статуса, и я держался изо всех сил. Только после одиннадцати я подслушал Труди Кинер, Джейн-Энн Хип и Гомера Кэмпбелла, собиравших стопки старых ваучеров EST в зале UNIVAC.
В другом Регионе произошел взрыв. То ли в Маскегоне, то ли в Холланде, они оба десятые филиалы. То ли машина, то ли мини-грузовик припарковали прямо перед окружным подразделением, а потом взорвали. Труди Кинер передала слова Джорджа Моулсворси, что в Мичигане известно о жесткой деятельности окружного отряда [188]. А значит, на Посту Налоговой произошел теракт, что вызывает мурашки в любом упадочном сельскохозяйственном регионе. Я стоял рядом, притворяясь, будто что-то ищу в картотеке, и следил, чтобы Джейн-Энн Хип не поняла, что я подслушиваю, и не решила, что я из тех, кто не знает, что происходит, и пересмотрела обо мне мнение соответственно. Сегодня она уложила волосы сложными кудрями и волнами, казавшимися темнее в синеватой флуоресценции зала UNIVAC. На ней была бледно-голубая ацетатная блузка и юбка в такую темную и низкоконтрастную клетку, что та опознавалась с трудом. Данных о пострадавших не последовало, но я все-таки узнал, что в Мичигане в начале карьеры работали двое-трое из Систем поддержки аудита-координации нашего 047; у меня не было контактов с Системами поддержки аудита-координации, и я не узнал имена.
Когда начался мой перерыв, на кухне пахло кислятиной, а значит, миссис Уули вчера вечером перед уходом не почистила кофейники и фильтры. Зато здесь была золотая шахта персонала. Мистер Гленденнинг и Джин Роузбери пили кофе из личных подарочных чашек Службы (для GS-13 и выше), Мередит Рэнд ела йогурт из холодильника GS-9 пластмассовой вилкой (а значит, Эллен Бактрим опять ворует все ложки). Они вели беседу, а Гэри Йигл, Джеймс Рампс и кое-кто еще стояли в сторонке и слушали. Я вошел посреди разговора и притворился, что разглядываю торговые автоматы, а потом пересчитываю мелочь в руке.
– Это не терроризм. Это люди не хотят платить налоги, – сказал Джин Роузбери. Над его губой виднелись привычные слабые усы от «Майланты», средства от несварения. «Это» обозначало, что они уже наработали большой объем разговорного контекста и информации.
– Если мне страшно, почему это не терроризм? – спросила Мередит Рэнд. Стерла мизинчиком капельку йогурта из уголка рта. То, что никто не рассмеялся, даже GS-9, говорило многое. Острота Рэнд была разбавленной, чтобы не столько вызвать смех, сколько дать возможность посмеяться и развеять напряжение. Чем никто не воспользовался. Красноречивый факт. На мистере Гленденнинге был коричневый костюм и галстук-шнурок с медальоном из бирюзы. Директор РИЦа был из тех, кто привык находиться в центре внимания, хотя у него это проявлялось в виде неброского самообладания, нежели эксгибиционизма. Я не знал на Посту никого, кому бы не нравился Девитт Гленденнинг и кто бы им не восхищался. К этому времени я уже достаточно пробыл в Службе и понимал, что это качество успешного администратора – нравиться людям. И не стараться нравиться, а просто этого заслуживать. Никто не считал, будто мистер Гленденнинг ведет себя неестественно, как менее одаренные администраторы, даже для себя, например, когда строят подчиненных, потому что где-то в глубине представляют хорошего администратора жестким и пытаются вломить в эту роль свой характер. Или радушный тип в стиле «мои двери всегда открыты», который верит, что хороший администратор должен быть всем другом, и потому ведет себя свободно и дружелюбно, хотя по роду службы обязан поддерживать дисциплину, или урезать бюджет и отказывать в просьбах, или переназначать в Инспекции, или что-нибудь еще вовсе не дружелюбное. Такой тип сам себя ставит в ужасное положение, потому что каждый раз, когда должен сделать что-то во благо Службы и при этом задеть или разозлить какого-нибудь работника, решение приобретает эмоциональный подтекст «друг предает друга», и часто такому администратору настолько неловко из-за этого и из-за собственной попытки усидеть на двух стульях, что он сам на себя злится, а внешне вымещает злобу на работника, из-за чего происшествие становится личным и многократно усиливает обиду и ненависть обманутого сотрудника, и со временем это подтачивает весь авторитет, и уже скоро все считают администратора фальшивкой и подколодным змеем, который только притворяется другом и коллегой, а сам предаст в любой момент. Интересно, что оба искусственных управленческих стиля – тиран и фальшивый друг – заодно и главные стереотипы, которыми в книгах, телесериалах и комиксах изображают администраторов. Можно даже заподозрить, что отчасти неуверенный в себе администратор и выстраивает свое личное представление на основе поп-культурных стереотипов.
Мистер Гленденнинг вроде бы не столько нарушал стереотипы, сколько превосходил их. Самообладание позволяло ему быть и работать таким, какой он есть. А был он немногословным, слегка неподступным человеком, который очень серьезно относится к работе и требует того же от подчиненных, но и к ним относится серьезно, и прислушивается к ним, и считает их как людьми, так и винтиками большого механизма, чья эффективность находится в его ведении. То есть если у тебя есть вопросы или предложения и ты решаешь, что они заслуживают внимания начальства, его дверь в самом деле всегда открыта (точнее, если получится договориться о приеме с Кэролайн Уули), и он это внимание обратит, но вот сделает ли что-либо и как именно – зависит уже от размышлений, информации из других источников и прочих соображений, что ему приходилось балансировать. Другими словами, мистер Гленденнинг мог тебя выслушать, потому что не страдал от неуверенности, будто если он тебя выслушает и примет всерьез, то будет тебе в чем-то обязан, тогда как человеку в рабстве муштрующего образа придется показать, что ты недостоин его внимания, а человеку в рабстве дружеского образа покажется, что он обязан либо принять твое предложение, чтобы не обидеть, либо дать исчерпывающее объяснение, почему твое предложение неприменимо, а то и устроить дискуссию – лишь бы не обидеть тебя и не подмочить свою репутацию администратора, который никогда не назовет предложение подчиненного недостойным серьезных размышлений, – либо разозлиться, чтобы унять свой дискомфорт из-за отказа человеку, которого он чувствует обязанным считать другом и во всем равным себе.
Еще мистер Гленденнинг был человеком со вкусом – из тех, на ком одежда смотрится прилично, даже если он ездил на машине или сидел за столом. У всей его одежды был какой-то свободный, но симметричный фасон, у меня лично ассоциировавшийся с европейским стилем. Когда пил кофе, он всегда убирал руку в карман на бедре и облокачивался на край стойки. На мой взгляд, это его самая дружелюбная поза. Его лицо выглядело загоревшим и румяным даже во флуоресцентном освещении. Я знал, что одна его дочь – довольно известная в стране гимнастка и что иногда он надевал заколку для галстука, брошку или что-то такое в виде двух горизонтальных полосок и сложно изгибающейся поверх них платиновой фигурки. Иногда я представлял, как зайду за кофе и застану мистера Гленденнинга одного, облокотившимся на стойку, глядящего на кофе в чашке и думающего важные административные мысли. В моей фантазии он усталый – не замученный, но утомленный, придавленный ношей ответственности. Я захожу, наливаю кофе и подхожу к нему, он называет меня «Дэйв», а я его – «Девитт» или даже «Ди Джи» – по слухам, это его прозвище среди других окружных директоров и заместителей региональных комиссаров, – по слухам, мистер Джи и сам на очереди в кресло регионального комиссара, – и я спрашиваю, что случилось, и он поверяет какую-нибудь административную дилемму, например что постоянная реконфигурация рабочих пространств и проходов между ними Лерлем из Систем – это нелепый геморрой и трата времени, и будь его воля, он бы лично взял чопорного засранца за шкирку, посадил в ящик всего с парочкой дырок для воздуха да и послал «Федексом» обратно в Мартинсберг, но этот Меррилл Лерль – протеже и фаворит заместителя комиссара по обслуживанию налогоплательщиков и декларациям в Трех Шестерках, чей другой важный протеже – региональный комиссар по инспекциям на Среднем Западе, который если и не формально, то фактически является непосредственным начальником мистера Гленденнинга по корпоративным инспекциям на Посте-047 и сам из тех катастрофических администраторов, кто верит в альянсы, покровителей и политику и может отказать ходатайству 047 о дополнительной полусмене инспекторов GS-9 под рядом предлогов, логичных только на бумаге, и тогда лишь Ди Джи и РКИ поймут, что это из-за Меррилла Лерля, и Девитт чувствует себя обязанным перед измотанными инспекторами добыть им подмогу и хоть немного разгрузить пропускной график, а два отдельных исследования уже показали, что лучше всего это сделать с помощью разгрузки и расширения, а не мотивации и реконфигурации (хоть Меррилл Лерль с этим анализом и не согласен, устало отметит Ди Джи). В фантазии наши с Ди Джи головы чуть опущены и переговариваемся мы тихо, хоть с нами на кухне, где хорошо пахнет и стоят банки с «Мелиттой» мелкого помола, а не белые банки от «Джюэл» со шрифтом цвета хаки, больше никого, и затем, полностью в контексте доверенной мне проблемы измотанных и рассеянных инспекторов, я и подкидываю Ди Джи мысль о новых сканерах «Хьюлетт-Паккард» и о том, как можно реконфигурировать софт, чтобы сканировать и декларации, и формы, и проставлять на отмеченные дела код TCMP, чтобы инспекторам потом оставалось только проверить важные отмеченные дела, а не читать неважные и нормальные строка за строкой, чтобы докопаться до важных. Ди Джи слушает меня пристально, с уважением, и только его рассудительность и административный профессионализм не дают немедленно отметить невероятную прозорливость и потенциал моего предложения, а также выразить благодарность и важность того, что вот инспектор GS-9 ни с того ни с сего дал неожиданное, нешаблонное решение, и труд инспекторов облегчив, и развязав Ди Джи руки для того, чтобы послать пресловутого Меррилла Лерля куда подальше.