— Ты хоть представляешь, какая ртуть дорогая и насколько она ядовита?
У меня перед глазами промелькнули разъяренное лицо Моны и пульсирующая вена у отца на лбу.
— Пожалуйста, не надо к директору! Я все соберу! Честное слово, я больше так не буду!
— Поздно извиняться, придурок!
В директорском кабинете мистер Ли велел мне сесть.
— Я сейчас же позвоню миссис Кроу, и мы вместе разберемся, почему ты выкидываешь такие штуки, — прошипел он, и мне показалось, что директор готов меня ударить.
Мистер Треба стоял, сложив руки на груди, и ухмылялся.
— Миссис Кроу, это мистер Ли, директор школы. Сегодня Дэвид совершил очень тяжелый проступок. На завтра я планирую встречу с вами и мистером Кроу у себя в кабинете. То, что он натворил, действительно серьезно, и это лучше обсудить лично.
В тот вечер новых записей на ватмане не появилось — Мона собиралась принять решение после встречи с директором. Отец за ужином хохотал, когда я изображал, как мистер Треба, стоя на четвереньках, гонялся по полу за ртутью. Мона стреляла в меня угрожающими взглядами, но никак не комментировала происшедшее.
На следующее утро сразу после переклички мистер Ли вызвал меня к себе. Когда я явился к нему в кабинет, Мона уже сидела на диване, держа на коленях блокнот с логотипом индейского госпиталя Форт-Дефайнс. На ней была форма военной медсестры — белое платье с лейтенантскими погонами. Рядом с Моной уселась мисс Брезина, державшая в руках коричневую картонную папку с надписью «Дэвид Кроу» большими черными буквами. Она красовалась в новенькой юбке, выглаженной и чистой, купленной, судя по всему, на мои деньги. Мистер Ли велел мне сесть на стул напротив дивана.
Отец, верный себе, на разговор не явился, предоставив Моне отдуваться за всю семью Кроу.
Мисс Брезина протянула папку мистеру Ли.
— Миссис Кроу, — начал он, — мне хотелось бы обсудить с вами проблемы Дэвида с поведением, хотя мы, конечно, затронем лишь вершину айсберга.
Мона устремила на него немигающий взгляд своих холодных зеленых глаз. На меня она даже не посмотрела.
— Дэвид, что произошло на уроке химии вчера? — спросил мистер Ли.
— Я не знал, что мистер Треба уронит ртуть, — ответил я, все еще надеясь на пощаду.
— А что, по-твоему, должно было случиться?
— Я думал, он посмеется.
— Ты же помнишь про платье мисс Брезины, да?
— Да. Я заплатил за него и извинился.
Мисс Брезина заерзала, оправляя юбку, и потесней сдвинула колени.
— Многие учителя жаловались, что им что-то подбрасывали в сумки, что у них пропадали вещи и документы и что кто-то исправлял оценки. Мистер Джексон видел, как ты ткнул Вилли головой в землю, когда он делал отжимания. Почему ты так поступил?
— Я хотел отплатить ему. Он вечно выдавливает себе на голову целый тюбик бриолина, вот я и хотел посмотреть, как к нему прилипнет песок. Все смеялись.
— Но за что ты хотел отплатить?
— Вилли с тремя другими мальчишками повалили меня на муравейник.
— Тебе надо было сказать об этом учителю. Мы бы переговорили с Вилли и с другими мальчиками.
Что за идиот! Он же знает, какие правила тут, в резервации! Выживешь ты или нет, зависит от умения держать язык за зубами.
— Мистер Брэди сказал, что на уроке ты выкрикивал плохие слова на языке навахо. Кто тебя им научил?
— Мальчики навахо сказали, что будет смешно, если я произнесу их в классе.
— И ты им поверил?
Я кивнул и улыбнулся.
Мона подвигала плечами. До этого она сидела застывшая, словно манекен.
— Назови нам имена тех, кто тебя подговорил, — потребовал мистер Ли, держа наготове ручку, чтобы записывать.
— Я не помню.
Генри потратил много часов, чтобы добиться от меня правильного произношения. Мой приятель Джим хохотал во весь голос, пока мы тренировались, отчего нам было еще веселей.
Мистер Ли секунду глядел на меня, прежде чем вернуться к папке.
— Ты склеил Джо страницы в альбоме для эскизов, уничтожив его прекрасные рисунки за целый год.
Я очень гордился, что разделался-таки с этим гаденышем.
— Джо получил по заслугам. Он — один из тех мальчишек, что держали меня на муравейнике. И он много раз бил меня по пути домой, когда мы жили в Болотном поселке.
— Ты бросил большую петарду в туалет, смыв оттуда воду, и взорвал унитаз. Вода расплескалась повсюду. Было задымление, а унитаз пришлось менять.
О да, я удачно выбрал момент! Я тогда смеялся до слез. Всем в школе понравилось.
— Тебя попросили в письменной форме извиниться за то, что ты приклеил классный журнал мистера Аллена к его столу. Вместо этого ты написал про… — он заглянул в папку, — детей из трейлеров и хоганов, банды, пистолеты, стаи бродячих собак, Болотный поселок, тупых белых учителей и нечестных учителей-навахо. Да еще и насмехался над пьяницами.
Мона склонилась ко мне, скрежеща зубами. Мне показалось, что из ушей у нее идет пар. Но все, что я написал, было правдой — до последнего слова.
— Дэвид, тебе надо изменить свое поведение, и как можно быстрее.
Мистер Ли захлопнул папку.
— Мистер Аллен считает, что ты ведешь себя так, потому что твой отец недавно женился на миссис Кроу.
О да, и все мы ее ненавидим! Сэм не смеялся с тех пор, как они вывалили на него отбросы, а Салли — после того, как ее остригли, словно овцу. Лонни считает дни, как до освобождения из тюрьмы. За что отец так поступил с нами?
Мона поднялась с дивана и затолкала блокнот себе в сумку.
— Я обещаю, что проблем больше не будет. Мы с отцом Дэвида об этом позаботимся.
За ужином в тот вечер Мона и отец игнорировали меня. Пока мы убирали со стола, Мона написала на ватмане мое имя и наказание: «Домашний арест без отлучек. Никакие занятия не разрешаются».
Но развозить газеты она мне не запретила. Мона воспринимала развоз как работу. Знай она, что только благодаря этим поездкам я еще сохраняю здравый рассудок, я немедленно лишился бы их. Больше ей нечего было у меня отобрать — кроме разве что жизни.
Наступил момент поднять ставки.
Глава 34
Каждый вечер в девять часов свет в наших спальнях выключался. Когда Мона заходила проверить, спим мы или нет, то заглядывала к Сэму на нижний ярус, но ко мне, на верхний, заглянуть без стремянки не могла. Просидев под домашним арестом с неделю, я ночью выбрался из дома и при свете полной луны покатил на велосипеде к Болотному поселку. Желание сбежать перевесило во мне предчувствие опасности.
На подъезде к нашему прежнему месту жительства я заметил Джо и Вилли, двух мальчишек, о которых упоминал мистер Ли на той беседе.
Джо сливал бензин из грузовика, припаркованного на Седьмой улице, а Вилли тем временем разрисовывал его борта граффити.
— Хорошо проводите время? — спросил я, подрулив к ним на своем «Стингрее».
— Вали домой, Гаагии, — ответил Вилли. — Тебе тут нечего делать.
Джо прокашлялся и сплюнул.
— А то не поздоровится!
— Я хочу с вами, парни. Буду делать то, что и вы.
Они расхохотались и перекинулись парой слов на навахо.
— Ну ладно, пошли, — сказал Вилли.
Я бросил велосипед на углу Восьмой улицы, и мы пошагали по краю оврага к одинокому хогану, у дверей которого валялись бутылки из-под виски и вина.
— Там живет старый Язза, — сказал Джо. — Вдовец, злобный, как черт. Никто его не любит. Ты над ним пошутишь.
Вилли набрал мелких яблок, нападавших с дерева-дичка, и сложил их в кучку на расстоянии примерно десяти футов от входа в хоган, затянутого по традиции овечьей шкурой.
— Бросай в дверь! Смотри, не промахнись.
Это оказалось просто. Размахнувшись, как Уайти Форд, я швырнул спелое яблоко в туго натянутую кожу, и в воздухе раздался громкий шлепок.
Потом из хогана послышался голос:
— Плохие мальчишки. Плохие. Уходить отсюда.
На пороге появился мистер Язза с дробовиком в руках. Он выкрикнул на навахо нечто, напоминавшее воинственный клич.
— Больше сюда не ходить, а то я перестрелять вы все!
Мы втроем рассмеялись и кинулись бежать.
— Увидимся завтра ночью, Гаагии, — бросил мне Джо на прощанье.
Сердце у меня забилось быстрее. Он позвал меня назад!
— Окей.
Я вернулся к своему велосипеду и покатил домой, надеясь, что на завтра у них запланировано что-нибудь интересное.
Следующей ночью я снова сбежал из дома. Вилли и Джо ждали меня.
— Пошли назад к хогану Язза, — сказал Вилли. — Снова будешь кидаться яблоками в дверь.
По дороге меня одолевали нехорошие предчувствия. Когда мы добрались, Джо сложил яблоки в кучу совсем близко от входа. Луна светила по-прежнему ярко, и я мог легко различить очертания затянутой кожей двери.
— Кидай все, — шепнул Вилли, отступая от меня на пару шагов.
— Мистер Язза сказал, что будет стрелять, — напомнил я им. — Похоже, это было всерьез.
— Да не трусь ты! Он же пьяный.
Джо хитро мне улыбнулся.
— Не будет он стрелять. Даже прицелиться не сможет. Давай, Гаагии!
С этими словами он протянул мне яблоко.
— Язза никуда не может попасть, — добавил Вилли, но отступил назад еще немного.
Конечно, мне следовало уйти, но ведь это был мой шанс стать одним из них! Первые три яблока громко ударили о кожу: шлеп-шлеп-шлеп! Четвертое попало прямо в грудь мистеру Язза, который выскочил на крыльцо, целясь в меня из дробовика.
Я развернулся, чтобы бежать.
По щелчку затвора я отпрыгнул вправо, и тут раздались два выстрела, ударившие меня в левую сторону тела, отчего я буквально подлетел в воздух, а потом рухнул на землю, хватая ртом воздух. Мой зад вспыхнул адской болью. Ягодица и бедро горели; заряд прорвал и джинсы, и трусы, и кожу. В ушах у меня звенело, как в тот раз, когда у нас взорвалась духовка вместе с запеканкой.
— Больше не возвращаться! Никогда!
Мистер Язза напрасно беспокоился: я и подняться-то не мог. Тем не менее мне пришлось кое-как встать на ноги; левую я волочил за собой, пока она висела мертвым грузом. Вилли и Джо куда-то скрылись.