[161]. Когда его толстая ляжка соскользнула со столешницы, от движения запах накатил сильнее; «Виталис» и китайская еда – такая, в маленьком белом ведерке с проволочными ручками, какое-то там му-гу. Свет, падающий на матовое стекло, изменился, потому что дверь стояла чуть приоткрытой, хотя Лейн Дин не видел, как она открывалась. Он вдруг решил, что, наверное, стоит помолиться.
В вертикальном положении – то же покачивание по квадрантам. Один глаз – на двери группового менеджера, приоткрытой на щелочку. Отметим, что слово «интересный» впервые появилось всего через два года после bore. 1768-й. Подчеркнем – через два года после. Как так? Он был в половине ряда от Дина; теперь поднял глаза человек на подушечке и тут же опустил. Изобретает само себя, да? И не только себя. Потом то, что Лейну Дину послышалось как «банан оплети». В конце ряда гостя уже не было. Дело с формами А/Б и распечаткой лежало, где лежало, но фотография сына Лейна оказалась лицом вниз. Он позволил себя поднять глаза и увидел, что время не прошло, опять.
§ 34
IRM, § 781(d), формула расчета альтернативного минимального налога (АМТ) для корпораций: (1) Налогооблагаемый доход до вычета NOL [162], плюс или минус (2) Все поправки АМТ за исключением поправки ACE [163], плюс (3) Налоговые преференции дает (4) Альтернативный минимальный налогооблагаемый доход (AMTI) до вычета NOL и/или поправки ACE, плюс или минус (5) поправка ACE, если есть, дает (6) AMTI до вычета NOL, если есть, минус (7) вычет NOL, если есть (потолок = 90 %), дает (8) AMTI, минус (9) Освобождения дает (10) База АМТ, умноженная на (11) 20 %-ая ставка АМТ дает (12) АМТ до применения льготы по иностранному налогу АМТ минус (13) льгота по иностранному налогу АМТ, если есть (потолок = 90 %, если не подлежит освобождениям 781(d) (13–16), в каком случае приложить записку 781-2432 и направить групповому менеджеру), дает (14) Предварительный альтернативный минимальный налог минус (15) Стандартные налоговые обязательства до применения льготы минус стандартная льгота по иностранному налогу дает (16) Альтернативный минимальный налог.
§ 35
У группового менеджера моей группы Аудитов и его жены есть младенец, которого я могу назвать только «лютым». У него лютое выражение лица, лютое поведение, его взгляд над бутылочкой или соской – лютый, устрашающий, агрессивный. Ни разу не слышал, чтобы он плакал. Когда он кушает или спит, его бледное личико краснеет, отчего он кажется еще лютее. В те рабочие дни, когда групповой менеджер приносил его в окружное подразделение с собой, в нейлоновом устройстве на спине, младенец словно катился на нем, как махаут на слоне. Висел, так и излучая власть. Его спина прилегала непосредственно к спине группового менеджера, большая голова лежала у шеи отца и пригибала голову мистера Маншардта в позе классического угнетения. Они складывали зверя с двумя лицами, где одно – спокойное, пресное и взрослое, а второе – несформировавшееся, но все же неоспоримо лютое. Младенец в своем устройстве никогда не дергался и не возился. Его взгляд на всех нас в коридоре, собравшихся в ожидании лифта, был ровным, неморгающим и, казалось, почему-то чуть ли не обвиняющим.
Лицо младенца, как его испытывал я, – в основном глаза и нижняя губа, нос – не больше чем щипок, лоб – молочный и округлый, завиток рыжих волос – тонкий, ни бровей, ни ресниц, ни, на мой взгляд, даже век. Ни разу не видел, чтобы он моргал. Все черты лица – только в намеках. Лица примерно столько же, сколько у кита. Мне оно совсем не нравилось.
В лифте мое традиционное место – часто в середине, сразу за мистером Маншардтом, и по утрам, когда младенец висит на нем, глядя назад, а я таращусь в большие, строгие, свирепо-голубые глаза без ресниц, эти поездки, могу лишь сказать, получаются не самые приятные и часто портят настроение и концентрацию на большую часть дальнейшего рабочего периода.
На третьем этаже, в кабинете мистера Маншардта, для младенца была колыбелька и современный гениальный мобильный комплекс, в котором он в основном и находился, – большой агрегат из тяжелой синей пластмассы и некими качелями или седлом в отверстии посередине, куда младенца сажали в положении между сидячим и стоячим – то есть ножки вытянуты почти прямо, но вес поддерживают качели. Эти ходунки, или игровое место, были оснащены четырьмя толстыми и короткими ножками с пластмассовыми колесиками и задумывались так, чтобы младенец мог передвигаться в нем самостоятельно, хотя и медленно, – примерно по тому же принципу маневрировались наши кресла на колесиках у рабочих мест неловкими толчками ног аудиторов. Однако насколько я видел, младенец отказывался передвигаться или играть с яркими игрушками основных цветов и мелкими интересными безделушками для детского развития, встроенными в отверстия на синей поверхности кольца. Не увлекался он ни матерчатыми книжками, ни самосвалами с пожарными машинками, ни колечками-грызунками из наполненной жидкостью пластмассы, ни хитроумными подвесками-погремушками или игрушками, издающими музыку и звуки животных, если потянуть за шнурок, – чего в его игровой зоне было в изобилии. Он просто сидел, неподвижный и молчаливый, люто глядя на любого аудитора GS-9, кому не повезло войти в маленький кабинет за матовым стеклом нашего группового менеджера в день, когда мистер Маншардт – чья жена была эмансипированной женщиной с собственной карьерой, – приносил его с собой, на что, судя по слухам, получил особое разрешение от директора округа. Поначалу многие GS-9 заглядывали в кабинет под каким-либо надуманным предлогом, стараясь заслужить милость группового менеджера тем, что улыбались и издавали тихие первобытные звуки младенцу, или подставляли ему палец или карандаш – возможно, чтобы стимулировать хватательный инстинкт. Однако младенец лишь пронзал аудитора лютым взглядом, сочетающим напор и презрение, с таким выражением, будто он голоден, а аудитор – еда, но не та. Иногда по детишкам видно, что они вырастут в устрашающих взрослых – этот младенец устрашал уже сейчас. Жутко и некомфортно видеть, как нечто, у чего еще и настоящего человеческого лица нет, тем не менее глядит со столь ярым, пугающим, чуть ли не обвиняющим выражением. Лично я сразу же оставил все надежды сдружиться с мистером Маншардтом через его младенца. Честно говоря, я опасался, что Гэри Маншардт уловит каким-то мистическим, оккультным родительским радаром мой страх или неприязнь.
Личная область на столе в его кабинете была заставлена фотографиями младенца – на половике, новорожденным в акушерском отделении, в ботиночках и крохотной курточке с капюшончиком, голеньким с красным ведерком и лопаткой на пляже, и так далее и тому подобное, – и на всех фотографиях младенец был лютый. Его присутствие вроде бы не мешало исполнению обязанностей Маншардта, по большей части административных и требующих в разы меньше чистой концентрации, чем у его группы Аудита. Впрочем, когда начинался рабочий день, групповой менеджер словно по большей части игнорировал младенца и игнорировался в ответ. Когда бы я ни зашел, я, как ни старался, не мог добиться реакции от младенца. Нейлоновое устройство для переноски висело на крючке рядом с шляпой и пиджаком мистера Маншардта – он предпочитал работать в неформальном виде, очередная прерогатива групповых менеджеров. Иногда в кабинете слегка пахло тальком или мочой. Я не знал, когда ГМ сменял пеленки – или где, – и старался не воображать необходимый порядок действий или выражение младенца в этот момент. Я не мог представить, чтобы сам трогал младенца или чтобы он трогал меня.
Ввиду административной структуры отсека Аудита в о́круге 040(c), групповые менеджеры также по очереди подменяли начальника окружного отдела претензий 1 уровня, из-за чего мистеру Маншардту иногда приходилось снова надевать пиджак и спускаться в одну из кабинок Аудита на втором этаже, где рассерженные НП или их представители жаловались на результаты данного аудита. А поскольку по требованиям § 601 Процедурных правил Службы для претензии к аудиту сам аудитор GS-9 не мог присутствовать на разбирательстве претензии 1 уровня, данный аудитор был логичным кандидатом для того, чтобы мистер Маншардт подошел к его/ее столу и попросил временно перенести свои рабочие материалы в кабинет группового менеджера и присмотреть за младенцем, пока мистер Маншардт улаживает, собственно, претензию 1 уровня.
В свое время настал день, когда подали жалобу на результаты моего аудита и была «очередь» мистера Маншардта в офисе претензий Поста. И как нарочно, жалобу подали на выездной аудит, когда я почти восемь дней провел в «Цветах что надо» – маленькой семейной S-корпорации со специализацией на составлении и доставке букетов для публичных мероприятий, где настолько вопиюще раздули вычеты формы А, Е и G в форме 1120 на все от амортизации и порчи до оплаты труда работникам, что я был вынужден, – несмотря на ужасную и многолетнюю сенную лихорадку, – заодно провести аудит и последних двух лет и исправить их формы J и строки 33 в 1120-х с большим перевесом в пользу минфина. Поскольку выездной аудит проводился непосредственно по директиве формы 20 из Регионального инспекционного центра и поскольку все исправления, штрафы и проценты, возложенные на «Цветы что надо», могли бы с легкостью превзойти способность НП их оплатить без рассрочки, жалоба не стала поводом для удивления или тревоги, в чем меня и заверил мистер Маншардт отсутствующе добрым тоном, свойственным его управленческому стилю. Но раз претензию 1 уровня требовалось разбирать в конторе адвоката «Цветов что надо» на Декалб-стрит в центре – по прерогативе некоторых категорий аудируемых лиц по § 601.105 ППС, – мистеру Маншардту предстояло отсутствовать на рабочем месте несколько часов, а мне, в свою очередь, – провести продолжительное время в кабинете группового менеджера в обществе его лютого и пугающего