— Благодарю, господин.
Она с бьющимся сердцем отошла в сторону. Человек повернулся к Альпу. Тот нажал на кнопку — открылась дверь. В проеме появились два человека. На них были черные блестящие дутые комбинезоны, плащи с капюшонами и оружие за поясом. Они направились прямо к трону. Двое наемников были членами отряда, находившегося в распоряжении Малекорна. Они не принимали ни сторону мусульман, ни сторону христиан: это были наемные убийцы, продававшие себя тому, кто больше платил и считался самым жестоким из вождей. Они выполняли тайные поручения Человека. Опустившись перед ним на колени, они подняли капюшоны. Наемники были похожи друг на друга: бритоголовые, бледнокожие.
Это были убийцы Измаля Ги.
— Вы xopошo потрудились, — сказал Человек. — То, что вы сделали на планете Драгуан, — праведное дело, достойное истинно верующего.
Наемники поклонились.
Человек подал Альпу знак, и тот перечислил все привилегии и вознаграждения, жалуемые убийцам. Это были горы золота, серебра, рубинов, топазов, деревья алоэ, хазарские лошади и длинный перечень воинских званий. Подводя итог, Человек сказал:
— Возрадуйтесь, так как, клянусь Пророком, все это будет вам даровано.
Он снова подал знак, на этот раз Эрихто. Она подошла к наемникам.
— Идите с миром, — сказал Человек.
Двое мужчин поклонились и вышли, сопровождаемые куртизанкой. Дверь снова открылась. В тамбуре они увидели ожидавшую их девушку необыкновенной красоты. Одежда лишь слегка прикрывала ее тело: изящная шея, открытая грудь, неотразимый взгляд. Ее звали Лис, и она была самой развратной девицей из свиты Эрихто, состоявшей из красавиц, готовых броситься выполнять любой приказ хозяйки. Наемники не верили своим глазам.
Дверь в тронный зал закрылась в тот момент, когда они очутились в объятиях женщин.
Вскоре дверь снова открылась — это вернулась Эрихто. За ее спиной виднелись трупы двоих мужчин, их горла были разодраны острыми когтями Эрихто и Лис. Руки и груди красавиц были перепачканы кровью. Обе учащенно дышали, как хищные звери, разгоряченные охотой. Дверь закрылась, скрыв от взглядов присутствующих в зале Лис и два трупа.
— Если все твои подопечные такие же, как эта, из них выйдут прекрасные паломницы-христианки, — сказал Человек без рук и лица. — Я надеюсь, Эрихто, что они будут полезны нам во время путешествия в Святую землю.
— Не сомневайтесь, господин, — откликнулась женщина.
— Сколько их?
— Двадцать четыре. Я лично их проверю.
— Хорошо.
Альп подошел к своему хозяину.
— Эти двое наемников — единственные свидетели убийства Ги. То, что было им известно, исчезло вместе с ними.
— Проследи, чтобы их имущество досталось их семьям, как и было обещано, — сказал Человек.
Альп склонил голову в знак того, что приказ будет выполнен в точности.
— Я удовлетворен, — снова заговорил великан. — Эта операция на Драгуане была продумана до мелочей. Нужно было без промедления провести ее. Это была уникальная возможность. Именно тебе я обязан успехом, Альп. Я этого не забуду. Мы нанесли удар так, как планировалось. Измаля нет, Милиция не оправится от этого удара.
— К сожалению, — сказал Альп, — последнюю посылку Измаля Ги, которая должна была попасть к Хьюго де Пайену, моим людям не удалось перехватить. Рюиздаэль, его правая рука на Таборе, обнаружил отправление и послал людей из Гильдии, чтобы те забрали посылку. Мои люди прибыли слишком поздно. Они сделали все возможное, чтобы изъять документы, но у них ничего не вышло.
Он бросил смущенный взгляд на Эрихто и продолжил, уже шепотом — для своего хозяина:
— Не исключено, Что рукопись Хинкмара Ибн Жобаира, принадлежавшая Измалю, была в этой посылке…
— Значит, теперь она должна находиться на Таборе, у этого Рюиздаэяя.
— Я тоже так считаю.
Человек подумал какое-то время, затем приказал:
— Возвращайся в Гильдию архитекторов. Сейчас тебе представилась прекрасная возможность вновь показаться там после месяцев изгнания. Даю тебе карт-бланш.
— Хорошо, хозяин, — произнес бывший ученик Измаля Ги, и улыбка еще сильнее исказила обезображенное шрамом лицо.
— Вы отправитесь одновременно, — сказал Человек. — Альп — на Табор, а ты, Эрихто, в Труа. Я буду ждать твоих отчетов о том, как проходит паломничество. Я хочу быть в курсе всех этапов и изменений маршрута. Пусть твои девушки используют все свои чары, чтобы собрать необходимую информацию.
— Слушаюсь, господин. Будет сделано.
Двое слуг попятились к выходу.
— Перед отъездом, — добавил их хозяин, — скажите коменданту станции, что я хочу отправиться на планету Кирк. И пусть гроб остается на борту корабля.
— Нужно ли известить хозяина Кирка? — спросил Альп.
— Нет. Люблю неожиданности.
Альп и Эрихто вышли из зала.
Человек остался один. Он долгое время сидел неподвижно.
«Сейчас, когда мусульмане подчиняются моим приказам, — думал он, — когда мои шпионы затесались среди совершающих паломничество христиан, мне остается только ждать, а потом лишь протянуть руку и взять Столп! Какая ирония, в самом деле! Власть, равной которой нет во Вселенной, падает в руки, как плод с дерева!..»
Глава VВек монаха и солдата
Почти всегда, за редким исключением, обновление сопряжено с опасностью.
Небольшой гипернеф Хьюго де Пайена опустился на орбитальную станцию планеты Клерво. Последовав все же советам Слепого, с которым он встретился на берегу озера, Хьюго выбрал дорогу через луну Бар. Сразу же по прибытии он прошел через камеру обеззараживания, затем спустился к аббатству.
В капитуле, служившем местом для аудиенций, молодой священник отец Бернар был один. В руках он держал листок, на котором была написана торжественная декларация на древнем языке. Его аббатство существовало всего лишь три года, но уже считалось одним из лучших. Аббат издал указ об основании двух первых «дочерних обителей Клерво» на ближних звездах — Фонтэнэ и Труа-Фонтэн.
Диакон открыл двойную дверь. Хьюго де Пайен вошел в зал и проследовал прямиком к церковнику, сидевшему на простом деревянном троне. Как только диакон удалился, отец настоятель после кратких приветствий сразу же начал разговор:
— Хьюго де Пайен, говорят, что вы человек прямой и честный, прошу вас оправдать свою репутацию, отвечая на мои вопросы.
Каким бы ни был титул собеседника, Бернар де Клерво говорил с ним всегда таким тоном, как если бы он сам его вызвал. Но в данном случае это было не так.
— У меня в руках декларация, полученная от вашей службы, — сказал он, показывая листок.
Он прочел:
— Вследствие освобождения Святой земли изо всех уголков мира, богатых и бедных, юноши и девушки направляются в Святые места. Мы, преданные и угодные Богу рыцари, горя желанием посвятить себя благому делу, отказываясь от светской жизни, клянемся не отступиться от своих убеждений и торжественных обетов охранять караваны паломников от банд мародеров и убийц, которыми кишит космическое пространство. Мы клянемся жить, как праведные каноники, в послушании, целомудрии, не имея никакого имущества.
Аббат прервал чтение. Несмотря на свои двадцать восемь лет, он был изнуренным и больным человеком. Работа и воздержания, которые он неукоснительно соблюдал, подточили его здоровье и избороздили морщинами пожелтевшую кожу.
— Как мне это понимать? — Голос аббата, напротив, не утратил присущую его возрасту силу.
Хьюго чувствовал, что разговор складывается не так, как он ожидал.
Голос Бернара отдавался эхом в огромном пустом зале.
В эпоху, когда архитектура была средством самовыражения, понятным многим, когда в душах верующих она находила больший отзыв, чем какая-либо другая форма искусства, Бернар решил воплотить свои принципы в камне. В Клерво не было мозаичных витражей, орнаментации, не было здесь и изображения Пресвятой Девы с нимбом над головой. К пышному убранству церквей той эпохи Бернар относился скептически. Белые стены его монастыря, украшенные только несколькими деревянными распятиями, покрашенными светлой золотистой краской, поражали верующих Здесь с первого же шага людям открывалось, что Бернар призывает их вернуться к самому важному в жизни. Таким образом он противопоставлял свои принципы подходу других религиозных орденов и многочисленным проявлениям тщеславия церковников. Он ратовал за смиренное служение культу, стремился защитить его от злоупотреблений, увлечения преходящими ценностями. Это придавало ему уникальный статус и делало его бунтарем в глазах других, окружало аурой, начинавшей затмевать славу самого Папы.
— Я вас слушаю, — повторил Бернар. — Что мне думать об этой декларации?
Хьюго де Пайен покачал головой.
— Не ищите там больше того, что написано, отец мой. Вы знаете, каким опасностям подвергаются сегодня паломники. С тех пор как великие крестоносцы освободили Святую землю, с каждым годом все больше кающихся устремляется туда, чтобы посетить священные места. Эти толпы верующих, предоставленные сами себе, являются добычей для разбойников, неверных, которые грабят и убивают паломников, и многие из них так никогда и не достигают намеченной цели.
— Так рассказывают.
— Наша декларация говорит лишь о том, что мы хотим взять на себя ответственность за охрану паломников.
— Мне об этом известно… И не это обязательство, несмотря на его богоугодность, вызвало мой вопрос. Я бы хотел понять, что вами движет в стремлении основать «орден»? Так как именно об этом идет речь — о Христовой Милиции, новом военном ордене, отвечающем за безопасность на дорогах.
— Да, отец мой.
— Насколько я знаю, существует много лиг, действующих со времен Великого Крестового похода в интересах паломников и для сохранения святынь Святой земли. У нас есть Госпитальеры, орден Сен-Сепюлькра, есть и другие. Некоторые согласились бы принять вас в свои ряды. Зачем же тогда отделяться? Ведь вы еще даже не приступили к выполнению своей миссии!