– Подожди еще минуту.
Гаген подошел к письменному столу и, выписав чек на пятнадцать тысяч франков на одного из своих парижских банкиров, сопроводил его следующим письмом:
«Мой дорогой старина Брассар! Получите деньги по приложенному к письму чеку у банкира Фульда, это мой долг Вам. Не отказывайтесь, я хочу, чтобы Ваша старость была безбедной. Зайдите к моему знакомому, глазному врачу Мэндрину, передайте ему мой поклон и просьбу вылечить Ваши глаза. Надеюсь, что при встрече найду Вас в добром здравии.
Расположенный к Вам…»
Вместо подписи следовал знак, которого непосвященный не мог бы понять.
Гаген вложил чек и письмо в конверт и написал адрес:
«Г-ну Брассару, улица Гренель, дом 14. Париж».
Запечатав конверт, он протянул его Милошу, который снова завернулся в свой плащ.
– По пути в гостиницу ты встретишь почтовое отделение. Отправь оттуда это письмо.
Милош взял свою шляпу, чемодан и, поклонившись Гагену, поспешно вышел.
Оставшись один в кабинете, Гаген несколько мгновений пребывал в задумчивости.
«Какое горе! – размышлял он. – Боюсь, что этот юноша принесет мне еще больше горя и мучений, чем я терпел до сих пор. Но что бы там ни было, он – мой сын, плоть от плоти моей… Дай Бог, чтобы не случилось чего-нибудь похуже этого первого удара, который обрушился на меня так внезапно».
На следующее утро Гаген отправился проведать Бруно. Состояние здоровья молодого человека улучшалось с каждым днем. Скоро он мог оставить госпитальную палату.
Бруно уже знал обо всем, что случилось с Лили. Гаген недавно рассказал ему о бедственном положении девушки. Очень возможно, что горячее желание помочь ей и ускорило выздоровление.
Итак, Гаген нашел Бруно в отличном состоянии. Рана зарубцевалась. Прежде всего, молодой человек выразил горячее желание тотчас же, как только выйдет отсюда, отправиться в заведение Святой Марии, чтобы навестить Лили.
Конечно, следовало бы еще немного повременить с подобной поездкой, потому что малейшая простуда могла дать тяжелые последствия, но Гаген понимал, что удерживать юношу бесполезно. Не в состоянии освободить свою дорогую Лили, он хотел, по крайней мере, утешить ее своим посещением.
За время болезни он еще больше сдружился с Гагеном, неутомимые заботы которого ускорили его выздоровление, и всей душой привязался к этому загадочному человеку, несмотря на значительную разницу в возрасте. Со своей стороны Гаген отвечал ему полной взаимностью.
Они условились, что как только Бруно будет разрешено выписаться из госпиталя, поездку к Лили они совершат вместе. Разговор их прервало появление Блюма и Ильменау, которые пришли навестить Бруно и были очень обрадованы тем, что он уже встает с постели. Оба горячо поблагодарили доктора Гагена за его заботу, на что тот отвечал с обычной сдержанностью и вскоре поспешил уйти, сославшись на то, что ему необходимо навестить своих больных.
Домой Гаген возвратился только к вечеру, усталый и продрогший. Экономка подала ему ужин. Потом он удалился в свой кабинет, где уже горел камин.
Когда на улице совсем стемнело, раздался звонок в дверь. Это был Милош.
– Как ты скоро! – воскликнул Гаген.
– Я пришел с донесением, ваша светлость.
– Ты уже побывал в замке?
– Да, с утра. Графиня поговорила со мной и приняла к себе на службу.
– Могу предположить, что ты был осторожен с ней в твоих ответах. Управляющий фон Митнахт все еще там?
– Точно так, ваша светлость. Он живет в замке на нижнем этаже, но мне пока что не удалось его увидеть.
– Где тебя поместили?
– Домик прежнего лесничего оставлен для его матери и сестры. Мне дали комнату на первом этаже замка, рядом с комнатами управляющего, – отвечал Милош.
– Прекрасно! – воскликнул Гаген. – Все идет по плану. Слышал ли ты какие-нибудь разговоры о погибшей молодой графине?
– Слышал от прислуги, ваша светлость. Молодую графиню поместили в семейный склеп.
– У графини была молочная сестра Мария Рихтер. Не слыхал ли ты что-нибудь о ней?
– Это та молодая девушка, что уехала в Америку?
– Да, именно так. Ты должен с большим вниманием прислушиваться ко всем разговорам о ней.
В эту минуту снова раздался звонок в дверь. Экономка пошла открывать.
– Уйди в соседнюю комнату, – приказал Гаген Милошу.
Едва егерь удалился, как в кабинет, предварительно постучав, вошел инспектор полиции Нейман.
– А, это вы, – сказал Гаген. – Когда возвратились?
– Сегодня утром, – ответил Нейман и, вдруг замолчав, настороженно глянул на приоткрытую дверь в соседнюю комнату. За ней он заметил какую-то тень.
Ни слова не говоря, он жестом обратил внимание Гагена на это обстоятельство.
– Ах, вот оно что, – засмеялся Гаген. – Это мой секретарь Милош, который приехал вчера из Парижа. Он пришел ко мне с докладом и никак не мог подумать, что его случайная тень вызовет чье-то подозрение. Милош – мой доверенный человек, господин инспектор, я прошу вас говорить при нем все, что вы хотите мне сообщить. Это даже хорошо, что он будет присутствовать при нашем разговоре, так как отныне он будет жить в Варбургском замке и там помогать нам с вами… Иди сюда, Милош.
Милош тотчас повиновался, и Гаген представил его инспектору, после чего разговор продолжился.
– Вы приехали из Гамбурга? – спросил Гаген инспектора.
– Точно так, из Гамбурга.
– И вы, несмотря на все старания, ничего не смогли узнать, не так ли?
Инспектор вопросительно взглянул на Гагена, как будто эти слова навели его на новую мысль.
– Может быть, ваша светлость… – нерешительно начал он.
– Вы хотите сказать, что я сам что-нибудь узнал? – с улыбкой произнес Гаген. – Да, я думаю, что нам незачем больше искать.
– Как понять эти слова, ваша светлость?
– В самом прямом смысле, раз вы ничего нового не узнали о Марии Рихтер.
– Я просил бы вашу светлость сообщить, что произошло здесь в мое отсутствие.
– Мария Рихтер собиралась в Англию или даже в Америку, но я полагаю, что она не уехала так далеко. В пропасти нашли труп – по всей вероятности, он принадлежит ей, но его хотят выдать за труп молодой графини.
Нейман удивленно покачал головой.
– Дело становится все необычней и запутанней.
– Мое предположение пока что из области догадок, – сказал Гаген, – и не имеет доказательств. Во всяком случае, до тех пор, покуда мы точно не узнаем, куда уехала из Гамбурга Мария Рихтер. Я говорю это, основываясь лишь на моем убеждении и на восклицании, вырвавшемся при виде трупа у той, которую я считаю графиней. Слушай внимательно, Милош, это касается твоего задания. Ты только что говорил мне, что тело графини перенесли в склеп. Но это не графиня, а ее молочная сестра, которая имела с ней некоторое сходство. Учти это обстоятельство. А теперь скажите мне, господин инспектор, что вы узнали за это время?
– Мне кажется, что я почти нашел доказательства отъезда Марии Рихтер в Америку, – заявил инспектор.
– Это было бы, положительно, чудом… Говорите же.
– Я ждал возвращения парохода, на котором Мария Рихтер уехала из Гамбурга в Нью-Йорк… Наконец он пришел. Это пароход «Фризия». Сейчас же по его возвращении я отправился наводить справки и выяснил, что один богатый американец, долгое время живший с семьей в Европе, возвратился назад в Америку и увез с собой гувернантку-немку. Имени этой гувернантки мне узнать не удалось, а американца зовут мистер Кингбурн, и он жил в Бонне.
– Значит, он выехал из Бонна сначала в Гамбург, а затем уже в Америку?
– Да, ваша светлость. Следовательно, Мария Рихтер, если это была она, выехала из Гамбурга вначале в Бонн, жила там некоторое время, пока не устроилась гувернанткой в семью мистера Кингбурна, а затем уже выехала с семьей американца снова в Гамбург, где они и сели на пароход «Фризия». Я разговаривал с одним из членов команды «Фризии». В свое время он имел некоторые контакты с американцем и его семьей и запомнил молодую гувернантку, которая, судя по описанию, очень походила на Марию Рихтер. Но имени он не знает, так как к девушке все обращались просто «мисс». Она была постоянно задумчива и один раз в разговоре упомянула о том, что у нее никого нет в Европе из близких и потому она навсегда распрощалась с ней.
– Странное совпадение, – пробормотал Гаген.
– Располагая этими сведениями, я отправился в Бонн, – продолжал свой доклад Нейман, – чтобы найти подтверждение тому, что я узнал. И действительно, некий мистер Кингбурн, американец, довольно долгое время жил в Бонне, а в начале осени отправился обратно в Америку, взяв с собой гувернантку-немку, по описанию опять-таки очень похожую на Марию Рихтер. В Бонн она приехала перед самым отъездом Кингбурна. Вот все, что я мог узнать.
– Теперь меня снова начали одолевать сомнения, – сказал задумчиво Гаген. – Если Мария действительно уехала в Америку, чей же труп тогда найден?
– Неужели тело нельзя было опознать?
– Телосложение, рост, цвет волос, платье, белье, даже родинка на плече – все это свидетельствовало о том, что найденное тело принадлежит молодой графине. Но лицо сильно разбито при падении, и опознать его невозможно. Кажется, мы опять зашли в тупик. Я теперь уже начинаю сомневаться, сумеем ли мы когда-нибудь найти объяснение этой загадочной истории.
– Мне кажется, – заметил Нейман, – прежде всего надо убедиться, что гувернантка Кингбурнов – действительно та особа, которую мы разыскиваем.
– Вы узнали адрес Кингбурна?
– К сожалению, нет.
– В таком случае писать ему не имеет смысла.
– Я найду его, – заверил полицейский комиссар. – Готов хоть завтра отправиться в Америку.
– Поезжайте, – сказал Гаген. – Найдите этого Кингбурна и во что бы то ни стало разузнайте, действительно ли его гувернантка – Мария Рихтер. Поезжайте со всеми удобствами, господин инспектор, таково мое желание. Завтра же я выдам вам чек на Нью-Йоркский банк. А пока что примите мою благодарность за ваши труды.
Вскоре инспектор откланялся и ушел.