— Я уже послала за ним, — сказала Анна. В этот момент подошел ее отец со своим оружием в руках и со злым и озабоченным выражением.
— Он будет жить? — кратко спросил он.
— Но не с этой штукой в голове, — ответил Чарльз.
— Так вытащи ее, человек! Нет, — поправился он, — не вытаскивай. Я видел подобные вещи раньше. За хирургом послали?
— Конечно, — сказала Анна.
С улицы вбежал официант. Он скакал во весь опор от дома Николя Хирурга с неблагоприятной вестью: старик болен.
— Он сказал, что чувствует себя хуже, чем его пациенты и не в состоянии отойти от камина. Он сказал: «Пусть они приходят ко мне».
В этот момент из другого конца комнаты раздался вопль страдания.
— Святые! — воскликнул Слепой Джек. — Что там еще? — И он побежал туда.
Он увидел Пьера, у которого под глазом быстро наливался синяк. Он сидел верхом на человеке, беспощадно нанося ему удары кулаками.
— Ты не видишь, что он сдается? — крикнул Слепой Джек.
— Он уже один раз сдался, — зло воскликнул Пьер, — а когда я отпустил его, он ударил меня. Вот так! — и он нанес удар в глаз человека.
Слепой Джек поднял свое орудие и ударил Пьера по голове, пожалуй, немного сильнее, чем собирался. Пьер рухнул как подкошенный. Человек, которого он избивал, выбежал на улицу, хромая, подвывая и прижимая руку к глазу. Обозленный хозяин попытался поднять Пьера, но он был слишком тяжел и Слепой Джек оставил его на полу.
К этому времени студенты одержали полную победу. Слепой Джек и официанты разняли нескольких людей, продолжавших драться. Горожане обратились в бегство, а студенты поздравляли друг друга и разглядывали раны, которые не были серьезными.
Уильям заметно протрезвел, когда увидел, что он натворил.
— Человек нуждается в срочном лечении, — воскликнул он. — Разумеется, я вовсе не предполагал, что так получится. Он, конечно, будет жить. Правда, Чарльз?
— Я не знаю. Я не знаю, как глубоко вошел осколок. Я не могу пошевелить его пальцами. Николь Хирург болен и не придет к нему.
Слепой Джек запричитал:
— Он не должен умереть здесь! Я разорюсь!
— Ты сказал, что разоришься! — воскликнул Уильям. — А я погибну, если он умрет где угодно. Если Николь не придет сюда, мы отнесем его к Николю.
— В конюшне есть паланкин, — сказал сообразительный официант, которого перспектива появления трупа в заведении прельщала не больше, чем хозяина. — Без сомнения у благородных джентльменов много лошадей.
— Да, да, несомненно, — отозвался Уильям. — Запрягайте их скорее. Возьмите моего коня.
— И моего, — крикнул Чарльз; еще несколько студентов предложили своих коней.
Конюх и официант быстро и ловко повесили паланкин между двумя лошадьми. Каждый в Гостинице Головореза хотел поскорее избавиться от Джеймса Бэрроу. Если бы его ангел-хранитель лично руководил их действиями, даже чудо не помогло бы ему ускорить вывоз Бэрроу.
— Здесь есть еще один из вашей компании, — сказал хозяин гостиницы, — может быть, вы и его заберете? Высокий, со светлыми волосами. Он там, с другой стороны стола.
— Святые! — воскликнул Уильям. — Это же Пьер! Что с ним?
— Мне кажется, его ударили по голове, — ответил Слепой Джек. — Откуда я знаю, что с ним? Не думаю, что он серьезно ранен. Во всяком случае, надеюсь, что так.
Два официанта положили тело Джеймса Бэрроу на длинную деревянную скамью и осторожно вынесли во двор, где подняли скамью и с нежной заботой переложили его в паланкин.
Два студента держали коней под уздцы, пока Уильям и Чарльз пытались разобраться в состоянии Пьера. Его глаза были закрыты, потому что он еще находился в бессознательном состоянии; один глаз так опух, что он, пожалуй, не смог бы его открыть, даже приди он в себя. Чарльз запустил пальцы в его густую шевелюру и обнаружил большую шишку.
— Он не ранен, — сказал Чарльз, — и череп не пробит. Что касается глаза, у него примерно месяц будет хороший синяк под глазом. Это не причинит ему вреда. Николь, конечно, позаботится о нем.
— Во всяком случае, заберите его, — произнес хозяин.
Но его дочь сказала:
— Почему бы не оставить его здесь, отец? Тот, другой, серьезно ранен. Все мастерство и время старого больного хирурга будут отданы ему. Мы сами можем обеспечить уход, если речь идет о синяке под глазом и шишке на голове.
— Ты, несомненно, права, дочка, но пусть джентльмены решают.
— В словах девушки есть смысл, — согласился Чарльз. — Николь Хирург не обрадуется сразу нескольким пациентам среди ночи.
— Одного он согласился принять, — заметил официант, — именно так он сказал.
— Тогда оставь Пьера у себя, Слепой Джек, — решил Уильям. — Без сомнения, твоя дочь сможет сделать для него не меньше, чем Николь Хирург.
Анна сказала, что она постарается.
— А теперь, — произнес Уильям, отстегивая кошелек от пояса, — простите меня за ущерб, нанесенный вашей гостинице. Не берите с Пьера ни одного су за обед. Позаботьтесь о нем. Я навещу вас.
— Он мой почетный гость, благородный сэр, — ответил Слепой Джек, ловя тяжелый кошелек. — Будьте уверены, он не заплатит ни одного су.
Когда Пьер проснулся, он тут же начал колотить соседа, стараясь в темноте попасть в то место, где должен был находиться глаз. Он был полон решимости отомстить вероломному негодяю, который сдался, а потом ударил его. Но тело по соседству оказалось нагим, прозвучал женский голос, а снизу была мягкая кровать.
— Успокойся ты, дылда! Ты разбудишь моего отца.
Пьер громко закричал:
— Кто, черт возьми, твой отец и кто ты, женщина? — Он сел на кровати, встревоженный и в полном замешательстве.
— Ш-ш-ш! Я Анна из Гостиницы.
— О, теперь я вспомнил. — Он вспомнил также Танец Крестоносца. Он осторожно протянул руку в беспросветную тьму, и его руку не оттолкнули. Он с удовлетворением убедился, что если это и не Анна из Гостиницы, то это, определенно, и не ее бабушка. Его голос стал таким же тихим, как ее.
— Прости меня, если я тебя ударил. Я думал, что все еще дерусь с мужчиной.
— Ты чуть не убил его, Пьер. Мой отец вынужден был ударить тебя, так что ты лишился чувств, иначе произошло бы убийство.
Только теперь Пьер ощутил свое тело в синяках, шишку на голове и распухший глаз.
— Надеюсь, что в комнате совсем темно, — сказал он, иначе я подумаю, что ослеп.
— Еще темно, Пьер. Но я думаю, что солнце скоро взойдет.
— У меня болит голова, — сказал он, — и глаз, и я ужасно хочу пить.
— Конечно, хочешь. Я знала это. Выпей немного. — Он почувствовал в темноте холодный край чаши у своих губ. Это было то самое зеленоватое вино, и вкус его был чудесен. Он осушил чашу до дна.
— Теперь ты почувствуешь себя лучше, — сказала она.
Пьер снова лег. От вина у него поплыло в голове, но боль улетучилась, к нему вернулись память и осторожность, хотя он понимал, что еще не протрезвел.
— Кажется, я лишился всей моей одежды, — спокойно сказал он бесстрастным голосом. В действительности он не был уверен, завоевал ли он каким-то образом склонность Анны из Гостиницы или стал жертвой некой дьявольской проделки Головореза, слух о которой еще не разнесся.
— Естественно. Отец сам снял ее с тебя. У тебя могли быть другие раны на теле. Хватит одного умирающего.
— Что стало с Джеймсом Бэрроу?
— За ним ухаживает Николь Хирург.
— Кто заплатил за вечеринку?
— Лорд Стрейнж. Отец заметил, что на тебе пояс с деньгами, и если ты хоть немного пришел в себя, можешь убедиться, что он по-прежнему на тебе. Ни одного су не пропало.
— Да, я пришел в себя. По-видимому, ты действительно Анна из Гостиницы.
— Как мне убедить тебя?
Пьер замолчал, слегка устыдившись ответа, который сразу же пришел ему в голову.
— Мне кажется, я могу прочитать твои мысли, Пьер. Может быть, это и не имеет большого значения, но я должна сказать: то, что ты слышал обо мне — бессовестные сплетни.
Пьер почувствовал себя неловко и был рад, когда она продолжила:
— Пьер, у меня никогда не возникало желания ни защищать себя от клеветы, ни возвыситься — или опуститься — до моей репутации. — В темноте Пьер не мог видеть ее улыбку, когда она добавила, — до сегодняшнего вечера… Пьер, ты меня слушаешь? Или ты заснул?
Пьер откашлялся и слегка охрипшим голосом ответил:
— Я слушаю.
— Хорошо. Хотел бы ты узнать меня, Пьер? И быть единственным, кто будет знать, что он меня знает?
За Пьера ответили его руки.
Когда холодный поздний зимний рассвет пролил в комнату немного света, Пьер увидел, что это действительно Анна, хотя он уже не нуждался в подтверждении. Сейчас она спала, но когда он шевельнулся, сразу проснулась и посмотрела на него.
— Невероятно! — шепнул он.
Она кивнула и поцеловала его за ухом.
— Когда ты обратила на меня внимание? — спросил он.
— С первого взгляда. Я все время думала о тебе, когда танцевала.
Пьер вспомнил реалистичность танца и невольно покраснел. И поскольку он был одновременно смущен, возбужден и утомлен, и не знал, что сказать, он произнес, не подумав:
— Анна, ты выйдешь за меня замуж?
Он был поражен и слегка задет, когда она мягко рассмеялась и в то же время приложила палец к его губам:
— Ш-ш-ш! Ты еще пьян. Ты не понимаешь, что говоришь.
— Я не пьян. Я знаю, что говорю, — настаивал он.
Анна покачала головой.
— Скажи «Да», Анна.
— Нет. Но я рада, что ты сказал это. Теперь мне пора в свою комнату. Отец убьет нас обоих, если увидит нас вместе, и бросит наши тела в Сену. Ты ведь знаешь, что в погребе есть туннель, который ведет прямо к реке.
— Кажется, слышал.
— Одень свой пояс с деньгами, Пьер. То, что ты его снял, не похоже на тебя. — Он послушался. У него снова заболела голова, и глаз его горел. Ему снилось, что он идет по длинному унылому туннелю под рекой; он был вымощен надгробными плитами, и на каждой было написано имя Анны. Но она шла с ним рука об руку, а рядом шли Луиза де ла Тур-Клермон и, что уж совсем странно, ее худенькая младшая сестра Клер.