тогда и со мной рассчитаться.
– Но я еще не получила денег Лили. Она жива, хотя и в моей власти. До сих пор я не могла добиться выдачи денег, но теперь вижу, что пришла пора действовать особенно решительно…
– Да, ты права.
– А что ты станешь делать, получив свою долю?
– Уеду.
– На что ты промотал деньги, которые я тебе посылала? Имея сто тысяч талеров, можно было спокойно дожидаться остального, а вместо этого ты являешься сюда, как какой-нибудь бродяга. И я еще должна прятать тебя, чтобы не давать повода для разного рода толков. Так что наберись терпения и жди. И помни, что любой твой необдуманный и опрометчивый шаг может испортить все дело.
– Но ты же сама сказала: теперь, когда устранено последнее препятствие…
– Жадность лишает тебя рассудка. Именно сейчас, когда деньги так близки, и надо быть особо осторожным. Они будут получены, но когда точно – я сказать не могу. Я и так из-за твоих непомерных требований и мотовства залезла в большие долги и нуждаюсь теперь не меньше твоего.
– Нуждаешься?.. В шампанском и устрицах, – насмешливо сказал Митнахт. – Знаю я тебя!
– Да хоть бы и так! – гордо ответила ему Камилла. – И я бы на твоем месте не доходила до такой наглости. Ты получаешь здесь все, что можно и нужно. Я сама ношу тебе и вино, и еду. Тебе этого мало?
– Я живу как в тюрьме, и это мне надоело.
– Зачем же ты сюда шел?
– Какой глупый вопрос! – вскипел Митнахт. – Потому что у меня не было ни гроша денег.
– Я ни разу прежде не видела тебя таким, хотя ты не однажды приходил ко мне – наполнять свои карманы. Но тогда ты был хотя бы в приличном виде. А теперь совсем опустился, стал совершенно другим человеком.
– А благодаря кому? – обиделся Митнахт. – Сейчас, вспоминая по ночам прошлое, я тысячу раз проклинаю ту минуту, когда встретил тебя в первый раз. Я был авантюристом – хорошо. Служил наемником под чужими знаменами – да. Был игроком – да. Но не преступником, не убийцей!
– К чему ты все это говоришь?
– Я проклинаю тебя, когда вспоминаю свое прошлое!
– Что было, то прошло. Лишь дураки думают о том, чего уже нельзя изменить, – холодно сказала графиня.
– Ты обещала мне награду за наградой, только бы я сделался твоим помощником.
– И разве я не исполняла своих обещаний?
– Теперь, когда я сижу в этом каменном мешке, прошлое снова проходит перед моими глазами, словно это было вчера…
– Уж не раскаяние ли ты тут передо мной разыгрываешь? – с язвительной усмешкой спросила графиня. – Напрасный труд. Подобная глупость может окончиться для тебя эшафотом.
– Ты хочешь сказать, что назад дороги нет и путь для меня остался только один? Что ж, ты права. Благодаря тебе, я зашел так далеко, что преступление за преступлением стало нормой моей жизни.
– Что значат эти упреки?
– Ты еще не знаешь, что по дороге сюда я должен был убить ни в чем не повинного человека, телеграфиста из Баума, который отправлял депешу Марии Рихтер. Он узнал меня.
– Но он, кажется, сам лишил себя жизни?
– Нужда всему научит. Я устроил так, чтобы все решили, что это самоубийство.
– Остановись, Курт, – прервала Митнахта графиня, в голове которой мелькнула новая идея. – Ты знаешь, что в этой же башне я поместила Лили. Она, кажется, замышляет побег. После той ночи, когда ты вернулся, утром под окном ее комнаты обнаружили следы копыт…
– Теперь она одна стоит у нас на дороге, – мрачно заметил Митнахт.
– И она по-прежнему обвиняет тебя. Я все силы приложила к тому, чтобы перевести ее сюда, но пока жива она, нам миллиона не получить.
– Если уж все так далеко зашло, то надо поскорее кончать с этим делом.
Дьявольская улыбка тронула губы графини, но Митнахт ее в темноте не заметил.
– Но надо соблюдать предельную осторожность. Поспешность может испортить все дело.
– Она исчезнет, как и появилась, неожиданно и необъяснимо, – пообещал зловещим шепотом Митнахт.
– Лучше всего, если это произойдет при попытке к бегству, – сказала графиня, – а попытку такую я берусь устроить в самое ближайшее время.