В ближайший час дом наполнился мужчинами в строгих костюмах и черных очках. Честно говоря, чувствовала себя героиней фантастического фильма. Так и ждала, сейчас кто-нибудь подойдёт и сотрёт память специальным устройством. Если серьезно, возникало весьма реальное опасение, что люди в черном являются сотрудниками той самой организации, которая стережет покой всех граждан. Мне это было совсем не близко, а уж коли говорить откровенно, то даже немного опасно. Поэтому я тактично смылась к Лариске в кухню. Искала, правда, нужное помещение минут двадцать. Потом просто пошла на запах. Готовился семейный ужин, на котором, если верить слухам, должен был появиться Настенькин жених.
– Она неделю уже про него поет. Такой прекрасный, такой чудесный. Лучше всех. Идеальный принц. Только как в Настькины руки попал, не ясно. Не иначе глухой и слепой.
– Почему же? – я усмехнулась Ларискиным словам, – Она очень хорошенькая.
– Думаешь? А по мне, кукла куклой. Ещё и характер совершенно отвратительный.
Вот так за обсуждением бабской сучьей натуры, мы с Лариской скоротали время до самого вечера. На помощь пришли ещё две девочки, которые работали прислугой у Мартынова. Они, собственно говоря, под чутким Ларискиным руководством, занялись организацией мероприятия. Стол накрыли в том самом зале, где находилась приглянувшаяся мне барная стойка.
Уровень, конечно, поражал. Серебряная посуда, приборы с фамильными вензелями, вкусности и деликатесы.
Я быстренько сбегала к себе в комнату и навела лоск. Негоже в грязь лицом. Все же первый вечер с кандидатом на мое сердце. Итак события сыпятся, словно конфетти из хлопушки, так хоть сейчас по-человечески провести время. Шикарных нарядов с собой не брала, потому как не особо рассчитывала, что сразу попаду с корабля на бал. Выбрала классические брюки, слегка зауженные, с четкими ровными стрелками и блузку изумрудного цвета, с красивым глубоким декольте. Она идеально шла к моим глазам. Волосы собрала в высокий хвост, оставив несколько прядей челки.
Когда спустилась вниз, семья была в сборе. Даже Лариска и Степан присутствовали Кроме Настеньки. Мне сообщили, что кукла ушла встречать непосредственно гвоздь программы, а именно жениха.
– Ого... – выдохнула Лариска, глядя мне за спину.
Я обернулась. Сердце замерло, а потом резко ухнуло вниз. Руки начали мелко трястись, мне пришлось их тут же убрать в карманы брюк. По спине бегали мурашки и ужасно хотелось разрыдаться, а потом убежать куда-нибудь по-дальше. Желательно Сычу под бок.
Рядом со светящейся от счастья Настей стоял Саша Разумовский собственной персоной.
Глава шестая
Сашенька, подлец, сидел ровно напротив меня, периодически скользил равнодушным взглядом и делал вид, будто мы не знакомы. В принципе, я сама не рвалась демонстрировать существующую между нами связь. Но сердце болело так, что выворачивало наизнанку. Год прошел. Он совсем не изменился. Все так же хорош, зараза. Смотрю на него и понимаю, поманит пальцем, побегу, ни раздумывая ни секунды. И это было, ой, как хреново.
Андрей то и дело поливал вина, подкладывал какие-то вкусности. Рассказывал истории, которые, честно говоря, слушала в пол уха. В общем, ухаживал по полной программе. Иногда я замечала, как Разумовский задерживается глазами на моем кавалере, словно оценивает, но потом очень быстро отводит взгляд. Цепляет? Или на самом деле, лишь простое любопытство. Саша знает, кто я такая. Скорее всего, думает, будто у Lucky очередное дело, финансовый, так сказать интерес. Сдаст ли? Промолчит? Вот, что интересно. Конечно, просто так подойти и сказать, эй, а она, если что, воровка, это вряд-ли. Но спровоцировать ситуацию, в которой всплывёт правда – почему нет? Это же Разумовский – сволочь и предатель.
– Представляешь, а у нас сегодня такое произошло! – Настенька зато трындела за пятерых. С самого начала вечера она от Разумовского не отлипала совсем. Можно было бы, залезла на него прямо тут, забив на свидетелей. Гладила по плечу, прижималась бочком, чуть не свалилась, бедолага, со стула. Сашенька благосклонно улыбался, принимая ее знаки внимания. У меня в эти момент, честно говоря, внутри все переворачивались. Не могла оторвать глаз от тонких женских пальцев, скользящих там, где когда-то была моя рука. Сука!
– И что же? – Разумовский всем своим видом демонстрировал интерес и крайнюю степень вовлечённости.
– Настя! – Мартынов отвлекся от меня и строго посмотрел на сестрицу, – Зачем грузишь человека посторонними проблемами?
– Ну, что ты, Андрей, мне важно, что происходит вокруг Настеньки. – расплылся дьявольской улыбкой ирод.
Мужчины ещё при встрече договорились обращаться друг к другу на "ты".
– Да, Андрюша. Саша, между прочим, некоторое время работал в ФСБ.
Я подавилась куском мяса, который в этот момент очень старательно и аккуратно подносила ко рту. Хотела выглядеть интеллигентной утонченной барышней, в итоге, минут десять кашляла, будто таберкулезник со стажем. ФСБ? Серьезно? Что за нелепая легенда? А главное, на хрена она Разумовскому?
– Да ты что? Ого. Тогда, думаю, конечно, есть смысл рассказать Александру наш случай. Может, найдутся интересные мысли. Я подключил нужных людей, из той же сферы, но.... Хотелось бы скорее что-то делать. Со дня на день Кубок Мельбурна. Кадет заявлен в скачке. Заменить не могу.
– Слушаю. Что произошло? – Сашенька отложил в сторону вилку и нож, – Кое-какие связи остались. Вдруг и правда смогу помочь.
Господи... Чем он там поможет? Только если сопрёт остальных лошадей, как только узнает их цену.
Настенька принялась вдохновенно, в лицах рассказывать, как обнаружилась пропажа жеребца. А мне стало чего-то так тошно, что я решила выйти на свежий воздух. Тихо шепнула Мартынову, будто очень нужно позвонить и тактично, по-английски, свалила из-за стола.
Выскочила на улицу, чувствуя, как дрожат ноги. Сука! Сука! Сука! Когда-нибудь прекратиться это странное воздействие на меня данного мужчины?! Ну, сколько можно-то. Время идёт, а ничего не меняется. Не могу без него. Не могу! Люблю так, что воздуха не хватает, когда он рядом. Думала, все закончилось, отпустило. Образ постепенно стёрся из памяти. Ни хрена! Сколько ночей было без сна. Сколько слез пролито. Ведь даже не рыдала, выла, сворачиваясь от боли разодраным в хлам куском мяса. Стоило подумать о нем, стоило вспомнить ощущение его присутствия и крышу рвало к чертям. А теперь все по-новой?! Нет. Я не готова окунаться в это опять.
Слава богу, зазвонил телефон, а то бы я бог его знает, до чего додумалась.
– И чего молчим, не пойму? Чего не пишем ? Хоть живая там вообще? – Сыч говорил, вроде, равнодушно, но я чувствовала в его интонации нотки обиды. На самом деле совсем забыла сообщить, что нормально все. Странно, он ещё не тут. Это на "папочку" больше похоже.
– Все хорошо.
– Таааак....А что с голосом? Ты расстроена.
Он не спрашивал, констатировал факт. В этот момент до меня дошло, Сычу знать нельзя, что Разумовский объявился рядом. Он разбираться не станет. Просто убьет его и все. На всякий случай.
– Серьезно, нормально. Тут просто у моего будущего жениха лошадь пропала, с ценником в пятнадцать миллионов.
– Лизка!
– Что?! Это не я! Отвечаю.
Охренеть. Сыч сходу решил, будто исчезновение жеребца – моих рук дело. Нормально?
– Лизка!
– Говорю же, не я. На кой черт он мне сдался.
– Откуда я знаю. Но вот эта твоя внезапная увлеченность весьма странно выглядит. Сразу показалось мне подозрительно.
– Да твою мать... Ещё раз говорю, не трогала лошадь. Не трогала! Куда я ее дену? К твоим курам привезу? Будем вместе по ранней зорьке домашнюю скотину выгуливать? Не плети, бога ради. Совпало.
– Ааааа... Ну-ну...
Вот это его "ну-ну" изрядно меня напрягло. Вроде согласился, но до конца не поверил. В это мгновенье мне показалось, будто у Сыча появился посторонний шум, навроде чужих голосов.
– А ты где? Чем занимаешься?
– Я! Так это... С мужиками на рыбалку пошел.
– Ночью? Так-то поздно уже.
– А мы сети поставили. Вот сидим, ждём. Ладно, малышка, главное, все у тебя хорошо. Давай, звони, если что.
"Папуля" как-то быстро свернул наш разговор и отключился. Может, бабу себе завел, наконец?
Я прошла вглубь небольшого парка, который располагался чуть правее от самого за́мка. Натурально парк. Аллеи, строгие ряды деревьев, фигурные кусты и чугунные лавочки с изогнутыми ножками. На душе было паршиво так, что хоть вой. Только уселась на скамейку, выбрав максимально темный угол, в конце мощеной камнем дорожки, появилась "сладкая парочка". Закон подлости просто. Видеться с Настенькой и Разумовским желания не было никакого, а потому я, словно заправский каскадёр, кувыркнулась через спинку скамейки и кубарем улетела в ближайшие кусты, где благополучно засела в засаде, всеми фибрами души умоляя вселенную, чтоб они побыстрее прошли мимо. Хрена там. Эта кукла из всех лавочек, а их, твою мать, было тут немеренно, выбрала именно ту, где спряталась я.
– Иди сюда, – Настя потянула Сашеньку за собой.
Он уселся, а девица задрав платье, прыгнула на него сверху. Ладони Разумовского тут же оказались на ее заднице, притягивая женское тело ближе. Твою мать... Быть свидетелем эротической сцены я не планировала никак, но и выбраться теперь из кустов не могла.
– Ты меня любишь? – Настенька двигала бедрами, явно преисполненная желания поиметь довольного Сашку-ирода. Она откинулась немного назад, спуская лямки лифа, который, естественно, тут же уехал вниз, обнажая грудь. Ну... Моя поинтереснее будет, если честно. Тут слабенькая двоечка, да и соски такое себе. Правда, Разумовского, похоже, все устраивало. Он с ухмылкой наблюдал за действиями жаждущей страстного секса девицы. Она терялась о его член все активнее, при этом слегка поглаживая свою грудь и закусив нижнюю губу, видимо,таким образом сдерживая стоны, потому как сама Настенька была возбуждена изрядно, я слышала это по ее дыханию, которое стало прерывистым и громким. Ситуация – глупее не придумаешь. Это во-первых. Во-вторых, наблюдать, как по любимому мною мужчине прыгает какая-то левая девка – удовольствие сомнительное и рождающее желание убивать. Конечно, я совсем не ждала, что Саша начнет строить из себя святую невинность. Трахаться он всегда любил и кобелем был ещё тем. Факт известный.