— Ну как? — поинтересовалась Кора, когда девушка приняла обычное вертикальное положение.
— Ничем не могу тебе помочь, Престон. Мне ничего не приходит в голову.
— Я тоже так делала, — хмыкнула та, — полчаса висела, а толку никакого. Не кружится у меня голова, хоть тресни.
— То, что случилось с Пэшенс — это необъяснимо.
— У всего должно быть объяснение, — рассудила Кора, прислонившись к подоконнику, — и я его найду. Знаешь, что самое интересное?
— Что?
— Пэшенс и твоя тетя умерли одинаково.
— Не вижу ничего…
— Они упали, — почти по слогам произнесла девушка, — неважно, откуда, но упали. Здесь есть какая-то связь.
— Глупости, — фыркнула Элинор, — они даже не были знакомы. Знаешь, Престон, по-моему, ты слишком много думаешь об этом. Экзамены начнутся послезавтра. Ты бы лучше почитала какой-нибудь учебник.
— Мне это не нравится, — гладя на нее широко раскрытыми глазами, сказала Кора, — чем больше я об этом думаю, тем больше мне это не нравится. Наводит на странные мысли. На страшные мысли.
Судя по ее лицу, она не слышала ни слова из того, что говорила Элинор.
— Ладно, мне пора, — девушка отступила назад, прижимая к себе учебники.
Престон в данный момент ей очень не нравилась. А особенно, ее последние слова о страшных мыслях. Кто знает, что у нее в голове?
Кора машинально кивнула и отвернулась к окну.
Элинор развернулась и зашагала по коридору в общую комнату. Кора оставила в ее душе неприятный осадок. Напоминание о смерти тети до сих пор было ей неприятно. А теперь еще и Пэшенс. Раньше ее смерть Элинор особо не волновала. Она не любила Харрингтон и считала, что ее давно и не без оснований следует поколотить, как следует. Но теперь слова Престон зародили в ней сомнение. В самом деле, почему Пэшенс выпала из окна?
Впрочем, этот вопрос занимал ее недолго. Элинор глубоко погрузилась в мир английской литературы и все остальное перестало волновать.
Экзамены для нее прошли без сучка и без задоринки, хотя она волновалась. Элинор всегда волновалась перед экзаменами, хотя больше ее пугала сама торжественная обстановка, чем вопросы учителей. На любой из них она отвечала почти не задумываясь.
Маделайн повезло куда меньше. Лучше всего она отвечала по истории и только по этому предмету ей могли поставить положительную оценку.
— Не расстраивайся, — утешила ее Элинор вечером, после сдачи математики, — ты же не собираешься преподавать этот предмет. Зачем он тебе нужен?
— Кузины опять будут издеваться, — провсхлипывала Мадди.
— Не обращай внимания. Думаю, они и сами не имеют пятерки по всем предметам.
— Нет, — согласилась соседка, — у кузины Элизы отметки куда хуже.
Элинор мысленно ужаснулась, так как не представляла себе, что может быть хуже. Но вслух этого не сказала.
— Хватит реветь. Лучше подумай, что наденешь на прощальный бал. Слышала, мисс Томпсон обещала устроить вечер с концертом и танцами?
Маделайн кивнула. Она вытерла глаза платком, наблюдая, как Элинор роется в сундуке, перебирая платья.
— А я надену это, — приговаривала она между тем, — нет, пожалуй, слишком темное. Вот это, точно. Ой, нет, тут подол отпоролся.
— Зашей, — предложила Мадди.
— Не хочу возиться.
— Ну, давай я зашью.
— Все равно оно мне не нравится. А это что? Фу, нет! В этом я дома ходила.
Соседка смотрела, как на полу растет куча вещей и качала головой. Они давно перестали выяснять отношения. Помешали экзамены и еще то, что они исчерпали себя. Теперь они мило общались, правда, общению не хватало сердечности для настоящей дружбы. Но ни одна, ни другая не считала, что они дружат.
Наконец Элинор выбрала себе подходящее платье и аккуратно расправив складки, повесила его в шкаф. Остальные уже хотела запихать обратно, но передумала.
— Нужно оставить еще парочку. В чем я домой поеду, и это, — она энергично встряхнула оба платья.
На пол упала скомканная бумажка. Элинор небрежно пнула ее, отправляя под стол и продолжала свое дело.
— Тетина подруга приглашает меня к себе погостить, — говорила она между тем.
— А твой опекун?
— О, он согласен. Мистер Тернер — отличный опекун, на зависть многим. Никогда не возражает. Правда, любит перед ужином нотации читать. Но тут уж ничего не поделаешь, будучи пастором, трудно от этого удержаться. Работа такая.
Маделайн фыркнула.
— А где живет эта подруга?
— В Лондоне, — пояснила Элинор, закрывая крышку сундука, — представляю, какие там мастерские! Какие платья там можно будет заказать! А шляпки!
Она на мгновение зажмурилась от восторга. Мадди тяжело вздохнула. Вряд ли ее дядя захочет раскошелиться на поездку в Лондон.
— Хорошая у твоей тети подруга. Пригласить к себе девушку, совершенно незнакомого человека.
— Почему же незнакомого? — Элинор приподняла брови, — она меня отлично знает. Когда-то я сунула ей в сумочку большую жабу.
Маделайн вытаращила глаза:
— И она тебя пригласила? После всего этого?
Элинор рассмеялась.
— Миссис Даннинг справедливо полагает, что сейчас я этим уже не занимаюсь. И между прочим, она совершенно права.
— Да, пожалуй, — признала соседка, — но мне кажется, ей не очень понравилась жаба в сумочке.
— Куда там! Она визжала, как резаная.
— Не понимаю, что в этом смешного.
— Зато будет, что вспомнить, — фыркнула Элинор.
Она задвинула сундук под кровать и оправив платье, шагнула к двери.
— Куда ты? — поинтересовалась Мадди.
— Пойду заберу у Салли тетрадь. Не думаю, что она ей нужна.
Дверь за девушкой закрылась. Маделайн еще минуту посидела, прислушиваясь, не вернется ли соседка, а потом наклонилась и подняла с пола бумагу. Развернула ее и расправила, разгладив на коленях. Ее глаза жадно забегали по строчкам. От этого недостатка девушка так и не избавилась. Она любила читать чужие письма и не видела в этом ничего зазорного, даже если для того, чтобы удовлетворить свою страсть, ей приходилось рыться в чужих вещах.
Мисс Томпсон сдержала свое обещание. После экзаменов вовсю шла подготовка к прощальному балу. Девушки эти дни пребывали в необычайном волнении. Все, как одна подбирали платья, примеряли их, вертясь перед зеркалом, повторяли сложные па танцев и шушукались, собираясь в кучки и хихикая. Особенно из их взволновало то, что на бал будут приглашены помещичьи семьи ближайших окрестностей. Всем ученицам было доподлинно известно, что в этих семьях подросли не только дочери, но и сыновья, а значит на балу будут мужчины.
Так что, волнение девушек было весьма понятно и их стремление понравиться гостям тоже. Всеобщего ажиотажа не избежали даже те, кто был помолвлен. К примеру, Фрэнсис, которая перебирала наряды, шушукалась и хихикала наравне с остальными. Пожалуй, только Кора Престон оставалась в стороне. В последнее время у нее был очень озабоченный и вместе с тем отсутствующий вид. Лицо девушки говорило о том, что она постоянно обдумывает какую-то мысль. И это заметили не только ее подруги, но вопросов не задавал никто. Во время экзаменов все были заняты собственными проблемами, а сейчас накануне бала какие могут быть вопросы? Девушек волновало совсем другое.
Последний вечер перед балом был самым суматошным. Волнение достигло апогея. Элинор столько раз разглаживала складочки на своем платье, что рисковала уничтожить их вообще. Наконец она оставила это занятие и подошла к зеркалу, схватив гребень. В ее глазах загорелся лихорадочный блеск. Она перепробовала уже десятки причесок, но сейчас вдруг вспомнила еще об одной. Ей показалось, что она — именно то, что нужно.
Элинор укладывала волосы, вертясь из стороны в сторону, стремясь разглядеть собственный затылок. За этим занятием ее застала Маделайн.
— Где ты ходишь? — спросила девушка, не отрывая взгляда от своего отражения, — никак не могу уложить эту прядь. Посмотри, так хорошо? Нет, криво. Точно, криво. И все вываливается. Отвратительно. Мад, что ты стоишь столбом? Помоги мне.
Она вытащила шпильки из волос и так как Маделайн не реагировала, наконец соизволила к ней обернуться.
Соседка стояла, прижавшись к двери спиной с таким выражением лица, словно вот-вот упадет в обморок. Элинор высоко подняла брови.
— Что с тобой, Мад? Ты заболела?
Маделайн молчала. Откинув волосы за спину, Элинор подошла ближе.
— Мад, ты меня слышишь? Что произошло?
Она потрясла ее за плечо. Девушка перевела на нее взгляд, который показался Элинор не совсем обычным. Помимо страха и ужаса, в нем было еще что-то, какая-то тяжесть, очень неприятная. Губы Мадди сжались в ниточку.
— Ненавижу, — прошипела она, — ненавижу эту дрянь.
— Тебя кто-то обидел? — догадалась Элинор.
— Гадкая, отвратительная особа.
— Не обращай на них внимания, Мад. Еще пара дней — и мы все разъедемся по домам и вряд ли когда-либо встретимся.
— Все равно. Она стерва, — не сдавалась девушка.
— Не знаю, о ком ты говоришь, но пусть будет стерва, если это тебе нравится. Забудь ты о ней. Давай, попей воды и успокойся. Ты уже придумала, какую прическу сделаешь?
— Нет, — Маделайн отлепилась от двери и послушно направилась к графину.
— Но не пойдешь же ты на бал в таком виде? Послушай, Мад, помоги мне справиться с волосами, а я сделаю тебе такую прическу — пальчики оближешь.
— Я не пойду на бал, — всхлипнула девушка.
— Перестань. Зачем портить себе праздник? Лучше испорти его той, кто тебя обидел. Это Синтия?
Вместо ответа Мадди высморкалась. Элинор поморщилась.
— Ну вот. Тебе легче? Отлично. Посмотри, я видела такую прическу в одном журнале. Простая, но восхитительно смотрится. Но я никак не могу собрать волосы на затылке должным образом. Может, ты попробуешь?
— Попробую, — согласилась Мадди, — а мне ты сделаешь прическу?
— Конечно, сделаю, — сейчас Элинор была готова пообещать все, что угодно и кому угодно, — только нам нужно поторопиться. Остался какой-то час. Господи, мы не успеем. Давай, начинай. Держи гребень. Мад, не спи.