— Естественно.
— Поэтому, Адам, ты должен возвратить «Глаз идола» в храм Лакнау. Может быть, Кали и является языческой богиней, хотя мне иногда кажется, что она настоящая богиня, но это их богиня, так же как и этот камень. Поклянешься ли ты мне, что отвезешь камень в их храм?
Адам был здесь совершенно посторонним человеком. Теперь же он стал близким и своим, наследником одного из богатейших состояний в Англии. Но на мгновение он стал опять чужаком, узнав о тайне своего происхождения от индийской женщины. Самая большая ирония заключалась в том, что гордые де Веры платили теперь кровью за то, что похитили столетие назад. Хотя Адаму и было непонятно, почему через сто лет какие-то таинственные личности или отдельный человек вдруг стали требовать возвращения этого камня, у него даже не возникало сомнений в том, что он должен выполнить просьбу деда. Он был последним мужчиной из рода де Веров, наследник этого рода, и был обязан исправить совершенное в прошлом преступление. К тому же воображение рисовало ему необычайные приключения. Его юная кровь просто забурлила от предвосхищений.
— Конечно, дедушка, — согласился он.
Старик откинулся на спинку своего кресла, на лице его отразилось чувство облегчения.
— Через шесть недель из Лондона в Бомбей отплывает пароход «Звезда Востока». Я прикажу своему управляющему заказать тебе билет, и ты сможешь отплыть туда сразу же после бала, который организует Сидония. Индия необычная страна, но мы обязаны ей своим богатством, она у нас в буквальном смысле в крови. Тебе не помешает познакомиться с ней.
Индия! Взор Адама опять упал на огромный розовый бриллиант, который он все еще держал в руке. Для молодого человека, который не побывал еще даже в Лондоне, Индия воплощала в себе всю сказочную привлекательность Востока.
Показав глазами на бриллиант, дед добавил:
— Понятно, что ты должен будешь вооружиться.
— Ну, душечка, сомнений нет, ты забеременела.
Старуху звали мать Кроуфорд, известную в Уайкхем Райзе повивальную бабку. Лиза зажмурилась.
— Бедняжка, знаю, о чем ты думаешь: как сообщить об этом отцу, нашему приходскому священнику? Да, согласна, дело трудное, — прокряхтела старуха.
Мать Кроуфорд подумала, что получается забавно: у незамужней дочери приходского священника возникает вроде бы как семья. Но для Лизы забавного в этом ничего не было. Она сидела у камина в небольшой гостиной дома матери Кроуфорд на Верхней улице. Уже стемнело, на дворе завывал ветер, но Лиза не решилась прийти сюда днем из опасения, что ее могут увидеть.
— Кто же отец, дорогуша? — спросила повивальная бабка, очень походившая на ведьму.
— Этого я не скажу.
— Ты не доверяешь мне? — прокудахтала старуха.
— Не очень-то доверяю. Да и какая разница?
— Могу прервать беременность, дорогуша, — шепнула мать Кроуфорд. — А для такой славной девушки сделаю хорошую скидку.
Лиза поднялась.
— Прерывать беременность не понадобится, — заявила она, — потому что все будет законно. Сколько я вам должна?
— Ах, с дочери приходского священника хватит и одной гинеи, детка. Но лучше сделать аборт. Какая разница, одним человеком больше или меньше в этом жалком мире?
Лиза открыла свой небольшой кошелек. Она забрала из дома все свои сбережения, ибо решила, что если она попалась, то все свои надежды возложит на Адама и поедет прямо к нему. Когда она найдет Адама, все устроится. Разве он для нее не настоящий рыцарь, поклявшийся оберегать свою даму сердца?
Она подала монету матери Кроуфорд.
— Спасибо, — сказала она. — И постарайтесь не проболтаться об этом. У этого ребенка будет отец.
— Ах, дорогуша, ни одна душа не прознает. Можешь не сомневаться. Я давно бы перестала заниматься такими делами, если бы выбалтывала то, что знаю. Счастливо, дорогая. Удачи.
Лиза направилась к дубовой двери невысокой комнаты, освещенной отсветом горящих дров.
— Когда отец ребенка узнает об этом, он поступит правильно.
Она вышла на улицу. Завывал ветер и хлестал дождь — отвратительная погода, чтобы выходить на улицу и тем более идти куда-то. Но у нее было слишком мало денег, чтобы сесть в дилижанс, идущий до Понтефракт Холла, а железная дорога еще не дошла до этого отдаленного уголка Йоркшира.
Придется пройти всю дорогу пешком.
Нагнувшись навстречу ветру, он направилась к перекрестку на краю селения, откуда начиналась дорога в сторону Понтефракт Холла. Она не просто шла, ее преследовал ужас. Она думала о том, что с ней сделает отец, если Адам не поступит правильно… но он не подведет. Поступит правильно.
Он — ее любовь, ее единственный настоящий рыцарь.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Значит, это новый наследник? — размышляла вслух леди Сибил Хардвик. — У него удивительно романтическая внешность. Мне нравятся черные волосы. Смуглые мужчины кажутся мне такими привлекательными.
— Да, он красив, — согласилась леди Рокферн, стоявшая рядом с величавой красавицей. Они находились в большом салоне Понтефракт Холла, комнате поистине дворцового великолепия, и смотрели через одно из высоких окон на Адама, только что спрыгнувшего с лошади по кличке Грейлинг, в то время как конюх придерживал ее за уздечку. — Красивый, но на него находит… Я заметила это всего за два дня. Он вспыльчив и не стесняется показывать свое настроение. Но я видела также, как он задумчиво смотрит на огонь камина, тоскуя вроде влюбленного Гамлета. Кто знает, что у него на уме?
— Ох, а кто знает, что вообще на уме у молодых людей? Но мне нравится форма его головы.
— Я так и подумала, что он понравится тебе, дорогая Сибил. Конечно, в графстве так много говорят, что между тобой и Эдгаром Масгрейвом существует глубокая привязанность. — Сидония играла с собеседницей в кошки-мышки. Ей хотелось заполучить самую лучшую невесту для племянника, и, по мнению Сидонии, никого не было лучше Сибил, дочери графа Неттлфилда, этой красавицы с зелеными глазами, роскошными каштановыми волосами и безупречной родословной, хотя род ее нынче изрядно обеднел.
— Мы с Эдгаром друзья детства, — пояснила Сибил, все еще не отводя взгляда от Адама, который разговаривал с конюхом. — Конечно, мы вместе ездим верхом на прогулки, я вы знаете, что он сопровождал меня в качестве кавалера на многих балах. Но я не жду от Эдгара предложения, если вы намекаете на это. Всем известно, что Эдгар ищет себе богатую невесту, а я слишком бедна, чтобы заинтересовать его.
— Восхищаюсь твоей проницательностью, так же как и твоей откровенностью. Тогда и я буду с тобой откровенна. Ведь я знаю тебя на протяжении всей твоей жизни, так же как и твою семью. Ничего не могу представить себе более удачного, чем если бы наши семьи — во многих отношениях соседи — объединились. Положение, которое мой племянник займет теперь в обществе, окажется для него трудным, если он не возьмет в жены женщину, чувствующую себя в высшем свете непринужденно. Надеюсь, ты понимаешь меня. Адам воспитывался без благословения любящих родителей и не получил образования джентльмена. Ты бы идеально подошла ему, дорогая Сибил. Конечно, если ты им заинтересуешься.
Сибил продолжала наблюдать за Адамом. «Господи милостивый, — думала она, — ну разве можно им не заинтересоваться? Он действительно удивительно красивый мужчина…»
— Мне вряд ли стоит указывать на то, что Адам унаследует значительное состояние, — продолжала Сидония.
Сибил слегка улыбнулась.
— О деньгах можно не говорить, — отозвалась она. — Я об этом хорошо знаю и покривила бы душой, если бы сказала, что деньги не содержат в себе дополнительной привлекательности. Графиня Понтефракт — кто бы ни оказался ею — станет одной из виднейших леди в нашей стране, так что и ваш племянник является наиболее желаемым призом. Но я не пойду за него замуж только из-за одних денег. Пусть я бедна, но не опущусь, как это делает Эдгар, до охоты за богатыми женихами. Нет, я выйду замуж по любви или вообще останусь незамужней. Если между вашим племянником и мною возникнут нежные чувства, я с радостью приму его предложение, коль он удостоит меня такой чести. В противном случае мы так и останемся соседями и, надеюсь, друзьями.
«Она гордая, — подумала Сидония. — А Адам своевольный».
— Опять же восхищаюсь твоей прямотой, — произнесла она вслух. — Ну что же, посмотрим, как будут развиваться события. Ах, мистер Хоукинс принес нам чаю.
Сидония взяла Сибил за руку и отвела ее в угол салона, где мистер Хоукинс — дворецкий — давал распоряжения двум слугам, которые расставляли чайные приборы. В сложной иерархии слуг к дворецкому всегда обращались со словом «мистер», чтобы подчеркнуть его начальственное положение среди других, слуг.
Алгернон де Вер, первый граф, дал указание своему архитектору не жалеть средств на строительство Понтефракт Холла. Сын портного из Йорка, Алгернон был ослеплен огромным состоянием, которое он составил себе в Индии, и решил поразить всех у себя на родине. К счастью, его архитектор, в свое время работавший с гениальным Робертом Адамом, уже построившим — или собиравшимся построить — такие замечательные парадные дома, как Сион Хауз, Кедлстон, Хервуд и Остерли, обладал хорошим вкусом и ясным видением, поэтому смог создать великолепие без помпезности. Большой салон превратился в главный зал всего дома, место небывалой красоты. Стены обтянули малиновой шелковой парчой. У дверей сделали классические отводы с изощренной резьбой, позолоченными пилястрами и фронтонами, на высоких окнах висели дорогие занавеси из голубого шелка. Окна же выходили на парадные террасы, фонтан и большую лужайку. Все стулья и диванчики были изготовлены в деликатном стиле эпохи Людовика XVI, с изящными ножками и подлокотниками с позолотой, сидения и спинки обтянуты тканью бледно-персикового цвета. Огромный ковер, по размерам самого зала, сотканный в прекрасном классическом стиле с ярким красно-голубым узором. Но гордостью этого зала стал великолепный плафон, сочетание золотистого, голубого, малинового и кремового цветов, с овальными рисунками классических фигур, которые были выполнены известной художницей Анжеликой Кауфман.