Вдруг Губерт различил шаги в коридоре – возле их каюты. Потом ему показалось, что дверь тихо открывается. Сторож продолжал как ни в чем не бывало спать. Ошибался ли Губерт, или кто-то действительно вошел в каюту?
Неожиданно он ощутил на своем плече чью-то ладонь.
– Молчите, Губерт! – чуть слышно прошептал голос, который он тотчас узнал.
Губерт вскочил. Словно луч надежды мелькнул перед ним.
Его взяли за руку и повели к двери. Тут полицейский шевельнулся и… перевернулся на другой бок, так и не проснувшись.
Губерт осторожно последовал за своим освободителем из каюты. Дверь за ними неслышно закрылась.
В коридоре тоже было темно, но когда они подошли к трапу на палубу, слабый свет от фонаря упал на них.
И здесь Губерт разглядел своего спасителя. Он не ошибся: это действительно был Гаген.
– Ни слова, – одними губами приказал тот, видя, что Губерт порывается поблагодарить его.
Они поднялись на неосвещенную палубу. Пройдя несколько шагов, Губерт вздрогнул – в двух шагах от него стоял на вахте матрос. Гаген поспешно схватил своего спутника за руку и провел мимо вахтенного, который, не заметив или притворившись, спокойно пропустил их.
Беглецы подошли к трапу, спущенному с борта на воду. Здесь была пришвартована лодка с четырьмя гребцами. Губерт спускался первым. Гаген – за ним.
До прибытия на берег они не проронили ни слова.
– Теперь мы можем спокойно поговорить, – сказал наконец Гаген, расплатившись с гребцами и отпустив их. – По моей милости вы оказались в ужасном положении.
И он рассказал все, что произошло в тот вечер с ним, когда бывший лесничий оказался в руках полиции.
– Негодяй негр, – пробормотал Губерт. – Он мне сразу не понравился. Но мы должны найти этого разбойника.
– Вряд ли это нам удастся. Он вовремя скрылся со своей добычей, – возразил Гаген. – Его нет больше в Нью-Йорке.
– Ясно, что за ним скрывается кто-то другой, – заметил Губерт. – Выяснить бы – кто? Но мне сдается, что это не кто иной как фон Митнахт.
– Я и сам склонен так думать.
– А таинственный мистер Кингбурн еще не нашелся?
– Нет.
– Мне кажется, что и он тоже выдумка.
– Едва ли. Кингбурн прошлым летом действительно приехал сюда из Гамбурга. Его имя записано в пароходной книге.
– В таком случае надо поискать его имя в книгах для приезжающих. И его немки-гувернантки – тоже.
– Мы завтра же этим займемся.
Они отправились в гостиницу.
Только теперь, обдумывая перипетии удачного бегства, Губерт не переставал удивляться, как легко и четко все у них получилось. И это наводило на мысль, что доктор – не совсем обычный человек. Располагая громадными денежными средствами, которые, конечно же, снимают многие его затруднения, он обладает еще и мощным психологическим воздействием на людей.
На другое утро они пошли в бюро для приезжающих, где обратились к одному из клерков. Едва Гаген показал ему свои бумаги, как чиновник с поспешностью пообещал сообщить все, что он желает. Гаген назвал пароход и приблизительное время прибытия мистера Кингбурна с семейством и гувернанткой. Клерк открыл одну из книг и начал просматривать списки.
Минуту спустя он жестом попросил Гагена взглянуть лично. Гаген прочел то, на что указывал клерк, и, видимо, был удивлен. Словно не веря своим глазам, подозвал Губерта. Тот, в свою очередь, прочитал следующую запись:
«Мистер Кингбурн с супругой, двумя дочерьми, одиннадцати и восьми лет, Анной и Гарьетой, и гувернанткой мисс М. Рихтер…»
Ошибки не было: в журнале регистраций действительно значилось – мисс Рихтер.
Итак, молочная сестра Лили не умерла, как та утверждала, и это делало загадку еще более трудноразрешимой. Мария Рихтер действительно уехала в Америку, как извещал об этом Нейман.
– Стало быть, мое путешествие не напрасно, – сказал Гаген Губерту. – Теперь мы имеем доказательства, что Мария Рихтер жива. Непонятно лишь, как могла Лили принять найденный в пропасти труп девушки за труп своей молочной сестры. И как мог потом обследовавший ее доктор найти на плече покойницы указанный графинею знак? Хотя вот доказательство, что Нейман оказался прав, что Мария Рихтер жива. Тогда чей же труп был найден в пропасти? Отчего его сходство с графиней было столь велико, что даже люди, хорошо знавшие ее, обманулись?
– Да, судя по этим записям, Мария Рихтер должна быть жива, – согласился Губерт.
Гаген снова обратился к клерку:
– Еще один вопрос, – сказал он, незаметно подсовывая тому деньги «за труды». – Вы, наверное, можете сказать нам также, куда отправился из Нью-Йорка мистер Кингбурн?
– О, да, – охотно согласился клерк и ткнул пальцем на запись против имени: – Мистер Кингбурн, сенатор. В Вашингтон.
– Ну вот. Теперь мы узнали все, что надо, – удовлетворенно сказал Гаген и повернулся к клерку: – Благодарю вас, сударь.
Тот низко поклонился.
Гаген и Губерт оставили бюро.
– Скоро мы будем у цели, – сказал Гаген. – Завтра поедем в Вашингтон и там найдем молочную сестру графини. Если все окажется так, как мы предполагаем, я сейчас же увезу ее обратно в Европу, чтобы она стала свидетельницей в пользу
оклеветанной графини.
XV. ЛЕОН И ЛИЛИ
Бруно был потрясен тем, что доктор Гедеон Самсон увез ночью Лили.
«Может быть, она приняла помощь доктора, чтобы скорее увидеться со мною? – предположил Бруно. – И, тронутый безвинными страданиями бедной девушки, доктор решился освободить ее, даже рискуя потерять место?»
Иначе, наверное, и быть не могло. Ни малейшей мысли об измене у Бруно не возникало. Он не сомневался в любви Лили.
Он не понимал только, почему доктор и Лили не искали его в соседнем с больницей городе. Но Бруно объяснял это тем, что в письме не было сказано, где он находится.
Бруно возвратился к себе в гостиницу, но ожидание оказалось бесплодным.
Потом он расспрашивал о беглецах в других гостиницах и в окрестностях сумасшедшего дома, но тоже напрасно. Тогда он отправился по железной дороге и начал наводить справки на всех станциях, однако и тут безрезультатно. Лили с доктором исчезли бесследно, как сквозь землю провалились.
Тем не менее Бруно продолжал ожидать их появления со все возрастающим нетерпением.
И вот он услышал стук в дверь своего номера. Он отворил в надежде увидеть Гедеона Самсона с радостным известием, но вместо него встретил человека, которого сейчас меньше всего ожидал увидеть – полицейского инспектора Неймана.
– Как, вы здесь? – удивился Бруно.
– Я приехал сегодня утром и только что побывал на квартире доктора Гагена. Оказывается, он уехал в Америку.
– Да, получив вашу депешу.
– Но в моей депеше ничего не было сказано. Только, что Мария Рихтер найдена. Это еще не давало доктору повода пускаться в такой дальний путь.
– А вы от него не получали ответной телеграммы?
– Нет.
– Имеется даже письмо от секретаря мистера Кингбурна…
– Но все это грубая мистификация, – перебил Нейман. – Обман, автора которого я не могу найти, и действия которого мне непонятны. Тут что-то нечисто.
– Расскажите поподробней, – попросил Бруно, усаживая Неймана. – О какой мистификации вы говорите?
– Письмо, полученное вами, написано теми же негодяями, которые нагло обманули и меня. А от доктора получено ли какое-нибудь известие?
– Нет, до сих пор ничего.
– Тогда надо бояться самого худшего. Я уже говорил вам, что не могу найти объяснения этой мистификации, кроме того, что Марии Рихтер нет у мистера Кингбурна в Америке, что след этот был фальшивый.
– Фальшивый! Признаться, я давно так думал. Графиня справедливо утверждала, что Марии Рихтер нет в живых.
– Я сильно беспокоюсь о докторе Гагене.
– Но скажите, почему вы телеграфировали, что Мария Рихтер найдена?
– О, это было в высшей степени удивительно! – воскликнул Нейман. – Я и теперь толком не понимаю, как это могло случиться. Я повсюду искал следы гувернантки и между прочим обратился к одному тамошнему юристу, мистеру Вуду. Однажды, когда я на балу разговаривал с ним, к нам подошел некий господин, который вмешался в наш разговор и сказал, что будто бы он хорошо знает мистера Кингбурна.
– Не возбудило ли это у вас подозрений?
– Нисколько, так как я не мог предположить, что этот господин в курсе моих намерений и хочет навредить мне. Слушайте дальше. Американец сказал мне, что его друг Кингбурн вернулся в конце августа из Европы и привез оттуда с собою немку-гувернантку.
– Вы его о ней спрашивали?
– Да, он описал мне ее.
– Но ее имя? Знал ли он ее имя?
– Да, он назвал ее мисс Мери Рихтер.
– Это, и в самом деле, непонятно, – согласился Бруно.
– Очень довольный таким открытием и не подозревая мистификации, я и послал вам телеграмму.
– Когда же раскрылся обман?
– Слишком поздно, когда я стал искать Кингбурна.
– Разве американец не дал вам его адреса?
– Он сказал, что у его друга большое имение в Питсбурге, а на зиму он переезжает в Нью-Йорк. В Нью-Йорке я не мог его найти и отправился в Питсбург, но и там потерпел неудачу. Напрасно наводил я справки и объездил все окрестности Питсбурга. Никто не слыхал там имени Кингбурна, и я убедился, что меня обманули, дав неверные или вымышленные сведения.
– Итак, вы ничего не нашли?
– Нет. Лишь убедился, что взял ложный след, что Марии Рихтер нет в Америке и надо искать, вероятно, в другом месте, – ответил инспектор. – В Гамбурге след ее теряется, как уже доктору Гагену известно. В Гамбурге Мария Рихтер неожиданно получила телеграмму, после которой сразу же уехала. Куда? Во всяком случае, как теперь ясно, не в Америку.
Вошел слуга Бруно и подал хозяину только что полученное письмо.
– От Гагена! – обрадовался Бруно. – Из Нью-Йорка. Думаю, что это и для вас будет интересно.
Бруно вскрыл письмо и прочитал:
«Любезный друг! После некоторых довольно неприятных приключений я узнал наконец, что Нейман, которого я здесь не нашел, не ошибся, утверждая, что Мария Рихтер в Америке. Она действительно жива. Завтра поеду за ней в Вашингтон, где живет сенатор Кингбурн…»