Если честно, я ожидал собеседования и всяческих вопросов о своем образовании, опыте и направлении в плане карьеры и приверженности. Я ожидал, что они хотят убедиться, серьезно ли я настроен и не хочу ли просто обмануть Налоговую ради бесплатного образования. Не так удивительно, что я ожидал от Налоговой службы – которую мой отец, по работе имевший с ней, по понятным причинам, разные дела, боялся и уважал, – обостренных опасений из-за каких-либо обманов или мошенничеств, и помню, как переживал в долгом пути от автобусной остановки, что именно отвечать на расспросы о происхождении моего интереса и целей. Мне было важно сказать правду без того, чтобы кадровики Службы отреагировали так же, как недавно отреагировал замдекана по научной работе, или подумали обо что-нибудь вроде того, что я сам подумал о христианке с букетными сапогами из уже упомянутого воспоминания о Линденхерсте. Впрочем, насколько помню, в тот первый день от меня не требовалось почти ничего после приветствия и пары невинных вопросов – а также, разумеется, имени. Как я уже упоминал, все мое участие свелось к анкетам, на многих из которых в нижнем левом углу стоял штрих-код – я помню эту подробность, потому что это первый штрих-код в моей жизни, на который я обратил внимание.
Так или иначе, полная папка домашней работы из вербовочного пункта оказалась настолько невероятно сухой и канцелярской, что, в сущности, приходилось несколько раз перечитывать каждую строчку, чтобы извлечь из нее хоть какой-то смысл. Информация практически не укладывалась в голове. Я уже познакомился с настоящим языком бухучета в учебниках по курсам «Управленческий учет» и «Аудит I», которые как раз тогда шли – если позволяла погода – в Де Поле, но по сравнению с материалом Службы это был детский лепет. Самой большой брошюрой в папке было нечто, напечатанное слепым шрифтом, под названием «Процессуальные нормы» – на самом деле § 601 раздела 26 Свода федеральных законоположений. Помню, девяносто пять слов на странице, которую я вначале открыл наугад, так как хотел просто получить представление о том, что мне предстоит пытаться читать и усваивать, оказались из ¶1910, § 601.201a(1)(g), подраздел XI:
Запросы о вынесении решений касательно классификации организации как ограниченного партнерства, где корпорация является единственным главным партнером, см. Нал. Проц. 72–13, 1972-1 CB 735. Также см. Нал. Проц. 74–17, 1974-1 CB 438 и Нал. Проц. 75–16, 1975-1 CB 676. В налоговых процедурах 74–17 приводятся некоторые правила Службы относительно предварительных решений по классификации организаций, образованных как ограниченные партнерства. В налоговых процедурах 75–16 установлен чек-лист требуемых данных, часто упускаемых в запросах о вынесении решений по классификации организаций с точки зрения федерального налогообложения.
И таким, в сущности, было все. Не знал я на тот момент и того, что в Центре подготовки и оценки нам придется практически выучить все 82 617 слов руководства «Процессуальные нормы», и не столько ради образования – ведь «Процессуальные нормы» включены в «Руководство Налоговой службы», лежащее под рукой у каждого инспектора Налоговой в нижнем правом ящике стола-тингла на маленькой цепочке, чтобы его не забирали и не заимствовали, так как Руководство положено иметь в тингле всегда, – сколько скорее в качестве диагностического инструмента для определения, кому хватает усидчивости читать час за часом, а кому – нет, что, очевидно, указывает, кто в состоянии справиться с запутанностью и канцелярщиной разной тяжести (и поэтому компоненту Инспекций в подготовительном курсе ЦПО называли «концентрационный лагерь»). Сам я в то время, когда сидел в детской комнате отцовского дома в Либертивилле (общежитие Де Поля все еще не открыли из-за прорыва замерзших труб – метель и ее последствия надолго парализовали почти весь город), предполагал, что требование прочитать весь материал – некое испытание или барьер для определения, кто действительно мотивирован и серьезно настроен, а кого пассивно принесло потоком, чтобы обманом вытянуть из правительства легкие деньги на оплату учебы. Я то и дело представлял, как тот нуждающийся, что съел все пончики на презентации, лежит в картонной коробке из-под кухонных приборов в подворотне, читает страницу и тут же поджигает, чтобы читать в ее свете следующую. В каком-то смысле, пожалуй, этим же занимался и я – мне пришлось забросить почти всю домашку по бухучету на следующий день и почти всю ночь ломать глаза из-за брошюр Службы. Это не казалось безответственным – хотя не казалось и особо романтичным или героическим. Скорее, просто пришлось сделать выбор, что для меня важнее.
Я прочитал более-менее все. Даже не скажу, сколько слов всего. Сидел почти до 5:00. Под самый конец – не у обложки, а между страницами протокола дела Налогового суда США 1966 года «„Уинта Лайвсток Корпорейшен“ против США» почти в конце папки, – нашлась еще пара анкет, подтвердив мое подозрение, что это только некое испытание нашей приверженности и интереса, чтобы узнать, готовы ли мы напрячься и докопаться до конца. Конечно, не могу сказать, что прочитал все внимательно. В одной из не самых тотально усыпляющих брошюр вкратце описывались Центры подготовки и оценки Налоговой и разные начальные должности для работников, окончивших курс ЦПО с разными уровнями образования и на разных стимулирующих программах. Существовали два Центра подготовки и оценки, в Индианаполисе и Коламбусе, штат Огайо, и в брошюре были их фотографии и правила, но ничего конкретного о самой подготовке. Как обычно бывает с фотокопированными снимками, они в основном напоминали черные кляксы с неразборчивыми белыми пятнами; непонятно, что там происходит. В отличие от нынешнего порядка, в ту эпоху, если хотелось сделать в Службе серьезную карьеру – с контрактом и зарплатным грейдом выше GS-9,– по протоколу требовалось пройти курс ЦПО, длившийся двенадцать недель. Еще требовалось вступить в профсоюз работников Минфина, хотя данные об этом критерии в брошюру не включались. В противном случае ты, в сущности, являлся временным или сезонным работником – их в Службе много, особенно на низких уровнях Обработки и Инспекции Деклараций. Помню, эта иерархия Службы выглядела куда проще и понятнее, чем на схеме кадровика, хотя и здесь хватало звездочек и одинарных или двойных линий между разными блоками на странице, а легенда схемы была наполовину отрезана, потому что ее отсканировали под углом. В ту эпоху шестью главными узлами, или управлениями, Службы являлись Администрация, Обработка деклараций. Комплаенс, Сборы, Внутренний контроль, Служба поддержки и нечто под названием Техническое управление – единственное на схеме управление с непосредственным словом Управление в названии, что мне в то время показалось любопытным. Затем каждое управление делилось на несколько подчиненных отделов – всего тридцать шесть, хотя в нынешней Службе теперь сорок восемь отдельных отделов, в том числе с пересекающимися или перехлестывающимися задачами, что приходится упрощать и контролировать Отделу внутриведомственной связи, который и сам по себе – что довольно запутанно – входит как в Администрацию, так и во Внутренний контроль. Каждый отдел, в свою очередь, состоял из ряда подотделов, но тут уж у многих названий шрифт оказался совсем мелким и неразборчивым. Например, в Отделе инспекций Управления комплаенса предлагались вакансии – хотя только для вакансий, выделенных курсивом (практически нечитаемых из-за ксерокса), требовались федеральный контракт или курс ЦПО, – в документообороте, перевозе тележек, вводе данных, обработке данных, классификации, корреспонденции, связях с окружными офисами, связях с региональными офисами, копировальной службе, поставке оборудования, связях с аудиторами, секретариате, общем штате, связях с сервисными центрами, связях с компьютерными центрами и так далее, а также формальные вакансии «инспектор рутинных деклараций», сгруппированные (в ту эпоху, хотя теперь здесь, в РИЦе Среднего Запада, эти группировки довольно отличаются) по типам деклараций, на схеме представленным как 1040, 1040А, 1041, EST и «Толстые», что относится к сложными 1040-м с четырьмя налоговыми категориями либо приложениями и больше. Также существуют корпоративные декларации 1120 и 1120S, которые инспектируются особыми инспекторами, известными в Инспекциях как «глубинщики», о чем в брошюре не говорилось ни слова, поскольку углубленными инспекциями занимается особая элита, высококвалифицированные инспекторы с собственным особым помещением в РИЦе.
Так или иначе, насколько я все еще помню, по очевидной задумке действительно серьезно настроенный человек постарается дочитать содержимое папки, увидит и заполнит соответствующие части анкет в конце, а потом еще постарается как-нибудь добраться на следующий день обратно в вербовочный пункт на Западной Тейлор к 9:00 для, как говорилось на последней странице, «дополнительной обработки». Еще той ночью опять выпал снег, хоть и не так много, и к 4:00 уже слышался ужасный лязг, с которым снегоуборщики Либертивилла выскребали дочиста бетон на улице под окном моей детской, – а еще птичий шум на рассвете поднялся просто невероятный, из-за чего в некоторых других домах на нашей улице в раздражении включался свет, – и СТА все еще работало по прореженному расписанию. Но даже в час пик и при всех трудностях пути от Грант-парка я прибыл в вербовочный пункт не позже 9:20 (хотя и снова в снегу до пояса), где не нашел никого с предыдущего дня, кроме того же кадровика Службы, еще более изможденного и растрепанного, и, когда я вошел, и сказал, что готов к дополнительной обработке, и сдал анкеты из домашки, через которую прокапывался всю ночь, он перевел взгляд с меня на анкеты и снова на меня с улыбкой человека, рождественским утром развернувшего дорогой подарок, который у него и так уже есть.
§ 23
Сон: я видел ряды наклоненных лиц, на которых слабо играли эмоции, словно отсвет далекого костра. Умиротворенная безнадежность взрослой жизни. Многослойные раскаяния. Один-два, самые живые, выглядели получше – лишь рассеянно. Многие другие – пустые, как монеты. На заднем фоне возились с бесконечными мелкими делами по отправке, каталогизации, сортировке офисные работники с отсутствующе оживленными лицами, кипящие от бессмысленной энергии, как можно наблюдать у жуков, сорняков, птиц. Сон как будто длился часами, но, когда я просыпался, руки Супермена (эти часы – подарок) были как будто все в том же положении, что и в последний раз.