Наездник был мне знаком.
Когда я вышел из святилища на солнечный свет, внутри моего черепа царил сумбур, как в переполненной комнате. У меня даже кружилась голова. Шум стоял оглушительный, хотя было еще раннее утро. Мне требовалось успокоиться, я это понимал. Но желание и его осуществление – не одно и то же. Пришлось присесть на край фонтана на улице, полной народу.
Я мог притвориться, будто не видел то, что только что видел. Сходить завтра на скачки, распрощаться с Монтиколой, поехать на север, в Авенью, к своему учителю, потом домой, в Серессу, устроить там свою жизнь. Выбор, принятое решение.
Или я мог сделать другой выбор среди шумных улиц Бискио, где многие вели себя как пьяные уже с утра перед скачками. Мне пришло в голову, что хорошо бы помолиться и попросить совета, но я только что побывал в святилище, где благословляли и чествовали коня. То же самое, понял я, происходит в девяти других районах города.
Сейчас не время и не место, подумал я, для молитвы и размышлений.
Но мне все же необходимо было выбрать линию поведения. Прямо сейчас. Я встал. Кто-то наткнулся на меня. Моя рука взлетела к груди, чтобы проверить, на месте ли кошелек. Конечно, это выдавало его местонахождение, но что мне оставалось делать?
Что мне делать?
Мой кузен Алвизо пригласит меня присоединиться к нему в торговле книгами, почти наверняка. Он умный и добрый человек. У меня даже есть теперь деньги (если их не стащат по дороге домой), чтобы вложить в общее дело. Мои отец и мать несказанно обрадуются, если я вернусь домой и начну свое дело, ремесло. Мать начнет подыскивать мне жену. Я скажу ей, что еще слишком молод.
Сересса, по любым меркам, была самым интересным городом Батиары, – если не всего мира. Уверенным в себе, обширным, богатым. Торговля книгами, переплетное дело, чтение книг обеспечивали человеку хорошую репутацию и почет. Может быть, когда-нибудь я сам напишу книгу?
«Я не считаю, что вы человек такого сорта. Пока нет».
Это сказал Теобальдо Монтикола, совсем меня не зная. Он только видел, как я выиграл у солдата с кинжалом скачку вверх по склону холма и вокруг дерева.
– Пока нет, – произнес я.
Я действительно произнес это вслух, но никто не услышал меня в суматохе: на улицах Бискио стоял оглушительный шум. Я никогда не видел ничего подобного, даже во время карнавала дома.
Я вернулся в тот дом, где мы остановились. спросил правителя Ремиджио. Он еще не ушел на свои утренние встречи, где бы и с кем бы они ни были назначены. Мне сказали, что он у своей госпожи, наверху. Я поднялся по лестнице, постучал в дверь.
– Мой господин, – сказал я из коридора. – Это Гвиданио. Я знаю кое-что, о чем вам следует знать.
– Войдите, – услышал я. Ее голос, не его.
Я открыл дверь и вошел. Красивая комната. Монтиколе отвели дом богатого человека – потому что, как я теперь понял, Бискио вскоре мог понадобиться этот полководец – и его армия тоже.
Они были одеты; все было по-домашнему, спокойно. Джиневра сидела у открытой двери на балкон над бурлящей улицей. Снизу ее нельзя было увидеть, но одета она была для выхода. Монтикола стоял рядом с ней, положив руку на спинку стула. Они оба повернулись ко мне.
– Скажи мне, Данино, – обратился он ко мне, использовав мое мальчишеское прозвище, которое предпочитал, – о чем мне следует знать?
Я ему рассказал. В этот момент я сделал самый важный выбор в жизни и понимал это, когда говорил.
– Завтра наездником от района Сокол выступит женщина. Она только что была на их коне, в святилище. Я узнал ее. Она сделает это по указанию Фолько д’Акорси, не знаю почему.
Я не назвал ее имени.
Это было частью выбора, который я сделал; во всяком случае, таковы были мои намерения. Я считал, что Адрия Риполи не похожа ни на одну знакомую мне женщину; вероятно, ни на одну женщину, которую знал кто-либо вообще. Не было смысла думать о ней так, как мне хотелось о ней думать, и все же, если оглянуться назад, Адрия была одной из причин, по которой я не был готов стать книготорговцем.
Пока не готов.
– У вас нет никаких сомнений? – Лицо Монтиколы утратило добродушие и любопытство.
– Никаких, господин.
– Как? Почему? Откуда вы ее знаете?
Слишком большое напряжение в то утро, все происходило слишком быстро. Я не учел, что он задаст мне этот вопрос. Сказал то, что было правдой, но не то, что могло быть опасным:
– Однажды она приезжала в Авенью вместе с Фолько, когда он навещал нашего учителя – его собственного учителя. Я был там.
– И вы помните ее с тех пор, и вспомнили, увидев сейчас? – это спросила Джиневра.
– Да, госпожа. У нее… запоминающаяся внешность.
– Правда? Чем же?
Сложный вопрос. Я дал простой ответ:
– Для женщины у нее необычно высокий рост. И еще рыжие волосы.
Она обдумала это.
– Она не пряталась и не маскировалась? Под мужчину, я хочу сказать?
– Нет. – Я даже не подумал об этом.
– Женщины и раньше участвовали здесь в качестве наездниц, – сказал Монтикола. – Раз или два. Одна погибла или сильно пострадала, я забыл подробности. Это жестокие скачки. – Он взглянул на меня. – Вы не знаете, кто она?
– Нет, господин, – солгал я.
– Я знаю. Это, наверное, Адрия Риполи. Младшая дочь Ариманно, племянница жены Фолько.
– Что?! – воскликнул я.
Не посмел сказать больше. Я пытался вести себя умно, но был не в состоянии ясно соображать. Не могу сказать, почему это было для меня так важно, но я не хотел выдать ее, сообщить, кто она такая. Я думал, что сумею это скрыть, совсем забыв, что Монтикола знает: она была в Милазии.
«Твоя ядовитая девушка», – сказал он Фолько, когда мы встретились у перекрестка дорог.
– Теобальдо! Этого не может быть. Риполи? Значит, она…
Монтикола повернулся к Джиневре, и это меня выручило, спасло от его пристального взгляда.
– Аристократка, да, – подтвердил он. – Но эта женщина не боится применить насилие. Она убила Уберто Милазийского по заданию Фолько.
– Что?! – в свою очередь воскликнула Джиневра делла Валле.
– Это правда. Он хотел прибрать к рукам Милазию, захватить портовый город, а я этому помешал.
Я и не подозревал об этом. Конечно, не подозревал.
Мне было не трудно выглядеть изумленным, а он, кажется, ничего от меня не ожидал, что хорошо. Я был искренне потрясен. Как в Ремиджио узнали о событиях той ночи – о ее личности, о ее связи с Фолько?
Напрасны были мои героические попытки скрыть ее имя, подумал я.
– Это хорошо, – повторил Монтикола, и еще раз: – Очень хорошо, Данино.
Он стал мерить шагами комнату. Пересек ее, сделав четыре широких шага, повернулся и сделал это еще раз, потом еще раз. Он напоминал зверя в клетке, туго скрученную спираль – он размышлял.
– Акорси никогда ничего не делает без плана… Что ему здесь нужно? Скачки. Эти скачки. Что может?.. – Он замолчал и перестал ходить одновременно.
Я украдкой взглянул на женщину, сидящую у балкона. Та ждала.
Теобальдо Монтикола улыбнулся и сказал торжествующе:
– Он собирается поставить на нее! Район Сокол никогда не побеждает в этой скачке, и теперь, когда их наездник – женщина? К этому отнесутся как к шутке, словно даже они знают, что не могут победить. Они будут смешить людей, заявляя об этом.
– Но если они никогда не побеждают?.. – начала Джиневра.
– Она должна быть очень хорошей наездницей, – закончил он. – Она ведь Риполи, помнишь? И я подозреваю, Фолько потратил большие деньги и сделал ставки, чтобы выиграть значительно больше. Даже для того, чтобы ее выбрали одной из участников, ему пришлось подкупить нужных людей.
– Мой господин, почему он нуждается в деньгах? – рискнул задать вопрос я. – Его наняла Фирента, мы узнали об этом по пути сюда. Раве это не слишком замысловатый?..
– В этом году войны не будет. Только в следующем, если Фирента все-таки двинется в этом направлении. Сейчас, когда нет боев, Фолько получает маленькую плату, а он ведет строительство в Акорси. Видит Джад, этот ублюдок все время строит и строит.
– Ты тоже, любимый, – заметила женщина.
– Да! И поэтому мне тоже нужны деньги в такое время, когда нет войны. И вот мы здесь! В Бискио. И нет ничего, ничего на земле Джада, под его благословенным солнцем, что доставит мне больше удовольствия, чем возможность завтра заработать денег благодаря Фолько д’Акорси!
Он громко рассмеялся. Такой энергичный, напористый мужчина. Я вспомнил о книжной лавке и снова подумал: еще не пора.
Тут Джиневра ему улыбнулась, и я подумал о том, посмотрит ли на меня кто-нибудь вот так, в какой-то момент моей жизни.
Монтикола повернулся ко мне:
– Данино, ты мне оказал большую услугу сегодня утром.
– Мы не знаем, сможет ли она действительно победить или…
– Нет. Если он тайно внедрил ее сюда и взятками сделал участницей скачки, он купил ей и преимущество на старте. Он не сделал бы это, не обдумав всего. Фолько так не живет. Нет-нет. Нет. Теперь нам предстоит поработать, всем нам! Данино, мне нужно, чтобы ты спустился и передал Гаэтано: пусть приведет десять человек в город, и пусть все соберутся здесь. И быстро.
– Да, господин, – ответил я и повернулся к двери.
– Погоди! – позвал он.
Я обернулся. Выражение его лица изменилось.
– Ты не обязан делать это для меня, ведь знаешь? – тихо произнес он.
Я посмотрел ему в глаза. Хотя бы к этому вопросу я был готов.
– Вы проявили щедрость, мой господин. Вы поселили меня вместе с собой. Я вам благодарен.
– Я поселил тебя вместе с нами, потому что ты нравишься моей госпоже. Она считает тебя красивым, хотя, признаюсь, я этого не вижу.
Джиневра продолжала улыбаться. Ему.
– Я польщен, – сказал я. – Думаю, что госпожа – самая красивая женщина из всех, которых я видел.
Возможно, я рисковал, но был вполне уверен, что все обойдется. Джиневра улыбнулась еще шире. Монтикола тоже улыбнулся, с гордостью. Он был не из тех мужчин, которые сомневаются в женщинах, в их любви. Особенно в любви этой женщины.