Адамович кивнул, и жирный тип тут же поднес к моему рту пластиковую бутылку. За раз выпила не меньше половины.
– Значит, и про расписки знаешь, – задумчиво протянул Андрей. – Ладно, хрен с ними, с Лезгинами, остальные где?
– Не знаю, Никита сказал, что сам этим займется, а мне велел про Снегиреву думать.
– И что надумала?
– Говорю же, ничего полезного.
– Совсем-совсем? – прищурился хозяин денег и расписок.
Я отрицательно покачала головой, мысленно костеря себя на чем свет стоит – вот что мне стоило, спрашивается, больше времени уделять тетрадочке, как не единожды заповедал Мороз. Глядишь, тогда бы и сумела избежать личного знакомства с Алибабаевичем и его прихлебалами.
– Плохо, – вполне натурально огорчился Адамович, но потом добавил: – Для тебя.
И отодвинулся в сторону, освобождая место Пузатому.
– Не надо, – только и успела севшим голосом выдавить я.
Алик с каким-то садистским удовольствием – женщина его что ли какая обидела? – зарядил мне кулаком в район солнечного сплетения, и дыхание у меня тут же перехватило, а перед глазами заплясали черные мушки. Целую вечность я хватала ртом воздух в тщетных попытках протолкнуть его в легкие, и когда, наконец, смогла, Алик намотал мои волосы на кулак, задрал лицо кверху и, приблизив свое, произнес:
– Не с тем ты мужчиной связалась, должен сказать.
– Ты сейчас про себя? – не сдержалась, за что и получила оплеуху.
– За языком следи, его ведь можно и по-другому использовать, – провел пальцем по моей щеке Пузатый, и, не держи он так крепко мои волосы, меня бы сильно передернуло. – А теперь перейдем к делу: куда делась баба?
– Да не знаю я! Если бы знала, сказала бы еще Никите!
– На первый взгляд вроде логично, – заговорил из дальнего угла Адамович. – Тогда осталось убедить нас, что бумаги находятся не у тебя. Ведь они вполне могли остаться в квартире после побега сестрицы.
Слова босса Пузатый воспринял как команду к действию и вытащил из кармана черный продолговатый предмет, до ужаса смахивающий на электрошокер.
– Где документы, голуба? – постукивая шокером по ладони, жирный садист задал вопрос.
– Не знаю, – почти шепотом выдохнула я и тут же получила разряд тока.
Резкая боль, взявшая начало в районе груди, мгновенно распространилась по всему телу, ошеломляя и дезориентируя. Кажется, я даже умудрилась потерять сознание, в том состоянии судить было трудно. Сколько приходила в себя, сказать не могу, но мужчины недовольства по этому поводу не проявляли. То ли настолько терпеливые попались, то ли от происходящего получали неземное удовольствие. Готова поспорить, Пузатый уж точно, скорее всего, его мама в детстве недолюбила.
– Попытка номер два, – сквозь вату в ушах услышала я. – Где документы?
И вроде можно было бы выдумать что-нибудь, соврать, лишь бы на время отсрочить муки, но мыслей в голове как назло не было. Была вата, сплошная белая вата.
– Не знаю, – прошептала я единственный возможный ответ и приготовилась к боли.
Алик не заставил себя долго ждать, и по моему телу снова прошел разряд. Не могу сказать, как много раз повторялась эта карусель, силы покинули меня уже после третьего захода. Очевидно, Адамович устал получать один и тот же отрицательный результат, а потому вскоре отозвал своих подручников. Подойдя поближе, не побрезговал, поднял мое мокрое лицо за подбородок и произнес:
– Ты либо отчаянная дура, либо в самом деле говоришь правду. В любом случае советую эту ночь потратить с пользой и утром дать мне знать, куда могла податься моя недальновидная сестрица. Потому что, знаешь, стимулировать умственную деятельность ведь можно не только при помощи тока, говорят, что секс прекрасно с этим справляется. Уверен, что Алик или его ребята не откажут нам в этой приятной услуге.
Как только Адамович перестал поддерживать мою голову, та снова упала на грудь, будучи не в силах продолжать держаться самостоятельно. Мышцы превратились в желе, а в голове вместо мозгов плавал вязкий тягучий кисель. Наверное, именно поэтому угроза не подействовала как надо: на тот момент мне было все равно. Как я попала обратно в каморку, не знаю. Ощутила себя уже на тахте, что показалась райским ложем, руки были свободны. Лежала и пялилась бездумно в потолок, радуясь передышке.
Минут через сорок дверь открылась, и в помещение зашел крепкий мужчина с коротким ежиком волос и суровым выражением на лице. Поставил на шаткое подобие столика передо мной эмалированную кружку с водой и тарелку с двумя кусками хлеба и сыром.
– А если в туалет захочу? – хриплым голосом спросила я.
– Вон ведро в углу, – вполне миролюбиво ответил он и, более ничего не добавив, покинул комнату.
Прозвучал шум запирающегося замка, и я опять осталась в одиночестве. Нужно было хоть время спросить, что ли. К кружке с водой я приложилась сразу же, осушив ту за пару глотков. С бутербродами решила повременить, обоснованно опасаясь, что организм после стольких мучений не справится с твердой пищей. Сморивший меня сон решил проблему выбора радикально: бутерброды достались мухам, а я уплыла туда, где нет никаких проблем, а что еще лучше – Алика с нездоровыми садистскими наклонностями.
Проснулась от лязга замка. Все тело болело после общения с новыми знакомыми, чтоб им провалиться, а Алибабаевичу еще и миллионы свои растерять, и мужчиной остаться лишь номинально, то есть – только по паспорту. Неудобная тахта с проваленными пружинами восстановлению организма не поспособствовала по причине абсолютной профнепригоности, я бы такую даже собаке не поставила. Тусклый свет от единственной лампочки раздражал всю ночь, заставляя себя чувствовать, словно в плацкартном вагоне. Неумытое лицо и нечищеные зубы, словно вишенка на торте, венчали и без того потрепанный образ и портили паршивое настроение еще сильнее. Впереди ждала неизвестность и вряд ли хоть что-то приятное, если только это не Мороз вовремя подоспел на помощь и отпирает дверь, спеша вызволить меня из неволи. Во что, вопреки врожденному оптимизму, уже верилось слабо. Короче, утро выдалось так себе.
Вместо Никиты, ядовито скалясь, меня приветствовал Алик. С утра его оплывшая рожа выглядела еще омерзительней.
– Соскучилась, голуба?
– Ага, ни есть, ни спать не могла, – пробурчала, кое-как садясь на постели.
– Какая языкастая, даже не терпится скорей послушать, чем порадуешь. Скажу по секрету, Андрей-то рассчитывает, что сегодня ты будешь сговорчивей, а вот я с ребятами наоборот, буду сильно рад тебе помочь, если вдруг за прошедшую ночь ты ни до чего не додумалась.
– От души надеюсь, что ты не рассчитаешь силы и прибьешь меня раньше, – вполне искренне ответила я, потирая синяк на щеке.
– Кто ж тебе мешает, надейся, – Пузатый хмыкнул, приблизился ко мне и рывком поднял с тахты.
Тело меня практически не слушалось, так что он без усилий сложил мои руки спереди и сковал очередной пластиковой стяжкой. Знакомым маршрутом мы добрались до вчерашней допросной комнаты. Под ложечкой засосало, ибо, что говорить Адамовичу, я так и не придумала, а внутри нас уже ждали.
– С добрым утром, как спалось? – начал светскую беседу похититель, который выглядел не в пример мне свежо и бодро.
Я хмуро глянула на мужчину. К чему слова, если и так все ясно?
– Вчера ты была разговорчивей, – усмехнулся тот. – Что ж, если настаиваешь, перейдем сразу к делу.
Алик приткнул меня на стул, отходить в сторону не стал.
– Итак, готов выслушать соображения насчет моей сестры.
– Их нет, – развела бы я руками, да не смогла.
– Плохо, я думал, все будет быстрее, – потер свежевыбритый подбородок Адамович. – А поскольку слов на ветер я не бросаю, оставляю вас наедине, – кивнул Пузатому, а потом действительно вышел и закрыл за собой дверь.
– Даже не представляешь, как я рад, что ты меня не разочаровала, – счел нужным поделиться Пузатый, расстегивая ремень.
– Надеюсь, тебе не понравится, – только и смогла прохрипеть я.
Оставшись в одних боксерах, облепивших крепкие ляхи, урод вышиб из-под меня стул и опрокинул на пол, выбив весь воздух из легких, взгромоздился сверху и сдавил ногами. Хорошо хоть руки были скованны спереди, а иначе перелом обеих кистей мне был бы обеспечен. Я извивалась, как могла, лишь бы не сдаться подонку без боя.
– Какая горяченькая, – похвалил он и впился в мой рот сальными губами.
Единственное, что могла сделать на тот момент – сомкнуть челюсти и укусить урода. Кажется, получилось что надо – с воплем «ах, ты, сука!» Пузатый влепил мне по лицу. Затылок тут же впечатался в кафельный пол, в глазах в который раз за последнее время потемнело, а на языке я почувствовала привкус крови – садист похоже разбил мне губы.
Пузатый тем временем успел стянуть мои пижамные штаны до колен и принялся рвать футболку.
– Пусти меня, урод! – пыхтела я, извиваясь.
– Люблю, когда девочки сопротивляются, – хохотнул тот в предвкушении.
– Потому что по-другому тебе не дают, – раздался позади нас голос. Самый родной и лучший голос на свете!
Пузатый, не ожидавший появления кого-то еще, обернулся. Я рвано выдохнула, испытывая радость и облегчение от миновавшей доли, и одновременно боясь поверить в собственное счастье.
– Слезай с нее, – приказал Ник и наставил черное дуло пистолета на урода. Тот отер вспотевший лоб.
– Воу-воу, спокойно, мы просто развлекались. Так ведь, малышка? – Алик поднял руки вверх.
– Не заставляй меня повторять дважды.
Жирный ублюдок освободил, наконец, мое тело от недюжинного веса. Тут же схлопотал пулю под мой вскрик и повалился на пол аккурат рядышком со мной.
– Не хотел, чтобы он придавил тебя, – улыбнулся Мороз, а я заревела, трясясь в лихорадке.
– Тише-тише, все уже кончилось, – Никита сунул пистолет за пояс брюк, подхватил меня на руки и опустился вместе со мной на стул, что стоял возле стены.
Глава 17
Я всхлипывала и подвывала, дрожа всем телом и тычась Морозу в основание шеи, не беспокоясь, что слезы и сопли могут доставить тому неудобства. Скованными руками я, как могла, изо всех сил цеплялась за футболку, обтянувшую торс мужчины. От Никиты пахло свежим воздухом и чистой к