Ясенев даже заместителя Смирнова полковника Тарланова на оперативное совещание деликатно не позвал. Просто не поставил в известность, «забыл». Да и проходило оно не в здании УФСК, а в ресторане «Бристоль» за дружеским обедом. Это было вызвано тем, что в Центре на Тарланова имелся компромат, собранный за последние три месяца.
Им занималась Служба собственной безопасности ФСК. Он подозревался в должностных нарушениях, имелись не до конца проверенные факты, свидетельства арестованных по другим делам, агентурные показания. Но все это не выглядело до конца убедительным. Можно ведь и ошибиться. А вдруг всё это огульные обвинения и клевета? Чекиста ранит не только нож или пуля.
Решение по полковнику Тарланову в Центре еще не было принято, но Ясенева предупредили о бдительности и осторожности. На всякий случай слишком близко к теме «объект» не подпускать. В конце концов, тому всего год до пенсии, можно просто тихо и незаметно спровадить ветерана на дачный покой. Так будет для всех лучше. Но можно было и не предупреждать, Ясенев просто родился «бдительным и осторожным».
А вот с генералом Смирновым никаких проблем не было. Он уже перешагнул пенсионный возраст, недавно подал рапорт об отставке и спокойно досиживал свой срок. Служака был честный и справный. А на молодого московского полковника посматривал насмешливо и даже слегка презрительно, как на выскочку и карьериста. Искренне не понимал: ну чего так дергаться, из кожи лезть? Везде же так, даже хуже.
Наверное, забыл, что сам был в молодости таким же ретивым. Ему, в принципе, было теперь на всё чихать, делами особенно не занимался и уже особо в них не вникал. Ясеневу, по указанию из Центра, как мог, помогал, и на том спасибо. Можно было бы вполне обойтись и без него, но в данном случае генерал являлся просто витриной или мундиром для встреч с власть предержащими славного города Архангельска. Прежде всего с мэром и губернатором области.
За обедом в ресторане «Бристоль» Смирнов, как хозяин, начал с цветистого тоста, но Ясенев, подождав, пока отойдет официант, жестко оборвал:
– Алексей Иванович, мы тут не затем собрались. Давайте к делу. Что у нас с «Севералмазом»? – Видя растерянное лицо генерала, он добавил: – Нет, аппетит не отменяется, кушать и пить будем за разговором, но без здравниц. Открою секрет, который ни для кого уже, возможно, не тайна. Лицензию на разработку самого перспективного в России Ломоносовского месторождения «Северазмаз» вот-вот получит, вопрос с ней в министерствах и в администрации президента почти решен. Если только не форс-мажор, когда небо упадет на землю. Технико-экономическое обоснование у Баранова уже имеется. Ископаемые запасы подтверждены. Казалось бы, флаг в руки. Начинай работу с опережением графика. Но воз и ныне там. Почему? Что тормозит?
Пока Смирнов искал ответ в тарелках с салатом и морскими деликатесами, Ясенев обратился к его коллегам:
– А что думает по этому поводу наша молодежь?
Первым отозвался подполковник Лоскутов:
– Проект на разработку Ломоносовского месторождения по оценкам специалистов требует капитальных вложений на сумму более 700 миллионов долларов, у Баранова таких денег нет. Ему надо подключать другие фирмы и корпорации, а также местные власти с их фондами.
– Помимо строительства горно-обогатительного комбината в проект входит еще и создание целого населенного пункта на пятнадцать тысяч человек, – толково добавил подполковник Пискарев. – С развитой инфраструктурой. Однако ни того, ни другого нет даже в зачатке.
– Поживем – увидим, – отделался псевдомудрой поговоркой Смирнов.
– Так даже каких-либо телодвижений в эту сторону не наблюдается, – возразил Лоскутов. – Разработка месторождения находится в глухом тупике. Не говоря уж о строительстве поселка.
– Может быть, потому и тормозится, что заранее знают – рабочие руки не понадобятся? – вступил в беседу Демидов. – Зачем деньги впустую тратить? Вот и ответ. Намеренная консервация проекта. Но в чьих интересах? Чувствую в воздухе тонкий аромат «Де Бирс».
– Куда же без него, – согласился Ясенев, принюхиваясь. – И еще один любопытный и важный вопрос. «Севералмаз» в этом проекте не одиночка. Есть и другие компании, например, «Согласие». Но среди многочисленных владельцев и учредителей различных юридических образований нет, казалось бы, самого главного интересанта. «АЛРОССА». Почему?
– А ведь эта якутская компания не только имеет самый большой стаж в разработке коренных месторождений. Она еще обладает и соответствующими технологиями, мощным оборудованием и квалифицированными специалистами, – резюмировал Демидов.
– Ну, это вам в Москве должно быть лучше известно, почему? – снова отделался уклончивой фразой Смирнов. – Разбирайтесь в высоких правительственных кабинетах. Не наш уровень.
– Разберемся, – пообещал ему Ясенев. И задал последний вопрос, чтобы «прощупать почву»: – Жаль, что с нами сейчас за столом нет полковника Тарланова, но, в общих чертах, каково его видение ситуации по «Архангельской алмазоносной провинции»? Спрашиваю просто, как коллег полковника. Вам знакомо его мнение?
– Оно такое же, как и у всех нас, – после минутной паузы ответил Смирнов. И добавил: – Игорь Алексеевич дельный работник. Как к моему заму у меня к нему нет никаких претензий или нареканий.
– Я не о том. Может быть, у него есть какой-то особый взгляд? Предложения? Свои «пять копеек»?
– У нас все взгляды едины.
– Так не бывает. Даже в ведомстве архангела Михаила и в пчелином улье они имеют свои оттенки. Ну да ладно, сам встречусь и переговорю.
Лоскутов и Пискарев молчали. То ли не хотели говорить при генерале, то ли были согласны с ним. А может, ни то, ни другое. Но чувствовалось, что в самом коллективе архангельских чекистов фигура Тарланова стояла как-то особняком, типа изгоя или прокаженного. В Центре Ясеневу было запрещено идти на откровенный разговор с ним, но он решил все-таки в конце командировки нарушить это табу.
После совещания и обеда он не стал делать никаких общих выводов. Они были им уже давно сделаны, еще с Якутии. Ситуация в Архангельске мало чем отличалась. Но это общие выводы, а каждый конкретный случай имел свою специфику, лицо и фамилию. Пока надо подождать, когда семечки в арбузе дозреют.
Адажио на итальянском языке означает медленный темп в музыке, анданте – идти вперед, но умеренно, как бы прогулочным шагом. Эти термины сейчас соответствовали работе Ясенева по «Архангельской алмазоносной провинции». Но иногда он переходил в крещендо. И это был уже другой Ясенев. Пока время для этого не наступило.
Редакция «Независимой газеты». Гимн Перу
Перед главредом Трегубовым сидела одна из его лучших перьев, Анна Чернобурова. Виталий Егорович по праву мог гордиться своим «детищем», поскольку пестовал её лично, как, впрочем, и всех других, подающих надежды талантливых журналистов. Но многие, не выдержав обрушившейся на них славы, быстро сгорали. Они кончали свои карьеры в гламурной «желтой прессе» или радикально-оппозиционной, националистической. Обе дороги тупиковые. Либо вообще под забором, в прямом и переносном смысле. Алкоголь и панель – извечные спутники древнейшей профессии.
Сам Трегубов, мужчина средних лет в очках, умел лавировать между всеми ветвями власти, бизнесом и интересом читателей, чтобы газета всегда имела высокий рейтинг. Его ценили и при советской власти, и при новой, псевдодемократической. Профессионализм стоит того. Он был хорошим шахматистом и любил разыгрывать многоходовки, соблюдая интересы всех влиятельных и заинтересованных лиц.
А особенно предпочитал эндшпильные этюды, как и Ясенев. Иногда, в свободное время в ЦДЛ, Домжуре или Доме кино, где-нибудь на отдыхе в санаториях Кисловодска или Ялты, они могли перекинуться за приятной беседой в шахматы, но все их партии всегда заканчивались вничью. Никому еще не удавалось победить. Кто знаком с шахматами, тот знает, как важно быть виртуозом в эндшпиле, когда даже в проигрышном положении можно одержать вверх.
В газете Трегубов аккуратно вел свою «независимую» линию, оставляя за спиной поле для отступления и перегруппировки. Он был мудр с юности, потому что взял себе за правило не доказывать что-либо с пеной у рта, а, зная истину, не спорить. Особенно с дураками. Всё равно ничего не докажешь. Сами поймут, со временем. «Гуру» – так кратко в одно слово называли его в профессиональной среде.
Было у него и другое жизненное кредо. Слабые люди мстят, сильные прощают, а умные игнорируют. Поэтому Трегубов никогда не ставил свою личную жизнь и отношения с людьми выше той планки, которую занимала его газета и вся журналистская деятельность. А если ему приходилось слышать от коллег или бывших друзей какие-то обидные обвинения в свой адрес, оскорбления или даже ругань, он просто отвечал:
– Я вас услышал. Но куда мне до вас! Мне еще долго опускаться. Вы дышали всё это время моей добротой, теперь задохнетесь моим безразличием.
Чернобурова пришла в газету три года назад на волне всеобщей эйфории, сразу после окончания МГУ с «красным дипломом», большим гонором и страстным желанием свергать и крушить всё, как её старшие либеральные братья и сестры. Трегубов быстро обломал её бодливые рожки. Взял на работу простым стажером да еще с испытательным сроком. И вначале поручал всякую мелочь, с которой справилась бы и редакционная уборщица.
Аня была коренной москвичкой в каком-то там …надцатом поколении. Из интеллигентной семьи гуманитариев. В роду её были и принявшие присягу на верность русскому царю иностранцы, и первопроходцы, и раскольники, и царские генералы, и народники-либералы, и врачи с поэтами, и священнослужители, и революционные комиссары, и белые эмигранты, и репрессированные «враги народа». Словом, все-все-все. Хорошая палитра красок для панорамной картины «Россия в лицах».
Она получила отличное воспитание и образование. Единственная дочь в семье. Мама хирург, папа литературовед. Был в её жизни и кратковременный брак с заезжим бизнестуристом из ФРГ. Любовь-нелюбовь, но семья не сложилась. Она наотрез отказалась уехать с ним на постоянное жительство в его родную Баварию и пустить там корни. А Олаф не хотел жить здесь, в нищей постсоветской России. Через полгода они разбежались.