На кого еще теперь подавать в суд? На премьер-министра и правительство Сингапура. Они тут установили такие глупые законы, негодяи. Так и сделал. Тут уж дошло дело до его полного разорения. Нечипорук наконец-то смекнул: здесь не рай, не похоже. Это какое-то преддверие ада. И сбежал на Карибские острова. Практически уже нищим. По слухам, чистит теперь обувь туристам, сидя на тротуаре перед отелем.
А Выборнов элементарно и глупо попался на границе с Намибией с большим алмазом в кармане. Он и раньше не гнушался совать себе во все щели то редкий минерал, то золотой слиток с африканских месторождений и приисков. Частенько посещал их, якобы для изучения фронта работ и приобретения опыта. Сам же возглавлял рабочие делегации из Якутии. Радушные хозяева возили его по кимберлитовым трубкам, рассказывали, показывали и даже закрывали глаза на то, как он, восхищаясь алмазом, вдруг по рассеянности сунет его в карман. Черт с ним! Не убудет, а для деловых контактов человек из Москвы полезный.
Но тут что-то пошло не так. То ли дошли слухи о разразившейся грозе в «АЛРОСА» и больших переменах, то ли просто вообще надоел этот ворюга. Выборнов, уже изгнанный из компании, решил смотаться в Намибию последний разочек. Он был жаден, скуп и ненасытен. На обратном пути и попался с краденым алмазом на границе. Таможенники-негры даже знали, где искать. А в Намибии наказание за контрабанду алмазами очень высокое. Собственно, вилка: либо пожизненное, либо смертная казнь. Подсудимый может даже сам себе выбрать, что больше нравится.
Так что Выборнову еще очень здорово повезет, если ему останется гнить в тюремной яме до конца жизни с другими дикими неграми. Или отбывать срок на какой-нибудь страусиной ферме, где обычно и работают заключенные контрабандисты. Долго не живут, тут же и превращаются в удобрения.
Ирония судьбы. Человек, обладавший огромным состоянием, чувствовавший себя на вершине алмазного Олимпа, вершитель людских судеб, попался на дешевом мелком воровстве, на камешке, которыми у него были забиты все кладовки и чуланы в многочисленных квартирах. Потому что сам был мелок, но только надувался как мыльный пузырь.
Обретение икон и папок под пение церковного хора
Лариса Борисовна Тарасова, наводя в квартире за неделю до Нового года уборку, вновь наткнулась в своем злосчастном комоде на желтую папку. И вспомнила о поручении Тарланова.
– Эх, Игорек, Игорек, прости меня, опять забыла. Но теперь уж выполню твое задание, не сомневайся.
Она накинула полушубок, сунула папку в хозяйственную сумку и отправилась теперь уже не в «Бристоль», а прямо к Дому приемов губернатора. Там «достучалась» до майора Ряжского. Тот узнал её, вспомнил, как несколько лет назад мучился со старушкой. Даже вздрогнул от предчувствия новой возни без смысла.
– Здрасьте вам! С чем пожаловали, Лариса Борисовна? Дела пытаешь аль от дела лытаешь? Так, кажется, у вас на Поморье говорят?
– Так, так, милок. Заучил, значит. Мне бы Ясеня повидать.
– А нет его. Может, я справлюсь с твоей проблемой, бабушка? И в чем суть, скажи хоть?
– Ты не справишься. Молод еще, да и фамилией не вышел. А мне срочно. Потому как могу опять забыть. А хлеб за брюхом не ходит, отвечай живо, где его сыскать?
Ряжский смягчился, стал более серьезным. Он понял, что Тарасова действительно пришла с чем-то важным.
– Идите, Лариса Борисовна, в кафедральный собор Архистратига Михаила, там он, на церковной службе. Я бы вас сам проводил, да у меня срочная работа.
– А как я его узнаю? В лицо не видела.
Ряжский задумался. Но ненадолго.
– А вот как. Он там не один, а со своим пресс-секретарем, жгучей брюнеткой, самой красивой девушкой Архангельска. Как увидите такую фею, да еще с лисьей гривой через плечо, то не ошибетесь, смело ступайте к ней, а рядом и Ясенева найдете.
Получив столь исчерпывающее разъяснение, старушка отправилась на Набережную Северной Двины. Там находился главный храм Поморья, его святыня. В старину на этом месте стоял Михайло-Архангельский монастырь. А в 1584 году у стен этого монастыря и был основан город Архангельск.
Сейчас это был самый большой храм Российской Арктики. У него было надежный фундамент, в основание заложено 10 тысяч «именных» кирпичей, которые на свои средства покупали жители всей страны, а в первую очередь Поморья. Общая сумма пожертвований на возведение собора превысила миллиард рублей.
Александр и Анна, рабы Божьи, очень любили этот храм, и, когда выпадало свободное время, часто посещали его. Иногда даже просто ради того, чтобы послушать чистое церковное пение. А в этот раз решили вместе с паствой провести всю церковную службу, исповедоваться и причаститься. Надо, надо облегчить душу, грехов много накопилось.
Православное богослужение невозможно представить без церковного пения. Секрет церкви – в её хоре. Именно через пение, особенно детское, оказывается максимальное влияние на человека, вошедшего в храм. А Ясеневу и Чернобуровой повезло еще больше. Они пришли на службу пораньше, до её начала, и услышали грандиозную музыку Рахманинова.
Пианист как бы разминался на клиросе. Звучало «Всенощное бдение». Стоявшие рядом с ним дети тоже разминали свои голоса, пели. Александр и Анна были так потрясены их искусством, самой музыкой, глубиной великого творения Рахманинова, что замерли на пороге.
Во всех звуках, в самой атмосфере храма, в иконах было что-то совсем непривычное для слуха и зрения. Когда музыканты дошли до «Свете тихий», то они этот «Свет предвечный» словно бы и увидели. Услышали, ощутили всей душой. Чудно сплетались голоса, долго замирало последнее трезвучие «Тем же мир Тя славит». Не в силах было оторваться.
Потом началась служба. Лариса Борисовна пришла уже к её окончанию. Помолилась и заняла пост у церковной ограды, от которой было все хорошо видно. А паства начала выходить из храма. Старушка внимательно оценивала красоту прихожанок. Одиноких девушек и женщин вниманием не уделяла. Но вот появилась подходящая пара. Спутница мужчины была чудо как хороша. Она уже сняла с головы платок, явив миру иссиня-черные волосы и вьющийся лисий хвост, переброшенный через плечо на грудь.
Мужчина отстал, раздавая нищим денежки. Лариса Борисовна приблизилась к девушке.
– А ты, говорят, первая красавица в Архангельске? Так ли? – спросила она.
– Ну, не знаю, – скромно потупилась Анечка, еще не отойдя от богослужения и причастия. А потом натура взяла свое: – Но раз говорят, значит, так оно и есть. Не отрицаю.
– Тогда твой суженый, не Ясенев ли?
– Ну, да. Суженый – он. Верно сказано. А что?
– Дело к нему есть. Государственной важности.
Тут к ним и подошел Ясенев, услышав последнюю фразу.
– Какое дело?
– Покажи документ.
Он вынул удостоверение генерала ФСБ. Прочитав фамилию, старушка в ответ вытащила из хозяйственной сумки желтую папку.
– Это велел передать вам Игорек. Ну, то есть полковник Тарланов, перед смертью. Да я всё то забуду, то вспомню. Наконец, дошла. Я была у него домработницей, – добавила Лариса Борисовна.
Ясеневу не надо было ничего объяснять дважды, он с самого начала всё понял, едва она открыла рот. Сегодня был какой-то необыкновенный просветленный день. Духовное осознание человеческой сущности. И служба чудесная, и пение детей, и музыка Рахманинова. Обязательно должно было что-то случиться.
– Долго же вы её хранили, – сказал он. – Молодец, что дошли. Выношу вам благодарность от лица государственной безопасности России. Чем бы вас наградить? – Он похлопал себя по карманам. – Ага, вот чем!
Он снял с запястья свои механические часы российской марки «Платинор». С секундомером, будильником и компасом, противоводные и безударные. Подарок начальника главка Кораблева, когда его самого назначили руководить Управлением контрразведки и к которым он за семь лет очень привык. Но без сожаления расстался ради такого случая.
– Уж извините, что мужские, – добавил Ясенев. – Но ведь у вас наверняка есть внук?
– Есть, есть, – кивнула она. – Ему и отдам.
На том и расстались. Тарасова, ковыляя, отправилась к себе домой, а Ясенев и Чернобурова, окрыленные после богослужения и счастливой встречи со старушкой, поспешили в штаб-квартиру губернатора.
– Знаешь, Аня, – по дороге произнес он, – Валентин Демидов как-то сказал мне, когда мы носом землю рыли, чтобы только найти эту папку, а она все не находилась и не находилась, что папка сама, как икона, рано или поздно нам явится.
– Как это «сама»? На своих ногах, что ли? Её старушка принесла, – отозвалась Чернобурова.
– Старушка, да. Но ноги были у Божественного Провидения. А Тарланов берег эту папку, как верующий человек – икону. Но иконы могут мистическим образом исчезать из неугодного Богу места или у порочных владельцев, а потом появляться в другом, уже церковном месте и у других праведных людей. История Православия полна мистики. А сама мистика, как говорил отец Сергий Булгаков, – это и есть воздух самого Православия. Так что все просто и понятно.
– А мне вот ничего не понятно из того, что ты сейчас сказал, Саша. Не умничай, тебе это не идет.
– Чекисты имеют право дурачиться, это дуракам не следовало бы умничать. Я лишь хотел сказать, что нельзя всё объяснять только законами физики или математики. Просто подошел срок – и папка очутилась в наших руках. Считай это обыкновенным чудом.
– Ну, вот теперь ясно.
– Где пообедаем? В «Бристоле»?
– Не могу, Саша. У меня одна важная встреча, – Анна посмотрела на часы. – На острове Сомамбала.
– И что там? Найден новый исторический артефакт?
– Да так, обычные журналистские дела, – уклончиво ответила она, но, зная, что с Ясеневым глупо играть в «угадайку», добавила: – Ты почти прав. Артефакт действительно исторический. Но живой, имеет имя и фамилию. Ида Кошутинская. Она из древнего таинственного чудского племени. Может быть, последняя. Я давно занимаюсь этой интересной темой, и вот наконец повезло. Разыскала. Так что, извини, бегу.