– Не сказала ли она теперь – кто она и каково ее настоящее имя?
– Она утверждает, что она – графиня Варбург.
– Но это и было, доктор, первым признаком ее болезни. При первых ваших словах я обрадовалась, думая, что наконец-то прольется свет на это темное дело, но теперь опять теряю надежду.
– Вынужден повторить, графиня: я убежден, что эта молодая особа совершенно здорова. Все же остальное, связанное с моей пациенткой, меня не касается.
– Что ж, благодарю за известие, доктор. Я, правда, не знаю, какой оборот примет дело, но во всяком случае я рада. Мне искренне жаль бедную девушку.
Последние слова были сказаны графиней столь естественно, что доктору Вильму и в голову не пришло засомневаться в их чистосердечии. Он исполнил то, что считал своей обязанностью, а потому ему оставалось только раскланяться и уйти.
Графиня проводила его насмешливой улыбкой.
«Ничего, твое известие меня не напугало, – подумала она зловеще. – Я была готова к нему. Конечно, это ненавистное создание должно было бы оставаться в больнице. Но ничего, она все равно в моих руках. Она должна погибнуть, и она погибнет. Пока она жива, мне не достичь цели».
VIII. ХИТРОСТЬ ДЖОНА РАЛЕЯ
Как хищный зверь над своей добычей, как гиена над трупом, наклонился Джон Ралей над бесчувственным Гагеном, поспешно снимая все, что на нем было. Он снял с доктора старинные золотые часы с тяжелой цепью, потом кольцо с крупным бриллиантом. Мало-помалу он раздел Гагена до рубашки, но дорожная сумка – главный предмет его поисков – отсутствовала.
Вдруг во входную дверь громко постучали.
Кого могло принести в столь позднее время? Было уже два часа ночи.
Ралей прислушался. Стук повторился с такой силой, что, казалось, дверь вот-вот вылетит заодно с косяками. Ралей колебался, не зная, что предпринять: так некстати сейчас была для него любая помеха. Но стучавшие не успокаивались.
Ралей подошел к окну и выглянул. Полицейские!
– Наконец-то проснулся! – воскликнули внизу, увидев его. – Отворяй же скорее.
– Сейчас, господа! – крикнул в окно Ралей. – Сию минуту!
Иностранец лежал полураздетый, без часов, денег, колец, которые уже нашли пристанище в карманах Ралея. Если полицейские обнаружат его в таком виде, не сносить Джону Ралею головы. Он это очень хорошо понимал. Но что было делать?
Впрочем, хозяин гостиницы недолго раздумывал. Он поспешно прикрыл Гагена плащом, сунул в один из карманов награбленные вещи, потом открыл трубу в печке, чтобы дать выветриться остаткам угара.
Но как ни быстро он все это делал, терпение полицейских лопнуло, и они стали высаживать дверь.
– Почему так долго не открывал? – набросились они на него, очутившись в доме.
– Прошу прощения, я, право, спешил, но я не думал, что кто-то пожалует так поздно, – оправдывался Ралей, лихорадочно соображая, что делать дальше.
Положение его было незавидным. Не придумай он сейчас какую-нибудь правдоподобную версию – и придется ему переселяться в нью-йоркскую тюрьму.
– Медленно же ты спешил! Ведь и не спал, видно же – совершенно одетый, – наседали полицейские. – А почему у тебя одежда в крови?
– В крови? О Господи! Пойдите-ка сюда, господа, да посмотрите, что случилось сегодня ночью, – пригласил Джон полицейских наверх. К нему вернулось его самообладание. Он уже почувствовал, как можно вывернуться. – Я сам собирался позвать полицию. Хотел только сначала положить раненого и осмотреть раны…
– Раненого? – перебил один из полицейских. – Какого раненого?
– Дайте мне рассказать все по порядку. Двумя словами все не объяснишь.
– Сначала покажите раненого.
– Несчастный, кажется, умер, – сказал Джон Ралей, впустив блюстителей порядка в комнаты Гагена. – У него в груди несколько ран. Я думаю, что надо бы послать за доктором. Вот он, видите? – показал хозяин гостиницы на бесчувственного Гагена. – Он проживал в моей гостинице.
– В твоей? Скажи тогда, не видел ли ты у него вот этой сумки и револьвера? – спросил один из полицейских, показывая раздосадованному Ралею дорожную сумку иностранца и подобранный, должно быть, на месте схватки револьвер.
– Да, это его вещи, – подтвердил хозяин гостиницы.
– Тебе известно и имя постояльца?
– Нет, я не успел спросить его об этом. Он приехал ко мне только вчера.
– Похоже на грабеж, – сказал один полицейский другому. – И какой здесь запах…
– Угаром пахнет, – определил его напарник.
– Почему грабеж? – оскорбился Джон Ралей. – Уж не считаете ли вы мою гостиницу разбойничьим притоном? Я как свободный гражданин Соединенных Штатов могу принять эти слова за оскорбление и призвать к ответу.
– Успокойся, приятель, – осадил его полицейский. – Ты и твоя гостиница давно у нас на примете. Думаю, тебе это известно. Непонятно только, как мог попасть сюда этот очень приличный с виду человек?
– Наверное, так ему захотелось, – парировал Ралей. – Или вы полагаете, что я силой затащил его сюда? Может быть, и раны эти тоже я нанес? – наступал хозяин гостиницы, который никак не мог простить себе, что не заметил дорожной сумки иностранца. – Вчера вечером приходил сюда какой-то господин, – стал рассказывать Джон, – и спрашивал вот его, – показал он на лежащего, – но его тогда уже не было здесь, и я даже не видел, как он вышел. Спрашивавший господин тоже ушел, а мне, не знаю почему, вдруг стало страшно за своего постояльца. Я зажег фонарь и вышел на дорогу. В ту же минуту услышал вдали крики и два выстрела, а вглядевшись, увидел, что на дороге кто-то лежит и какой-то человек поспешно уходит по направлению к городу. Я бросился по дороге и вскоре наткнулся на окровавленного постояльца.
– Да, мы тоже заметили на дороге кровь, – подтвердил один из полицейских.
– Но господин, кажется, еще жив! – воскликнул его напарник, заметив, как шевельнулись губы Гагена. – Мы не должны оставлять его здесь.
– Да, но в таком состоянии его едва ли можно везти в город. Боюсь, он не перенесет этого, – засомневался Джон Ралей.
– Но и в этой комнате ему нельзя оставаться. Тут ничего не стоит угореть. Приготовь-ка для раненого другую, да поживей! – приказали полицейские.
Гагена тут же перенесли в другую комнату. Один из полицейских остался сторожить его, другой ушел в город за доктором.
Раны Гагена оказались не столь опасны, какими были на первый взгляд, и доктор, перевязывавший его, сказал, что можно надеяться на счастливый исход. Действительно, здоровье Гагена быстро поправлялось, и через несколько дней он уже мог давать показания следователю.
Хитрость Джона Ралея спасла его от всякой ответственности, тем более что и в показаниях Гагена не оказалось ничего такого, что бы могло дать повод подозревать его.
С помощью потерпевшего полиция разыскала квартиру Митнахта, но его там уже не было. Бесплодными оказались и розыски ирландца. Тот уехал в Европу, и след его был потерян.
Следствие не привело ни к каким результатам. Да его и производили без особого рвения, скорей для формы, ибо даже немногие имевшиеся в распоряжении факты говорили за то, что здесь было скорее выяснение отношений, нежели покушение на убийство с целью грабежа, тем более что и вещи и деньги Гагена остались при нем.
Случившееся отодвинуло срок возвращения Гагена в Европу. И хотя он быстро поправлялся, доктор не советовал ему рисковать и просил дождаться окончательного выздоровления. Ничто другое больше и не удерживало Гагена в Америке.
С Марией Рихтер все стало совершенно ясно: она никогда не приезжала сюда. Теперь Гаген был уверен, что она выехала из Гамбурга не в Америку, а в какое-то другое место. Да и злополучная депеша, полученная ею, тоже могла быть отправлена не из Бонна, а из какого-нибудь другого города.
Что же касается Губерта, то он был теперь вне всякой опасности, поскольку ему удалось благополучно уехать в глубь страны, где он надеялся начать новую жизнь.
Гагена тянуло туда, где он долго жил, помогая больным и несчастным и преследуя свои тайные цели, где, наконец, он встретил Бруно, которого полюбил, как брата.
Конечно, в заокеанской поездке ему представилась возможность немного узнать Америку или, по крайней мере, Нью-Йорк, но на этом и заканчивалась польза от его путешествия, за которое ему пришлось так дорого заплатить.
С наступлением теплых весенних дней Гаген поправился настолько, что мог решиться на переезд через Атлантический океан. Скоро он оставил Нью-Йорк, отплыв на одном из гамбургских пароходов.
Осторожность и подозрительность Гагена настолько усилились в связи с последними событиями, что даже на пароходе он не исключал новых попыток покушения со стороны Митнахта. К счастью, его опасения не оправдались. Плаванье проходило спокойно. Митнахт, очевидно, прекратил преследование, будучи уверенным в смерти Гагена.
А Гаген с нетерпением ожидал той минуты, когда можно будет вместе с Бруно снова приняться за прерванные поиски. Более чем когда-либо хотелось ему сорвать покров с темных целей Митнахта и графини, из-за которых столько бедствий обрушилось на несчастную Лили.
Еще в Америке составил он план дальнейших поисков. Шаг за шагом, ничего не боясь и ни перед чем не отступая, двигался он вперед и собрал уже немало материалов, доказывавших преступные замыслы хозяйки Варбурга и ее подручного, бывшего управляющего.
Гаген не подозревал, однако, что графиня была готова к этому и спокойно ждала нападения, уверенная, что отразит его.
Путешествие Гагена закончилось без всяких приключений.
Сойдя в Гамбурге с парохода, он попробовал еще раз узнать, откуда была послана депеша, ставшая причиной отъезда Марии Рихтер. Затем отправился по железной дороге в Варбург.
IX. РАЗОРЕН!
Возвратимся теперь к Митнахту, уехавшему после поединка с Гагеном обратно в город. Выстрелы могли привлечь людей, а он совсем не хотел, чтобы его нашли возле окровавленного Гагена Поэтому он так спешил, что не заметил, как выпал из кармана бумажник доктора.