До Орло дошло значение этого замечания. Он понял, что ключи от этих апартаментов выданы самим Лильгиным, и что великий человек будет критически настроен к члену Президиума, теряющему такую мелочь как ключи.
Генерал повернулся. Его хмурое лицо оставалось таким же таинственным. Серые его глаза ни разу не моргнули. Крепкое тело держалось неестественно прямо. Без всякого предупреждения он отдал салют, развернулся на месте и помаршировал вдоль по пустому коридору.
Орло подождал, пока фигура в мундире не исчезнет за поворотом, нажал штифт сопряжения на одном из ключей и отпер замок.
Дверь же он приоткрыл ногой, очень и очень осторожно.
Х
Первое, что увидал Орло, приоткрыв тяжелую дверь, это то, что внутри горел свет. И в этом имелся свой положительный фактор.
«Возможно, — подумал юноша, — здесь находится сам Лильгин, поскольку пришел в собственную квартиру…» Если это так, то как может диктатор осудить молодого человека, так осторожно крадущегося в его личные дворцовые, так тщательно охраняемые покои?
И он уже догадывался, в чем тут дело — все происшедшее было совершенно неестественным. Ведь правда, всему этому нельзя было найти разумного, логичного объяснения… Но все равно, Орло собирался войти, а там будь, что будет, потому что все случившееся не имело никакого смысла. Но с другой стороны (трусливо подсказывало сознание), а вдруг там сидит какой-нибудь чиновник, чтобы просто напугать или огорошить юношу. Что было делать?..
Подобные рассуждения, возможно, и подвигли бы к действию какого-нибудь храбреца. Но Орло не мог позволить себе действовать по их побуждению. Его суть была иной. Он все просчитывал. Просчитывал все известное и тут же вычислял процент риска. Глядя же сквозь дверной проем на внутренний интерьер, он просчитал фантастичность увиденного.
Подобной комнаты, которую можно было увидать отсюда, с порога, он не мог представить за всю свою недолгую жизнь. Вся мебель выглядела исключительно дорогой и богатой. Толстые, ценные ковры радовали глаз своими яркими красками. Юноша высчитал, что длина только видимой ему части гостиной была никак не меньше семидесяти футов. На заднем плане было громаднейшее окно.
Мне! Все это отдано мне диктатором всего мира. Почему?
Это вот «почему» могло оставаться с нашим юношей множество дней и часов, постоянно отвлекая его мысли, рождая подозрительность и веру в невероятное. И слишком долго это «почему» оставалось без ответа.
Поскольку никакого другого решения в воспаленном воображении Орло не намечалось, тем более, что его не было видно и в громадной комнатище, видимой с порога — молодой человек вошел вовнутрь.
Конечно же, сразу же за порогом он мог передвигаться исключительно на цыпочках, выглянуть из-за дверного косяка в другую комнату или подсмотреть через неплотно закрытую дверь… Только сейчас он уже чувствовал себя по-другому: раз уж я ничего не знаю о произошедших невероятных событиях, раз уж я не могу просчитать все последствия — то лучше взять себя в руки, успокоиться и воспринимать все по порядку, шаг за шагом.
Так он и поступил. Немного поколебавшись, Орло сделал свой первый шаг.
Вообще-то говоря, он уже приготовился увидать здесь Лильгина. И, потому что ожидал встретить низкорослого, элегантно одетого мужчину с черными волосами и черными же свисающими вниз усами, когда наш Орло увидал легко одетую девушку с длинными светлыми волосами, на то, чтобы осознать это, понадобилась целая куча времени.
Девушка, скрутившись в клубочек, сидела на богатом цветном диване справа от входа. На ней было платье, повторяющее цвет обивки. Принцип хамелеона в действии — будто желтая гусеница на желтом листке. И, конечно же, первое, что он вообще смог заметить — это ее, на удивление, розовощекое лицо (конечно же, не имеющее ничего общего с сухим листком).
А уже после этого он быстро заметил и все остальное.
Она что-то там сказала со своего места — по видимому, свое имя, чуть позднее догадался Орло — но сейчас он только стоял как вкопанный и пялился на незнакомку.
Неизвестно почему, но ее следующие слова были уже прекрасно слышны и понятны. А сказала она вот что:
— Меня спросили, не соглашусь ли я стать подружкой нового обитателя дворца. Естественно, я сразу же подумала, что отказываться было бы глупо. Так что, если вы не против, я останусь здесь.
В эти первые секунды Орло показалось, что девушка и говорит, и действует как провокатор. Но потом он снова поглядел на нее. На сей раз он заметил, что ей было, скорее всего, не больше чем восемнадцать-девятнадцать лет.
Сделав подобное наблюдение, наш герой повернулся и закрыл за собою дверь. Потом он подошел к стоящему рядом с диваном, на который девушка забралась с ногами, креслу и плюхнулся в него.
Его первое подозрение не было таким уж и невозможным. Девушка могла быть ушами и глазами диктатора, а впоследствии и свидетелем. Только вот возраст выдавал в ней просто еще одну глупышку. Она была, как и сам он, жертвой мрачных намерений самого безжалостного во всей мировой истории человека. Очень скоро в ее милой головенке появятся запретные знания. А потом, пусть даже если она и останется невинной, что следовало из ее слов, или виновной, как он предположил сразу же и был убежден в этом, конец для нее будет один. Она была обречена. Продолжительность всей ее будущей жизни можно будет оценить в несколько недель, месяцев, но не более чем год. Ее судьбой была ранняя могила.
За сегодняшний день Орло уже неоднократно открещивался от самых страшных видений, так что сейчас ему было даже легко. К тому же, ему было даже любопытно.
— Как это проделали? — спросил он.
— Что?
— Как вас провели сюда? — Поскольку она делала вид, будто ничего не понимает, он продолжил. — Вы знаете того, кто провел вас в эти апартаменты?
— А, это! — Ее лицо прояснилось. — Меня вызвали в канцелярию комиссара — я там и работаю — сразу же после пяти и сказали…
— И вы с ними не спорили?
На ее милом личике появилась морщинка непонимания.
Орло продолжил:
— Ну, вы не сказали им, что ваше тело принадлежит только вам, так что не может быть и речи отдаваться какому-то незнакомцу…
Ее блестящие глаза застыли на его лице.
— Вы чего, немного не в себе, да? — даже обиделась немного девушка. Я никогда не принадлежала самой себе с тех пор как вышла из тумана детства и осознала себя членом своей первой группы. У нас была межконтинентальная организация — так нам сказали. Мы все были посвящены тому, чтобы ревностно служить людям. После того, как несколько раз я повела себя безразлично, поступая так, будто мои собственные желания гораздо важнее задач группы — и каждый раз после этого меня наказывали — я получила послание. Поэтому, когда мне оставался месяц до пяти лет, я уже выработала в себе радостную улыбку и способность вибрировать в такт групповой энергии. После того я уже и не пыталась сопротивляться, быть в оппозиции к группе. Пусть я и размышляю, наблюдаю, делаю выводы, но веду себя так, чтобы это не противоречило заданиям и ожиданиям группы.
На тот случай, если их кто-то подслушивает, Орло выдал целый букет стереотипов:
— Большинство людей, став взрослыми, вступает в отношения сотрудничества со своими законодателями относительно оплаты труда, с женщиной или мужчиной по вопросам создания супружеской пары и с друзьями, с целью заключения товарищеских отношений. Свое поведение это большинство проявляет в быту и в общественных местах. Эти люди платят по счетам и тому подобное. Так отчего же, такому великому социальному инженеру как Лильгин, не оформить подобную массовую деятельность законодательно? С помощью подобного метода те индивидуумы, которые в обычных условиях стали бы диссидентами, тоже вынуждены были бы кооперироваться. А главной целью системы является снижение процента нарушителей общественного спокойствия.
Девушка испуганно уставилась на Орло. Ее глаза становились все шире и шире, и вот из за чего он мог увидать, какого они цвета: орехового. Но она не произнесла ни слова.
— Хотя, — продолжил Орло, — то, во что ты влипла, уже не соответствует законной групповой деятельности. Я уверен, что ты сообщила об этом в уличный комитет.
— Я сообщила им, когда забирала свои вещи, — ответила девушка. Секретарь комитета даже выдала разрешение на вызов такси за счет комитета, чтобы меня доставили сюда. Она ни о чем не говорила и оформила все чрезвычайно быстро.
Орло откинулся в кресле, закрыл глаза и произнес:
— А как ты проникла на территорию дворца? У тебя был подписанный пропуск?
— А как еще?
— И что, охрана у дворцовых ворот только глянула на него и пропустила такси?
— Нет, такси остановилось у самых ворот и развернулось. Мои вещи вынесли и забрали на проверку. Их перебирали одна за другой вручную и с помощью этой… как ее?.. ну, ты понимаешь…
— Электроники?
— Да.
Орло открыл глаза.
— Я вижу, — усмехнулся он, — что девушка, которая даже не помнит такого слова — «электроника» — будет идеальной спутницей для такого, как я, типа. — Он тут же пояснил: — Меня готовили на что-то вроде научного наблюдателя. Я понемногу разбираюсь во всех науках, но ни в одной из них досконально.
— А я совершенно не понимаю в науках. За это меня даже выставили из школы. Все это из-за того, что я слишком рано получила послание, чтобы оно не стерлось, пока я не вступлю в решающий контакт.
В этот момент Орло как-то не пришло в голову спросить, чему же ее учили. Он только понял, что шокирован поведением того, кто руководил ее образованием и не признавал ее явного отклонения от нормы. Он вздрогнул. Н-да, с такой жизнью не поспоришь…
«Ладно, — подумал он, — вернемся к нашим баранам.»
— Следующий вопрос, — сказал он, улыбаясь. — А как ты проникла сюда?
— Меня провела доброволец-служащая.
— Горничная?
— Они называют себя добровольцами. Но вообще-то, так.
«Ну-ну, — цинично подумал Орло, — значит, ключи не такая уж редкая штука, как пытался внушить мне Хинтнелл. Похоже, что свой дубликат ключа можно оставить и ей…»