Вот только Адрия слишком долго пробыла вдали от дома, ведя независимую жизнь, чтобы смириться с тем, что ее письма перехватывают (и читают?). Вероятно, это все-таки было для нее важно. Ей нужно было показать отцу, что, пусть она опять дома, но осталась такой же, какой была, какой стала.
Адрия могла прямо сказать об этом отцу, но могла воспользоваться тем, что узнала, иначе.
Конечно, как только она выберет обитель Дочерей Джада и удалится за ее стены, смирение станет смыслом ее жизни. Но Адрия была достаточно осведомлена об обителях и потому полагала, что сможет – если займет там определенное положение и получит высокий ранг – в большей или меньшей степени подстроить требования обители под свои нужды.
Она решила, что не хочет выходить замуж, не сможет смириться с такой покорностью. Старшие Дочери в обителях обладают большой властью, а власть помимо ответственности приносит свободу. Это тоже своего рода танец, думала она.
Разумно было ожидать, что рано или поздно дочь герцога Мачеры будет где-нибудь играть главенствующую роль. Деньги сделают свое дело, но все равно, чтобы получилось «рано», следовало правильно выбрать подходящую обитель, а затем провести переговоры с той же дипломатической тонкостью, что и при составлении брачного контракта. Ведь, в конце концов, учение гласит, что она заключает союз с Богом, верно?
Конечно, заводить любовников в обители – грех, но греха не всегда удается избежать. Мир таков, каков он есть.
В целом Адрия была готова примириться с этим. Продолжать ту жизнь, которую она вела в Акорси, больше нельзя, но девушка всегда понимала, что она когда-нибудь закончится. К скачкам в Бискио Адрия уже тогда отнеслась как к прощанию.
Кроме того, Монтикола ди Ремиджио знал о ней и о том, что она сделала в Милазии и Бискио. Его ненависть к Фолько была так велика, что он, возможно, пошел бы на риск нажить себе врага в лице отца Адрии и рассказал о совершенном ею, в том числе об убийстве. Тут уж не поспоришь: очень плохо, что он знает об этом. Монтикола пока молчал, но угроза продолжала висеть над ней и над Фолько. Знание – сила, это вечный урок.
Родители Адрии не знали о Милазии. Знал Фолько, и его кузен Альдо, и некоторые из его людей. Знал Монтикола; целительница, живущая сейчас недалеко от Бискио; и молодой человек из Серессы.
В какой-то момент во время смены времен года ей вдруг пришло в голову, что, если отец узнает о Милазии и о том, что об этом известно сыну портного в Серессе, он прикажет убить молодого человека. В этом нет никаких сомнений.
Фолько не причинит зла Данио: тогда в гостинице она постаралась сделать для этого все возможное. Если он что-нибудь сделает с Гвиданио Черрой, она сама обнародует эту историю, сказала девушка, а потом уйдет замаливать свою вину и каяться в обитель, оставив ему расхлебывать последствия.
Но утром, уезжая из гостиницы, Адрия и сама понимала, что пора возвращаться домой.
Дверь ненадолго открылась, а теперь закрылась за ней. По крайней мере, это ее собственное решение – или она могла сказать себе, что это так. Теперь Адрии предстояло найти другие двери и сделать все, чтобы они открылись перед ней.
Вот почему ей совершенно необязательно мириться с тем, что отец перехватывает ее письма, хотя она тщательно продумывала, о чем писать, чтобы не подвергать Данио риску. Впрочем, если бы она действительно об этом заботилась, то вообще не стала бы ему писать.
«Есть предел моему молчаливому согласию, и тот, кто хочет узнать меня лучше, должен это ясно понимать», – говорила она себе. Возможно, Данио Черра, который учился в Авенье, нашел бы этот аргумент слабым, но ей было все равно. Иногда пожатие плеч – ответ не хуже любого другого.
Весной она послала в Серессу четвертое письмо – на этот раз не с отцовским посыльным.
Однако герцог Мачеры, был человеком проницательным и подозрительным, и он знал, что его дочь умна и своенравна. Человеку, которого она отправила с письмом, удалось покинуть дворец, выиграв один день, но дворцовая стража все же узнала, что он уехал (он давно работал личным конюхом Адрии, ухаживал за ее лошадьми), и вслед за ним отправили людей.
Эти люди знали, куда он едет, и даже уже знали (в отличие от Адрии), где живет тот человек, которому она писала. Они почти догнали конюха еще до того, как он добрался до Серессы, но, поскольку Адрия велела ему скакать быстро, он мчался во весь опор. Преследователи не стали метаться в поисках посыльного среди каналов и мостов Серессы. Не из-за него их сюда прислали, и потом он в любом случае должен был вернуться домой.
Судя по письмам Адрии, книготорговец не имел для нее особого значения – просто кто-то, с кем она познакомилась вместе с Фолько, – но то, что она отправила ему четыре письма, о чем-то да говорило. Герцог Ариманно приказал его убить просто безопасности ради. Он уже давно понял, что абсолютная безопасность невозможна даже за толстыми стенами, с высокооплачиваемыми войсками, со специальным человеком, который пробует его еду, со стражниками в спальне и пушками, нацеленными как за стены города, так и на жителей, которыми он правит. Нет ничего абсолютного в той жизни, которой они живут, но проявить предусмотрительность все равно не помешает.
Гвиданио Черре.
Приветствую вас. Я начала переписываться с людьми теперь, когда вернулась домой после долгого пребывания у тети и дяди в Акорси. Мы тогда как-то встречались в Авенье и у нас завязалась очень интересная беседа, что, как я помню, доставило мне большое удовольствие.
Я писала вам и раньше, но, полагаю, эти письма заблудились осенью или зимой, или же, возможно, вы не осуществили свой план вернуться в Серессу? Я отправляю это письмо с другим посыльным.
Если вы все же вернулись домой и стали книготорговцем, как собирались, мне было бы приятно, если бы вы прислали мне экземпляр «Книги сыновей Джада», напечатанный на хорошей бумаге и переплетенный в красную кожу. Моя будущая жизнь, вероятно, пройдет в святой обители, и было бы целесообразно начать приобретать более глубокие познания в этой области, в том числе изучить литургию нашего Бога, дарующего все благословения и наслаждения – солнечный свет, весну, власть и быстрый бег коней.
Думаю, что хочу и могу научиться получать удовольствие и руководство из многих источников, и будем надеяться, что моя новая жизнь даст мне возможность это делать.
Человека, который доставит это письмо, зовут Якопо. Он заглянет к вам, чтобы узнать, готовы ли вы исполнить мои пожелания. Он принесет мне письмо и книгу от вас, и у него есть деньги, чтобы заплатить. Я, разумеется, с удовольствием возмещу вам все расходы за услуги, которые вы сочтете необходимыми.
С наилучшими пожеланиями и надеждой, что Джад вас защитит,
Адрия Риполи,
Мачера.
Когда я вышел на улицу в своем лучшем наряде, у двери дома меня уже ждали три стражника из дворца. Наряд мне сшил отец, поэтому я был одет лучше, чем можно ожидать от человека моего положения. Я остановился, оглядел стражников.
Они официально приветствовали меня, что было непривычно. Стояло ясное утро, туман уже рассеялся.
До сих пор у меня никогда не было эскорта, никогда в жизни, но сейчас я почувствовал облегчение при виде стражников. Меня не покидали ночные мысли о том, что здесь мог быть не один человек из Мачеры. Если герцог Ариманно не хотел, чтобы его дочь писала сыну портного из Серессы, у него был очевидный способ это прекратить.
Прошлой весной в таверне герцог был готов отдать приказ убить человека, даже не зная, кто он такой. А кто я такой, известно из писем Адрии. Человек – или люди – герцога знают, где я живу.
Большая власть приучает людей – и мужчин, и женщин – вести себя так, как большинство из нас и представить себе не могут. Так я думал тогда, но и сейчас не изменил своих взглядов.
Я посмотрел на самого рослого из стражников.
– Тот человек, которого вы арестовали прошлой ночью, все еще у вас?
Он ответил мне непроницаемым взглядом:
– Думаю, вам скажут все, что вам нужно знать.
Я мог бы с этим cмириться и даже почти cмирился. Впереди меня ждало пугающее утро. Но Адрия Риполи написала мне письмо – по-видимому, даже несколько писем, – и в последнем, вчерашнем, письме скрывалось некое тайное послание. Намек на нашу встречу в гостинице не давал мне уснуть всю ночь – помимо прочих мыслей.
Вот почему я не позволил от себя отмахнуться:
– Нет, вы скажете мне сейчас, если что-то знаете. И еще, вы нашли второго человека? Вероятно, их было по крайней мере двое.
Он уставился на меня, явно не желая ничего говорить:
– Повторяю: вам скажут…
Я вскинул ладонь, веля ему замолчать. Не было смысла сердиться. Эти люди получали приказы и следовали обычным правилам. Они пришли сюда только для того, чтобы сопроводить какого-то простолюдина во дворец после ночного инцидента.
Стражнику не понравилось, что я оборвал его вот так, но мне было наплевать.
Я стоял в дверях своего дома. По обеим сторонам от дверей в ящиках с землей росли деревья, чтобы давать тень, когда наступало лето, и чтобы была зелень, столь редкая в Серессе.
Я шагнул вперед, поднял взгляд…
В основном, это была удача, ну и бдительность тоже. Я заметил какое-то движение и блик солнца на металле крыши дома слева от меня. Заметил, потому что ожидал.
Я метнулся к ближайшему дереву, столкнувшись с одним из стражников. В тот же миг арбалетный болт воткнулся в дверную раму там, где я только что стоял.
– Наверху! – крикнул я, указывая пальцем. – Вы, бесполезное дерьмо! На крыше!
Кто-то только что действительно пытался меня убить. Предлагаю эту причину в оправдание моих грубых слов в тот момент.
Они среагировали быстро, отдаю им должное. Двое встали так, чтобы закрыть доступ ко мне со стороны площади, и обнажили мечи. Третий издал громкий крик, знакомый всем жителям Серессы: