Царской грамотой был учрежден Архангельский посад, завершено строительство деревянных гостиных дворов, и в новый порт была официально переведена вся морская торговля с иностранцами. Ясенев усмехнулся: вот уж где можно было разгуляться зарубежным шпионам и отечественным контрразведчикам. Двинская область по доходам стала самой знаменитой в Московском государстве. Наступил её золотой век.
В XVII веке Архангельск вступил в эпоху своего расцвета. Из Европы на Русь везли английское сукно, брабантские шелка и бархаты, сахар, пряности, туалетное мыло, хлопчатую и писчую бумагу. А еще нитки, иголки, кружева, жемчуг, дорогую посуду, оружие, вино, которого тогда на Руси не производили.
Но самой выгодной статьей торговли были монетные операции. Из привозных талеров русская казна, не имевшая своего золота и серебра, чеканила царские деньги и пускала их в обращение. Такие перебитые европейские монеты на Руси называли ефимками. До алмазов дело еще не дошло. Их время наступило только сейчас.
Вывозили из Архангельска все, что давала русская земля. Хлеб, сало, лен, пенька, холсты, воск, кожи, знаменитые русские меха. И, конечно, корабельный лес. Победитель «Непобедимой армады» английский адмирал Френсис Дрейк даже благодарил русского царя за отличную оснастку своих кораблей, позволившую отстоять независимость Англии. Вот это зря. Не надо было давать «Англичанке» лес, она всегда России «гадит».
Ясенев подумал: а если бы он жил в то время? Занимался бы тем же, что и сейчас. На страже государственной казны и безопасности. Натура такая, ничего другого делать бы не хотел. И не мог. Потому что родился контрразведчиком. Не слишком-то благодатная профессия, если вдуматься. Часто не только ценят, но и в опалу ссылают. А то и к стенке ставят, как в 30-е годы. Ни за что ни про что. Но ведь не за славу работаем. За государеву честь.
– Он не придет, – услышал вдруг Ясенев за своей спиной.
Это был Тарланов. Грузный пожилой человек с объемистой желтой папкой подмышкой.
– Здравствуйте, Александр Петрович.
– Добрый вечер, Игорь Алексеевич.
– Он не придет, – криво усмехнувшись, повторил Тарланов.
Не надо было объяснять, о ком идет речь. Источник работает только с одним чекистом, если с двумя – это уже плохой источник. Но на «Кохинора» это было не похоже. Зачем ему нужно связываться еще и с Тарлановым? Занимая высокий пост в администрации губернатора, курируя архангельские алмазные месторождения, «Кохинор» отчетливо представлял, чем рискует, и никогда бы не вступил в доверительные отношения с местным чекистом. Хотя бы даже потому, что был ответственным человеком и давал подписку о неразглашении лично Ясеневу. Тогда что?
– Вы удивлены? – спросил Тарланов. – Я тоже.
Московский полковник пожал плечами. Возможно, это была какая-то провокация.
– Не совсем понимаю, о чем вы.
– Бросьте. Мы делаем одно дело. Я не знаю, под каким оперативным псевдонимом он проходил у вас, но мы, бесспорно, имеем в виду одно, и тоже лицо.
– Допустим.
– Мы также встречались здесь, на берегу Двины. Много раз.
– Продолжайте.
– Он сказал мне, что в случае чего я могу рассчитывать именно на вас, Александр Петрович.
– В случае «чего»?
– Ну-у… Сами понимаете. Это ведь как работа разведчика в тылу врага. Любой неверный шаг и… – Тарланов кивнул в сторону темных вод Двины. Добавил: – Я справлялся в администрации губернатора, он не появлялся на работе уже второй день. Думаю, что уже и не появится. Возможно, где-нибудь теперь на дне реки. Найдут не скоро. Да и искать не будут. Скажут: сбежал за границу, прихватив алмазы. Придумают какую-нибудь чушь. А потом еще и другие свои грехи на него повесят.
Ясенев все еще сомневался в искренности слов полковника. Колебался. Слишком все неожиданно и как-то топорно. Но и не верить было нельзя. А в честности «Кохинора» он не сомневался. Много лет вместе. Еще с Якутии, с советских времен. Он прокручивал в голове разные варианты. Но если Тарланов прав и «Кохинор» мертв, то это нокаут. Ну, ладно, нокдаун. Можно встать и продолжить бокс.
– В этой папке, – продолжил местный полковник, – та информация, которая должна вас заинтересовать. Мы собирали её вместе.
– Почему вы не обратились ко мне раньше, Игорь Алексеевич? Я в Архангельске уже две недели. Да и прежде мы не раз виделись на различных совещаниях и мероприятиях. У нас с вами всегда были нормальные, деловые отношения.
– То-то и оно, что обычные. И я не решался перевести их в другую плоскость, – признался Тарланов. – Присматривался. Но сейчас у меня просто нет иного выбора. Знаете, Александр Петрович, московским чекистам теперь так же мало доверия, как и к местным. Увы, время такое. Как писал перед отречением в своем дневнике Николай II: кругом трусость, измена и обман.
– Ладно вам, Игорь Алексеевич, вы же не царь-император. Так что дальше? Покажете мне содержание вашей папки?
– Потом, – подумав, ответил Тарланов. – В следующий ваш приезд.
– Ну, как хотите.
– Мне еще надо добрать кое-какие документы и материалы. Поставить точку в этом моем «романе с бриллиантами». А сегодняшнюю беседу будем считать прелюдией. Мне важно было знать, что я теперь могу на кого-то рассчитывать. Ведь могу же?
Ясенев оценил его состояние: взвинченное, нервное, сумбурное.
– Можете, – сказал он, взглянув на часы. – Тогда мне пора. Извините, рейс.
– Когда вас ждать снова в наших северных широтах?
– Через месяц. Вы, конечно, будете извещены о моей очередной командировке в Архангельск. Давайте договоримся: в местном УФСК между нами не должно быть никаких разговоров на эту тему. А встретимся здесь, на берегу Двины, на второй день после моего приезда, в это же время. Согласны?
– Так точно, – ответил Тарланов.
Интермеццо. Пауза
Уже в Москве в своем служебном кабинете Ясенев тщательно анализировал ситуацию в «Архангельской алмазоносной провинции» и свою недавнюю командировку. Изучал дешифрованные сообщения от источников. Своей агентурной сети он уделял особое, повышенное внимание, считал ее незаменимым элементом работы контрразведчика. Его «Alter ego», если можно так сказать.
В психологии это реальная или придуманная другая личность человека. А в контрразведке – конкретное имя или псевдоним твоего источника. Это, говоря проще, важный отдельный аспект твоей службы и даже собственной личности. Главное, чтобы он не стал вдруг твоим реальным «Alter ego» и метафорически не заменил тебя самого в твоем сознании и подсознании. А это иногда случается. «Медовые ловушки» на то и придуманы.
Ясенев любил предмет «Психология объекта», который изучал на Высших курсах КГБ со своим другом и земляком Сергеем Грачевым. Оба были лучшими студентами на этом семинаре. Сейчас полковник Грачев возглавлял особый отдел – политическую контрразведку. А Ясенев до сих пор с удовольствием и пользой почитывал специальную литературу по психологии и психофизиологии.
Но и о своем физическом состоянии не забывал, поддерживал спортивную форму. Поэтому утром на своей служебной квартире обязательно делал зарядку, бегал трусцой в парк, каждую неделю посещал бассейн и ведомственный спортзал, где занимался боксом и самбо, а по субботам с охотой ездил в чекистский тир – пострелять. Он был бы не прочь и дрова порубить, как Челлентано, поскольку скучал по Лизе, а их разрыв считал все-таки временным явлением.
О Тарланове он старался не думать, поскольку все больше и больше начинал сомневаться в искренности его слов. Вернее и скорее всего, он сам себя уверил в идее фикс. Так бывает. Став по какой-то причине в своем коллективе изгоем, Тарланов стал подозревать всех и вся. Крыша у чекистов тоже иногда плывет, как лед по Северной Двине. Скорее всего, ветеран просто заигрался в шпиономанию.
Один из первых признаков развивающейся шизофрении – это держаться обеими руками за какой-либо предмет. Карандаш, брелок, очки. В данном случае это была желтая папка. Ходить всюду вместе с ней, бояться потерять, придавать ей огромное мировое значение. Это ли не факт какого-то нездоровья в голове?
Но, с другой стороны, «Кохинор» на работе в администрации губернатора действительно больше не появлялся. Ясенев справлялся об этом и через официальные источники, и при помощи своей агентурной сети. Никто его больше не видел и не слышал. Исчез, как воду канул. Невольно вздрогнешь, вспомнив слова Тарланова, что он покоится на дне Северной Двины. Однако тут могло быть что угодно. Вплоть до бегства за границу или похищения.
От всех этих мыслей спасала работа. Первое, большая часть источников отмечала отсутствие какого-либо контроля со стороны властных структур Архангельска на месторождениях и практических действий по их разработке. Это совпадало с его собственными выводами после последнего посещения алмазоносной провинции. Но главное, и это касалось всей отрасли, всего сектора экономики – это отсутствие нормативной базы в области обращения драгоценных камней.
Во-вторых, явная заинтересованность в месторождениях транснациональной корпорации «Де Бирс». Она стремится к монопольному контролю над ними. Это следовало из анализа многих источников. Не только в Архангельске, но и здесь, в Москве, даже в Кремле. И, скорее всего, этот контроль нужен «Де Бирс» для того, чтобы действительно осуществить консервацию месторождений на долгий срок. Это и понятно. «Де Бирс», как регулятор мирового рынка алмазов, не заинтересован в поступлении на него дополнительного объема драгоценных камней.
Вот два главных акцента, которые выделил Ясенев в своем отчете руководству. Еще он обратил внимание на дельцов, крутившихся вокруг месторождений, где было много лиц кавказской национальности. Уже не граждан России, а Грузии, Армении, Азербайджана. Шота Арахамия, братья Тигранян, Ашот Петросян, Маргания и другие. Но и своих хватало. Тот же Березкин. Жогин. Банкетов. Козочко. Ефимчук. Правдин. Ниточки от них тянулись в Москву, в министерства, в администрацию президента, в Счетную палату и так далее.