, – тогда часто не отвечаешь на вопросы, а скорее замучиваешь их до смерти, атакуешь с разных сторон, рассматриваешь разные возражения и затруднения каждой стороны, пока они не кажутся еще абстрактнее и в конечном счете бессмысленнее, чем в начале. Этим ничего не добьешься – как минимум, я о таком не слышал. Более того, судя по всем свидетельствам, святой Павел, или Мартин Лютер, или авторы «Записок федералиста», или даже президент Рейган никогда не меняли направление своей жизни таким способом – это чаще происходило по воле случая.
Что касается отца, должен признаться, что не знаю, как у него проходили важные раздумья, ведущие его в направлении, которому он следовал всю жизнь. Даже не знаю, были ли в его случае важные, осознанные раздумья. Как и многие люди его поколения, он вполне мог быть из тех, кто просто действовал на автопилоте. Он смотрел на жизнь так: есть то, что надо делать, и ты просто берешь и делаешь – как, к примеру, каждый день ходить на работу. Опять же, это может быть очередным элементом поколенческого разрыва. Сомневаюсь, что отец любил свою работу на город, но, с другой стороны, не знаю, задавался ли он весомыми вопросами вроде «Люблю ли я свою работу? Этому ли хочу посвятить всю жизнь? Та ли это реализация, о которой я мечтал в молодости, когда служил в Корее и по ночам читал британскую поэзию, лежа на казарменной койке?» Ему надо было поддерживать семью, это его работа – и вот он каждый день вставал и делал ее, точка, а все остальное – просто эгоистичная чушь. Вот, возможно, и резюме раздумий всей его жизни на эту тему. По сути, многому в жизни он говорил «пофиг», но, очевидно, совсем не так, как говорили «пофиг» охламоны без направления из моего поколения.
А моя мать сменила направление своей жизни очень резко – но, опять же, не знаю, в результате сосредоточенных раздумий или нет. Если честно, сомневаюсь. Просто так не бывает. Правда в том, что большинство решений мать принимала на эмоциях. Это другая распространенная динамика ее поколения. Думаю, ей нравилось верить, будто феминистическое просвещение, Джойс и вся эта история с магазином – результат раздумий, как бы сознательное изменение жизненной философии. Но на самом деле это все эмоции. В 1971-м она пережила что-то вроде нервного срыва, хотя тогда так еще никто даже не выражался. И, может, она бы не сказала «нервный срыв», а сказала бы, что это внезапная и осознанная смена убеждений и направления. И как тут на самом деле поспоришь? Хотел бы я все это понимать тогда, потому что знаю, что в чем-то относился к матери гадко и снисходительно из-за всей этой истории с разводом. Будто я подсознательно встал на сторону отца и взял на себя смелость говорить все гадкие и снисходительные вещи, которые сам он не позволял себе говорить из-за дисциплины и чувства собственного достоинства. Наверное, об этом даже гадать бессмысленно – как говорил отец, люди делают то, что делают, а нам остается только играть с картами, что сдала жизнь, как получится. Я так и не узнал с уверенностью, даже скучал ли он о ней по-настоящему, грустил ли. Оглядываясь на него сейчас, я осознаю, что ему было одиноко, очень тяжело от одиночества после развода в том доме в Либертивилле. Конечно, он наверняка в чем-то почувствовал себя свободнее, у чего есть положительные стороны – он мог делать, что хотел, а когда пилил меня, мог не переживать насчет осторожного выбора слов или споров с той, кто будет за меня заступаться несмотря ни на что. Но подобного рода свобода еще и очень близка – в психологическом континууме – к одиночеству. В этом плане единственные, с кем чувствуешь себя в конечном счете «свободным», – незнакомцы, и в этом отношении отец правильно говорил о том, что деньги и капитализм равны свободе, то есть покупки или продажи не обязывают тебя ни к чему, кроме того, что прописано в договоре – хотя еще есть и общественный договор, где и появляется обязательство платить справедливую долю налогов, и, думаю, отец согласился бы с утверждением мистера Гленденнинга, что «настоящая свобода – это свобода подчиняться закону». Наверное, я все это не особо понятно объясняю. Так или иначе, на данный момент это все абстрактные гадания, потому что я так по-настоящему и не поговорил ни с одним родителем, как они относятся к своей взрослой жизни. Просто родители не говорят о таком с детьми открыто – по крайней мере, не в той эпохе.
Так или иначе, наверняка не помешает какая-никакая предыстория. Самое простое определение налогов – это что налоги, которые будет обозначать буква Н, есть налогооблагаемая база, умноженная на налоговую ставку. Это обычно можно выразить формулой Н = Б × С, отсюда можно вывести С = Н/Б, а это формула для определения, прогрессивная ли ставка налога, регрессивная или пропорциональная. Вот самые азы налогового учета. Большинство в Налоговой знают их так хорошо, что нам даже не приходится задумываться. Но, так или иначе, критическая переменная – это отношения Н и Б. Если пропорция Н к Б не меняется вне зависимости от того, повышается или понижается Б, тогда налог пропорциональный. Так же он известен как плоская шкала. Прогрессивный налог – когда соотношение Н/Б растет при росте Б и снижается при снижении Б, как, по сути, действует нынешний налог на предельный доход, когда платишь 0 % на первые 2300 долларов, 14 процентов – на следующие 1100 долларов, 16 процентов – на следующую 1000 и так далее и тому подобное до 70 % от всего свыше 108 300 – часть текущей политики министерства финансов США, по которой, в теории, чем выше твой годовой доход, тем большую часть твоего дохода должны занимать обязательства по подоходному налогу – хотя, очевидно, на практике так получается не всегда, учитывая всевозможные законные вычеты и кредиты из современного налогового кодекса. Так или иначе, прогрессивную шкалу налогообложения можно символизировать простой растущей гистограммой, где каждый столбик – ступень налоговой шкалы. Иногда прогрессивный налог также называют налогом с возрастающей ставкой, но это уже не терминология Службы. Регрессивный налог, с другой стороны, – это когда пропорция Н/Б растет с уменьшением Б: то есть ты платишь по самой высокой ставке за самые низкие суммы, что, предположительно, не имеет особого смысла в плане справедливости и общественного договора. Однако регрессивные налоги часто вводятся под маскировкой – к примеру, противники государственных лотерей и налогов на табачную отрасль часто заявляют, что такие вещи приравниваются к замаскированному регрессивному налогу. У Службы на этот счет мнений нет. Так или иначе, подоходные налоги почти всегда прогрессивные, учитывая демократические идеалы нашей страны. С другой стороны, есть налоги, которые обычно пропорциональные, или плоские: на недвижимое и движимое имущество, таможенные пошлины, акцизы и особенно – налог с продаж.
Как здесь помнят многие, в 1977-м, во время высокой инфляции, высокого дефицита и моего второго обучения в Де Поле, в Иллинойсе в рамках штата провели финансовый эксперимент, когда налоги с продаж сделали прогрессивными вместо пропорциональных. Наверное, тогда я впервые увидел, как налоговая политика может объективно влиять на жизни людей. Как уже упоминалось, обычно налоги с продаж почти универсально пропорциональные. Как я теперь понимаю, по задумке штат введением прогрессивной ставки пытался повысить налоговые поступления, не отягощая бедные слои населения и не отпугивая инвесторов, плюс боролся с инфляцией путем налогообложения потребления. По задумке, чем больше покупаешь, тем выше твой налог, что помогло бы снизить спрос и сгладить инфляцию. Прогрессивная шкала была детищем кого-то с верхушки казначейства штата в 1977 году. Кого именно и надел ли он в каком-то виде коричневый шлем после итоговой катастрофы, мне неизвестно, но и казначей штата, и губернатор Иллинойса остались из-за фиаско без кресел. Впрочем, кто бы там ни был виноват в конечном счете, в налоговой политике получился крупный косяк, который вообще-то можно было легко предотвратить, если бы кто-нибудь в казначействе удосужился посовещаться о целесообразности плана со Службой. Однако несмотря на наличие в границах Иллинойса и офиса регионального комиссара Среднего Запада, и Регионального инспекционного центра, установлен факт, что этого так и не произошло. Несмотря на зависимость налоговых органов штата от федеральных налоговых поступлений и мастер-файлов компьютерной системы Службы в обеспечении налогообложения, у налоговых ведомств штатов бытует традиция автономии и недоверия к федеральным органам вроде Налоговой, что иногда и приводит к критическим сбоям в коммуникации, из которых налоговая катастрофа Иллинойса 1977 года – хрестоматийный пример у Службы, а также тема многочисленных профессиональных анекдотов и баек. Как мог бы сказать почти кто угодно на нашем Посту-047, основополагающее правило эффективного налогообложения – помнить, что средний налогоплательщик всегда действует исходя из своего финансового интереса. Это базовый закон экономики. В отношении налогов это значит, что налогоплательщик сделает все в рамках закона, чтобы минимизировать выплаты. Это человеческая природа, и либо чиновники Иллинойса ее не понимали, либо пренебрегли ее последствиями в отношении к налоговым поступлениям с продаж. Возможно, казначейство штата довело дело до чрезвычайно сложного и теоретического уровня, а потому не обратило внимания на то, что торчало у них под носом: нельзя допускать, чтобы базу – Б – прогрессивного налога можно было легко разделить. Если ее можно легко разделить, тогда средний налогоплательщик, исходя из своих экономических интересов, сделает в рамках закона все, лишь бы разделить Б на две и более маленьких Б, чтобы избежать отягощающей прогрессивной ставки. И в конце 1977 года произошло именно это. Результат – хаос в розничных продажах. К примеру, в супермаркетах покупатели больше не приобретали три больших сумки продуктов за 78 долларов, чтобы выплачивать 6, 6,8 и 8,5 процента с частей покупки свыше 5,00, 20,00 и 42,01 доллара соответственно, – теперь они были мотивированы структурировать сделку, разбивая ее на ряд отдельных небольших покупок стоимостью 4,99 доллара и ниже, чтобы воспользоваться куда более привлекательной ставкой в 3,75 процента на продажи ниже чем на 5,00 доллара. Разницы между 8 и 3,75 процента более чем достаточно, чтобы создать стимул и спровоцировать экономическое своекорыстие граждан. Поэтому в магазинах все вдруг стали покупать товары на суммы меньше 5,00 доллара, бегать к машине, класть туда сумочку, бежать обратно, покупать еще на сумму меньше 5,00 и бежать к машине, и так далее и тому подобное. Очереди в супермаркетах растянулись до конца торгового зала. В универмагах твор