– Но ты все узнал, что хотел?
– Писарь показал мне книги учета. Это он.
– Это он… – повторила едва слышно графиня. Слова, казалось, застревали у нее в горле.
– Клянусь собственной душой, у него крепкая натура, – сказал фон Митнахт полугневно, полунасмешливо.
– Теперь ясно, почему девчонка у него, – пробормотала графиня. – Узнал ли ты еще что-нибудь новое?
– Только то, что она жива и скоро заговорит.
– Он завел со мной речь о яде. Я боюсь его мщения, – сказала графиня.
– Да, если мы окажемся в его власти, пощады ждать не придется, – с дьявольской усмешкой заметил фон Митнахт.
– Курт, он должен умереть! – воскликнула графиня. – Он слишком много о нас знает. Я боюсь этого таинственного доктора. Он нас уничтожит, если мы не опередим его.
– Ни больше ни меньше как умереть, – пробормотал фон Митнахт. – Легко сказать, сделать гораздо трудней. Один раз я уже попробовал…
– Курт, он не должен оставаться в живых. Это свидетель, который погубит нас.
– Это еще как сказать. Я не боюсь ни его самого, ни его козней. Он ничего не сможет доказать.
– Но ты ведь не знаешь всех обстоятельств.
– Я знаю, что он остался в живых. А то, что произошло между ним и мной, никого не касается.
– Он не случайно приехал сюда, не случайно переменил имя. Повторяю: он поклялся погубить нас.
– Когда я замечу, что он собирается нас погубить, я найду способ уничтожить его самого.
– Сделай это как можно раньше, Курт. Медлить нельзя. Надо принять самые решительные меры. Я буду спокойно спать только тогда, когда доподлинно узнаю, что он умер.
XVII. БЛЕДНАЯ ГРАФИНЯ
На следующий день было воскресенье.
В деревне Варбург, в корчме, весь день не утихало веселье. Настала ночь, деревня погрузилась в сон, а веселье в корчме все продолжалось. Звуки скрипок, флейт и контрабаса, сопровождаемые веселыми возгласами деревенских парней, тревожили ночной покой.
А в это время к замку приближались два человека: каменщик, идущий в соседнюю деревню, и ночной сторож, в обязанности которого входил обход замка.
До их слуха долетали веселые звуки скрипок, флейт и гудящий голос контрабаса, но они не обращали на них внимания и спокойно шли своей дорогой.
– Ты пойдешь мимо замка, Вильм? – спросил сторож высокого и широкоплечего каменщика.
– Нет, – отвечал тот, – я пойду понизу, парком.
– А мне все равно как идти, верхом или низом, пойду вместе с тобой, – решил сторож. – Мне, право, как-то всегда хочется держаться подальше от этого замка, хоть я и должен его охранять. Ты меня знаешь, я не трус, и никто меня в этом не сможет упрекнуть, но после того как умер граф, а теперь еще и молодая графиня, в замке стали твориться странные вещи.
– Что ты имеешь в виду? – спросил каменщик.
– Даже не знаю, как тебе сказать, но что-то там неладно.
– Неладно? Но в чем же дело?
– Ты знаешь, – сказал сторож, – ночью вокруг замка ни души. Все как вымирает. Один я не сплю и совершаю обход. И как наступает полночь, так по замку кто-то бродит со свечой…
– В самом деле? – испуганно спросил каменщик.
– Вот тебе крест! Старая Лина Трунц сколько раз говорила, что графиня по ночам ходит по всему замку, особенно в воскресенье, когда все кругом спят.
– Насчет того, что ходит, этого я не слышал, а вот старик Фейт говорил, что она сосет кровь у людей…
– Тс-с! – прижал палец к губам сторож – как будто кто-то мог их услышать. – Об этом лучше не говорить. А вот что она ходит по замку, это я видел своими глазами, и не один раз.
– Почему бы ей не ходить по замку, ведь он ей принадлежит.
– Это так, но зачем ходить ночью, когда надо спать? Нет, здесь что-то нечисто. Кругом тишина и покой, а у нее свет переходит из комнаты в комнату, от окна к окну.
– Но почем ты знаешь, что это она?
– Сам видел, своими глазами. Я сперва тоже не знал, кто это шляется по ночам. Думал, кто-то из прислуги. Подобрался ближе, заглянул в открытое окно – а это сама графиня. Бог мой, она была бледна как смерть.
– Да… – заметил каменщик, понизив голос. – Дело, видать, и впрямь нечисто.
– Все так говорят.
Разговаривая таким образом, сторож и каменщик свернули с главной аллеи парка, которая вела к замку, и пошли по боковой дорожке. Сторож был очень доволен, что этот воскресный обход он делает не в одиночку.
Дорожка, по которой они шли, вела к уединенному уголку парка, где находился родовой склеп семьи Варбург. Росшие вокруг высокие, мохнатые ели закрывали призрачный свет луны, и здесь царил густой мрак. Тем не менее темный силуэт замка виден был между ветвей, так что сторож, избрав этот путь, не нарушал своих обязанностей.
Было уже за полночь.
Внезапно сторож схватил спутника за руку и молча указал на ярко освещенную луной лужайку между замком и тем местом, где они остановились.
От замка через лужайку вилась тропинка, и по ней шел человек и нес что-то в руках.
Притянув к себе каменщика, сторож укрылся за стволом толстой ели, из-за которого они все могли видеть, оставаясь незамеченными.
– Ты видишь? – испуганным шепотом спросил сторож. – Узнаешь, кто это?
– Графиня… – почти беззвучно прошептал каменщик.
– Она идет в парк.
– Давай-ка лучше уйдем от греха подальше.
– Нет, дорожка проходит в стороне. Стой спокойно, и она нас не заметит.
– Хотел бы я знать, что ей нужно в такой час в парке?
– Там, позади нас, графский склеп.
– Страсти какие! Что ей там могло понадобиться в такой час?
– Почем я знаю? Стой тихо. Попробуем проследить за ней.
– Бог мой! Она выглядит настоящим привидением.
– Молчи, она уже близко, – шепнул сторож.
Оба молча прижались к стволу дерева. Страх начал пробирать и каменщика. Таинственная ночная фигура произвела на него сильное впечатление. Это, несомненно, была графиня. Все слышанные ими в деревне россказни получили неожиданное подтверждение. Значит, все, что ей приписывают, не выдумки.
Но что ей делать ночью в склепе? Неужели ей неведомо чувство страха? Что ей нужно ночью в обители мертвых?
Между тем графиня была уже близко. Она, конечно, не могла подозревать, что в этот полуночный час на нее устремлены две пары глаз.
В одной руке она держала маленький подсвечник, обе свечи которого были, однако же, погашены, в другой – какие-то предметы, среди которых, как показалось сторожу, были щипцы и молоток.
Графиня шла твердым, уверенным шагом и скоро скрылась в густой тьме, окружавшей подходы к склепу.
Сторож и его спутник не трогались с места, ожидая, пока графиня минует их, чтобы не выдать себя неосторожным движением. Не сказав друг другу ни слова, они тем не менее единодушно решили проследить за ней, чтобы узнать, чем она собирается заниматься в столь поздний час в обществе мертвецов.
Послышался скрип ржавых петель. Графиня отворила дверь и вошла в склеп. Тогда сторож и каменщик вышли из своей засады и осторожно приблизились к склепу. Шорох ветвей заглушал их шаги.
Подойдя к сложенному из массивных камней склепу, они увидели через приотворенную дверь слабый свет внутри. Любопытство победило страх. Они подкрались к двери и заглянули внутрь.
Графиня поставила на плиты пола подсвечник, зажгла свечи и с помощью принесенных с собой инструментов принялась отвинчивать болты, которые крепили крышку одного из гробов. Это был гроб графини Анны. Рядом стоял гроб графа. Дальше покоились их родители и сестры.
Сторож и каменщик, широко раскрыв глаза, в ужасе смотрели, как при неверном свете свечей графиня склонилась над огромным гробом.
Отвинтив крепления, она, напрягая все силы, сдвинула крышку гроба графини Анны.
Что предстало ее взору, кроме набальзамированного трупа прежней хозяйки Варбурга, – этого стоящие за дверью сторож и каменщик видеть не могли, они следили за самой графиней. Высокая, статная, в белом платье, та явственно выделялась в окружавшем ее полумраке и тоже казалась существом загробного мира…
Порыв ветра ворвался в приоткрытую дверь и погасил стоявшие на полу свечи. Теперь лишь лунный свет проникал в склеп и слабо освещал графиню. Страшное и зловещее зрелище представилось наблюдателям.
Бледное лицо графини было потрясающей красоты, и в то же время горящий взгляд, устремленный внутрь гроба, внушал невольный ужас.
Постояв некоторое время над набальзамированным трупом своей предшественницы, графиня поставила крышку на место и подошла к гробу графа. Она принялась отворачивать болты, и в этот момент сильный порыв ветра захлопнул дверь склепа, скрыв дальнейшее от любопытствующих глаз.
– Значит, это правда, – шепнул сторож своему спутнику. – Воскресные ночи она должна проводить в гробу. Теперь мы сами в этом убедились.
– Да, – согласился каменщик, – она открыла гроб и что-то в него положила.
– Она не выходит? Свет погас, дверь закрылась, теперь она останется там на всю ночь. Только с первыми петухами она освободится и сможет вновь вернуться к людям.
– А если все-таки войти и посмотреть? – нерешительно предложил каменщик.
– Ни за что на свете! – воскликнул сторож. – Я не трус, но тут не спасет никакая храбрость.
– А я так пошел бы…
– Не вздумай, уйдем отсюда прочь, – прервал его сторож. – Пора нам обоим по домам. Теперь уже около часу ночи.
Спустя несколько минут приятели были уже далеко от склепа. Выйдя из парка, они разделились, и каждый двинулся своей дорогой.
Вскоре после этого показалась и графиня. Она заперла дверь и направилась к замку по освещенной лунным светом лужайке.
XVIII. ЭТО НЕ ЛИЛИ
Прошло две недели после праздника, устроенного фон Эйзенбергом. Стало быть, почти полмесяца с того дня, как доктор Гаген принял к себе неизвестную девушку.
В один из теплых сентябрьских дней по дороге, ведущей из города в замок, катила элегантная открытая коляска. В ней рядом с асессором Бруно фон Вильденфельсом сидела молодая красивая дама, тепло закутанная, несмотря на теплую погоду. Золотистые волосы ее густыми волнами выбивались из-под шляпы. Худое, бледное лицо свидетельствовало о недавно перенесенной тяжелой болезни. Глаза, оттененные длинными ресницами, были тусклыми и с беспокойством смотрели на Бруно.