Когда на следующий бой вышли мужчины более серьезной комплекции и принялись лупить друг друга не на жизнь, а на смерть, нанося удары по голове и вискам, я почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Рука Никиты к этому моменту уже успела сползти вниз и предупредительно улеглась на моем плече, поэтому никаких препятствий к тому, чтобы сдавленно шепнуть ему на ухо о плачевном самочувствии, не учинила.
– Я так и знал, что пожалею, – простонал Ник, глядя в потолок, и под рев уже разогретой толпы мы покинули свои места.
В туалете, куда оперативно доставил меня Мороз, полегчало только после того, как я вывернула все честно добытое у конкурентов по фуршету в белого друга.
– Кажется, они подсыпают что-то в еду. Ну, знаешь, чтобы люди подсели и возвращались за новыми порциями, – поделилась я соображениями. – Мне мама с бабушкой про такое рассказывали, когда я еще в школе училась.
– Молодец у тебя бабушка, нам бы сейчас ее в сообщники, – поддержал Ник, почему-то проигнорировав маму, и подвел меня к умывальнику, возле которого висело зеркало. – Приводи себя в порядок, нам надо вернуться в зал.
– Не хочу, я передумала, – заныла я, оттирая тушь из-под глаз, где ей было совсем не место, и поправляя поехавшие тени. – Можно, я тебя в такси подожду?
– Нельзя, – отрезал Мороз. – Зажмуришь, если понадобится, глаза и отсидишь все шоу до конца. Пусть это будет тебе уроком, чтобы в следующий раз не совала свой пытливый нос, куда не следует.
Никита подал мне полотенца, оценил потери и скомандовал:
– Идем.
До кресла он довел меня за руку. То ли боялся, что убегу, то ли – что все-таки грохнусь в обморок ненароком. Оставшиеся бои, как и завещал Никита, я провела с зажмуренными глазами. Жаль, что с ушами поступить также было нельзя, но рев толпы приглушал звуки наносимых по живой плоти ударов, так что сидеть было вполне терпимо.
Наконец, все закончилось, Коля с торжественным видом о чем-то вещал в микрофон, золотые бумажки валились с потолка на победителя, который выглядел как измолоченный кусок мяса, и все желающие отправились разделить с триумфатором радость победы. Кто-то собрался в компашки и обсуждал только что увиденное, кто-то пошел получать заслуженный выигрыш, мы же направились к хозяевам вечера, которые стояли чуть в стороне и свысока наблюдали за происходящим. Надо сказать, после посещения туалета Мороз моей руки так и не отпускал.
– Добрый вечер, – поздоровался Ник. Я помалкивала, мимикрируя под мебель.
Мамаев и Мирзоев синхронно свели брови к переносице, но кивнули в ответ.
– Поговорить бы, – продолжил Мороз.
– Не заинтересованы, – отрезал тот, что со шрамом.
– Я все же постараюсь, чтобы было интересно, – Никита умел настоять на своем. – Некто Сергей Панфилов был сильно должен одному человеку в этом городе, да вот случилась незадача: заказал кто-то парня. Кто и за что, я, как вы уже поняли, догадался. Вопрос в другом: что в связи с этим делать будем?
По лицам мужчин было ясно – разговор тем не пришелся по нраву.
– Пусть твои хозяева и приходят говорить, – с легким акцентом ответил после паузы Мирзоев. Ну, или Мамаев, кто ж их разберет.
– Они люди занятые, я вместо них.
Незаконные деятели обменялись взглядами.
– Не здесь, – бросил условно Мамаев, и пригласил проследовать в кабинет. – Девчонку можешь оставить, за ней приглядят.
– Без нее, как без рук, – на радость мне не воспользовался возможностью Ник.
Я же для надежности ухватилась второй рукой за рукав его пиджака, первая и так продолжала греться в ладони Мороза, что непоколебимым столпом удерживала меня на ногах и в сознании.
В подсобные помещения, отделенные от общего зала двойной дверью, закрытой на электронный ключ-карту, мы проследовали в сопровождении Мирзоева, Мамаева и двоих охранников, одинаковых с лица. Вопреки подходящему антуражу, девушкой Бонда я себя не ощущала.
Кабинет, в который нас привели, особой роскошью не поражал, да и странно было бы этого ожидать от старого склада, но обставлен был добротно, во всяком случае, массивный стол красного дерева присутствовал. Его-то Мамаев и поспешил занять, Мирзоев встал за плечом компаньона. Поскольку стесняться было не в характере Никиты, он, не теряя времени, отодвинул посетительский стул, приткнул меня на него, а сам встал позади, положив руки мне на плечи.
– Так зачем явился, Мороз? – приятно удивил (во всяком случае, меня) осведомленностью Мамаев.
– Узнать, что там с Красавчиком.
– Получил по заслугам.
– С этим спорить не буду, – согласился Никита. – Бумаги где?
При упоминании неведомых бумаг, из-за которых, судя по всему, и разгорелся весь сыр-бор, я аж подпрыгнула, благо ладони Мороза не позволили вскочить с места.
– Не понимаю, о чем ты, – растянул губы в нахальной улыбке Мирзоев.
– Да все ты понимаешь, иначе бы не разговаривали мы здесь сейчас. Спрашиваю еще раз, где расписки?
– Не знаю, о каких еще расписках идет речь, а наша пущена по ветру в день печальной кончины Панфилова.
– Хочешь сказать, там была только твоя?
– Может, да, а может, и нет. Другие меня не интересовали.
– Вы так просто взяли и убили курицу, способную принести золотые яйца? – не поверил дельцам Мороз.
– С падалью дел не имеем, – торжественно заявил Мамаев, что на мой, сугубо пристрастный взгляд, было лишено всякой логики, ибо у этих двоих рыльца в том еще пушку. По самую маковку.
– Если обманули, потом не серчайте, я ж все равно докопаюсь, – гарантировал напоследок Никита, и в охапку со мной изволил покинуть помещение.
Секьюрити расступились и выразили желание проводить, пообещав, что до дома нас подвезут. Ну, хоть с такси заморачиваться не нужно. Однако, не дойдя до выхода, Ник свернул в сторону пункта по приему ставок, чтобы забрать наш выигрыш – Самсон оказался не так уж безнадежен, как мне показалось на первый взгляд. Я, как представила, сколько «зеленых» ненароком принесла Адамовичу, даже поникла: все многодневные старания по убавлению его капиталов псу под хвост.
– Не расстраивайся, – шепнул мне на ухо Мороз. – Я поставил еще двадцатку на Кувалду и проиграл.
Глава 16
Приехали мы, как выяснилось, в квартиру на улице Мира. Если верить словам Никиты, он не хотел, чтобы мамаевские люди были в курсе, где я живу. От показавшейся мне на тот момент столь трогательной заботы чуть не прослезилась, хотя это были, скорее всего, не выветрившиеся пузырьки шампанского. Ночевать у Никиты в гостях отчего-то оказалось неловко, хотя это и была не первая ночь, совместно проведенная на территории одной жилплощади.
– Так значит, ты все это время искал расписки? – жуя яичницу, поданную на завтрак, спросила я. Полы морозовского халата, что он пожаловал мне в качестве домашнего наряда, свисали до самого пола.
– Так и знал, что спросишь, – хмыкнул Мороз. – Да, расписки тоже имели место быть.
– А Снегирева причем? Должна сказать, что я уже начинаю подозревать, будто ты меня во все это втянул просто так, от скуки. Кстати, еще у Коли хотела спросить, зачем было выдумывать всю эту канитель с Панфиловым? Мог бы запросто меня подкупить.
– Знаешь, чем отличается лучший работник от просто хорошего? Лучший не станет тратить ресурсы там, где можно без этого обойтись, – просветил Ник, отвечая на последний вопрос, потом перешел к первому: – Когда вместе с деньгами пропала Снегирева, Алибабаевич, тьфу ты, зараза! Адамович действительно и бровью не повел. К сестре он особых чувств не питал, а насчет денег рассудил – быстрее еще заработать, чем заморачиваться с поисками. Но время шло, нет-нет, да и находился среди коллектива кто-нибудь, желающий опробовать свою удачу, раз босс так легко к деньгам в первый раз отнесся. Увольнения шли одно за другим, но главной причиной, побудившей Адамовича все же начать поиски, оказалось не это. Спустя примерно месяц после эпического исчезновения сестрицы, Андрей полез в сейф и обнаружил, что пропало кое-что посущественнее ближайшей родственницы и энного количества миллионов, а именно: архив с долговыми расписками на самых «жирных» клиентов. Сама понимаешь, вряд ли кому из этих вип-персон понравится, если их вдруг начнут шантажировать деньгами, а то и не всегда законными услугами. Как раз тогда-то Адамович и вышел на меня.
– Ты действительно настолько крут? – усомнилась я, попутно умолчав о том, что думаю по поводу его скупости.
Потому что в тот момент напротив меня сидел практически обычный мужчина. Разве что чуть более находчивый, изворотливый, телосложение спортивнее среднего, чего под одеждой практически не видно. Вроде умеет постоять за себя, во всяком случае, руку Женьку сломал влегкую, и в наличии у Мороза необходимых связей сомневаться не приходится. Популярность среди посвященных опять же… Единственное, что могло его сходу выдать – это взгляд. Холодный, расчетливый взгляд голубых рентгенов, при встрече с которым так и тянет говорить только правду, даже если тебя еще ни о чем не спросили, ну или бежать, если получится. И как я не заметила этого при первой встрече, уму непостижимо! Зато сейчас каждый раз так и хочется отвести взгляд, а то мало ли какие грешки он распознает за карими очами.
– Я лучший, детка, – провозгласил тот и самодовольно откинулся на спинку стула.
– Ну, кто бы сомневался. Тогда скажи мне, Мистер Крутой, куда Панфилов оставшиеся расписки дел? Ведь, если я все правильно поняла, он именно с помощью расписки хотел надавить на Мирзоева с Мамаевым, чтобы те подвинулись и пустили его в темный бизнес? За что, кстати, и поплатился жизнью. А раз у него нашлась одна, значит логично предположить, что и все остальные были там же?
– На первый взгляд вроде так, – согласился Никита.
– Так может, Женька еще разок тряхнем? – кровожадно предложила я.
– Никак ему туалет простить не можешь? – поддел Мороз, я стушевалась.
– А кого еще трясти-то?
– Ты лучше про Снегиреву думай, ее по условиям договора тоже вернуть надо, а с Панфиловым я как-нибудь сам разберусь. Будет лучше тебе в это не соваться, и так уже засветилась на полную.