Я сидел и наблюдал за отцом и старшим полицейским.
— Человек, живущий поблизости, увидел, как вы с вашими сыновьями крали бревно. Он вызвал нас, чтобы мы разобрались.
Действительно, когда мы заталкивали бревно в машину, вдалеке проехал грузовик, но он двигался по проселку, расположенному примерно в четверти мили от нас. С трудом верилось, что водитель сумел что-то разглядеть.
Оба офицера, вместе с третьим, находившимся в участке, сверлили отца глазами. Чего они ожидали: что он сознается, принесет извинения и пообещает больше никогда так не делать? Я бы на его месте так и поступил. Я обернулся и поглядел на две пустые тюремные камеры у себя за спиной. Если отец что-нибудь не предпримет, его запрут в одной из них. А может, и нас тоже.
— У вашего полицейского департамента нет надо мной юрисдикции, — фыркнул отец, хлопнув ладонью по столу. — Я такой же индеец, как и вы.
Он поиграл мускулами и сделал шаг навстречу офицерам.
— Можем передать дело руководству БДИ, если вы хотите посмотреть, на что способен чероки, отстаивающий свои права. Кто был тут первым: мы, индейцы, или эта индейская резервация?
Трое офицеров-навахо переглянулись, и словно искра промелькнула между ними. Лица их внезапно расслабились, словно решение было уже принято. То ли аргумент отца сработал, то ли они решили, что возня с ним не стоит труда. Так или иначе, они отпустили его, предупредив, чтобы не смел больше красть артефакты с территории резервации.
Но отец, как обычно, продолжил атаку.
— Вы, похоже, не расслышали! — закричал он. — Мы, индейцы, владеем этими камнями. Это наше право — перевозить их, куда мы захотим. У вас нет власти ни над ними, ни надо мной. Вы навахо и должны это знать. Вы меня не застращаете!
Всю дорогу домой его лицо судорожно подергивалось. За последнее время он ввязался в такое количество стычек, что я всерьез опасался, как бы отец не загремел в тюрьму или, того хуже, не погиб.
Глава 30
Как-то в мае, погожим субботним вечером, отец сказал Сэму и Салли, что мы с ним вдвоем едем по делам. Они попытались было возмутиться, но он отмахнулся от них, бросив:
— Ну-ка, молчать.
Пока мы выезжали на дорогу в нашем коричневом седане, отец бормотал себе под нос, и морщины у него на лбу плясали вверх-вниз. Похоже, он не торопился. Он редко сообщал мне, куда мы отправляемся и что будем делать во время таких «деловых» поездок. Мне следовало держать рот на замке и быть его наблюдателем.
Когда мы добрались до Йа-та-хей в Нью-Мексико, отец свернул на юг, на шоссе 666. Это означало, что сперва мы заедем в Гэллап, а потом направимся на север, к одному из складов БДИ. А в Гэллапе остановимся на почте, купим продуктов и навестим одну из отцовских «подружек».
Отец всегда ухаживал за несколькими девушками одновременно — обычно за парикмахершами и официантками, которые зарабатывали совсем мало.
— Мужчине надо развлекаться, — хмыкал он.
Если у нас было достаточно времени, мы заходили с ним вдвоем к ним на работу. Я видел, как отец пытается их поцеловать — и многие ему позволяли. Это было отвратительно. У нас с братом и сестрами не было зимних пальто и теплой обуви, а он покупал этим девицам подарки — бусы и кольца с бирюзой.
Мне приходилось сидеть и слушать, как отец, чтобы произвести на них впечатление, травит им свои байки. Я думал, что и сегодня будет так же. Потом нам обоим было неловко, и, садясь в машину, мы делали вид, что ничего не произошло.
Добравшись до Гэллапа, мы заехали на почту на Второй улице, где у отца было несколько абонентских ящиков для «особых случаев». Прежде чем вылезти из седана, он окинул взглядом парковку и велел мне сделать то же. Отец считал, что у меня талант замечать не местные машины и грузовики, не принадлежащие туристам. Автомобили из Аризоны, Нью-Мексико, Юты и Колорадо опасности не представляют, говорил он, но если мне попадется номер штата Канзас, я должен тут же сообщить ему — что бы он ни делал. И мне надо смотреть, нет ли поблизости подозрительных людей, особенно таких, кто пытается за ним проследить.
Я считал, что он опасается Джорджа. Он познакомился с Джорджем и с мамой в Калифорнии, но, вполне вероятно, его подельник был из Канзаса. А может, отца выслеживал другой человек, которому он перешел дорогу. У него был талант наживать себе врагов.
Отец приказал мне следить за всеми машинами, грузовиками и людьми. Если мне покажется, что у нас неприятности, я должен трижды нажать на гудок, и он выскочит на парковку. В тот день там стояло не больше полудюжины машин, следить за которыми было нетрудно.
Когда отец вернулся, при нем было несколько небольших посылок в коричневой оберточной бумаге — явно сообщения и товар от его сообщников. Он бросил их в багажник и вырулил на шоссе 66, где нам вскоре попалось небольшое кафе, стоявшее всего в двух кварталах от лавки мистера Пино. Ели там в основном местные жители и дальнобойщики.
— Дэвид, проверь машины.
Я прошелся по улице, проверяя все номера на расстоянии одного квартала от кафе в обоих направлениях. С моей точки зрения, никого подозрительного там не было.
— Все в порядке, пап, — сказал я.
Когда мы вошли, он попросил столик возле задней двери и сел лицом ко входу. Он никогда не посещал мест, где был только один выход. И мы никогда не садились у окна. Во время одной из наших поездок за инструментами отец мне рассказал, что, когда он работал в ЭПНГ, кто-то выстрелил в него через окно ресторана.
Молоденькая официантка-мексиканка подошла к нашему столу; отец ей подмигнул и широко улыбнулся. По игривым искрам в ее глазах я понял, что они знакомы; видимо, именно по этой причине мы здесь и остановились.
— Что вам принести, джентльмены? — спросила она.
Отец, делая заказ, прикоснулся к ее руке. На вид ей было не больше шестнадцати.
Когда она принесла нам напитки, то задержалась возле стола на пару минут, флиртуя с отцом. Он сказал, что мы едем проведать свой земельный участок в сотню акров, расположенный в округе Чибола. Когда-нибудь он и ее туда свозит. При этих словах я едва не подавился ледяным чаем.
Бургеры оказались огромными. Мы уже собирались приступить, когда отец вдруг заерзал на своем стуле.
— Вот же черт! — пробормотал он, глядя прямо перед собой.
Я проследил за его взглядом.
— Что такое?
— Надо сматываться отсюда!
Он схватил меня за плечо.
— Быстро!
Через заднюю дверь мы выскочили во двор. Отец развернулся и прошел несколько шагов спиной вперед, а потом кинулся бежать к нашему седану. Не успел я запрыгнуть внутрь, как он рванул с места.
— Черт тебя подери, Дэвид! В ресторан только что вошел парень, который хочет меня убить! Это значит, ты пропустил его машину — бесполезный мелкий ублюдок!
— Но я проверял! Я сделал все, как ты учил. Я ничего не видел.
Отец был слишком занят ездой, чтобы ударить меня. Мы промчались по трассе 66, скрипя шинами и едва не задевая пикапы с семействами навахо. Дальше мы свернули на шоссе 666 и понеслись на север, подальше от Гэллапа. Глаза у отца выпучились так, будто вот-вот взорвутся. Он раз за разом глядел в зеркало заднего вида.
Несколько минут спустя, убедившись, что погони нет, отец убавил скорость.
— Я не боюсь этого засранца, но защищаться в замкнутом пространстве невозможно. Тебе надо быть внимательнее, Дэвид!
— Прости, папа. Это больше не повторится.
— Да уж, не должно.
Он бросил на меня злобный взгляд.
— Ты должен понять, что Сан-Квентин делает с человеком. Для начала — никто там не жалеет о своих преступлениях. Все жалеют лишь о том, что попались. В заключении люди становятся хитрее. А еще Сан-Квентин делает человека злым. Тот парень, который гоняется за мной, считает, что сел в тюрьму по моей вине. Кое-что у нас пошло не по плану. Он оказался идиотом и сказал полицейским и судье, что не раскаивается. Обязательно надо говорить, что раскаиваешься, даже если это не так. Теперь за ним числится тяжелое преступление, а он, дурень, не умеет это скрыть и устроить свою жизнь. Вот и пытается мне отомстить.
Наверняка речь шла о Джордже. Отец ничего о нем не говорил, кроме того, что этот парень попытается его убить — и меня заодно, если мы будем вместе. Но я понятия не имел, как он выглядит. Как же я мог его заметить?
— С этого момента, если мы будем куда-нибудь заходить, в любое общественное место, ты станешь смотреть, не следят ли за нами и не пялится ли кто-нибудь на нас.
Он замолчал. Пот потек у меня по спине.
Я решил, что отец закончил, но он заговорил снова:
— Я должен тебя кое-чему научить — разным вещам, чтобы ты мог выжить в мире, полном придурков. Тебе надо уметь хранить тайны. В целом тебе это удается, но не всегда. Ты считаешь, что я заставляю тебя делать плохие вещи, но это не так. Тебе надо стать гораздо хитрей и ловчее, чтобы мы никогда не попались. Ты меня понимаешь, парень?
— Да, папа.
— Когда-нибудь я напишу книгу про Сан-Квентин: про заключенных, про стукачей, про охранников, про директора и главного психиатра. Ты не поверишь, каких историй я там наслушался — кучи нераскрытых убийств, которыми хвастались в камерах. Те парни смеялись, когда рассказывали, как легко было выйти сухим из воды. Ну, мои тоже остались в тайне. Прочтешь потом в книге… назову ее Убийство номер восемь. Когда я умру, сможешь ее опубликовать. Сделаешь на ней кучу денег. А пока учись, как красть, чтобы тебя не поймали, как хранить секреты, как стоять на стреме и как мне помогать, когда надо.
— Я убью любого, кто попробует на тебя напасть. Обещаю.
— Вот это мой мальчик! — воскликнул он, потрепав меня по голове своей лапищей.
Я учился быть тем сыном, какого хотел мой отец, и одновременно ненавидел это всей душой.
Остаток дня прошел спокойно. Мы загрузили в кузов дорогие инструменты и поехали в Гэллап на встречу с отцовскими «камрадами», как он их теперь называл.
После того как отец заметил — или решил, что заметил, — Джорджа, он стал ездить в Гэллапе по боковым улочкам, стараясь держаться дальше от трассы 66. Там всегда было полно туристов, и я мог пропустить какой-нибудь подозрительный автомобиль или человека. Но, хоть отец и опасался столкнуться с Джорджем, он продолжал испытывать удачу, навещая своих подружек, работавших в центре города.