– И ты послал тех же людей, отец? Которых знали, как твоих стражников? Ты хочешь настроить против себя Серессу, так же, как было бы с Сарди, если бы о прошлогоднем происшествии стало известно? Ты готов так рисковать ради этой глупости?
– Семейство Сарди не знает, – сказал он, сознавая, как жалок его довод, и заранее зная, что она может ответить.
И Адрия ответила.
– Сарди не знают, потому что тебя защитили другие люди! В том числе и я, прямо сейчас!
– Что ты хочешь сказать? – требовательно спросил он. – Почему ты?
Еще одна ошибка. Да, иногда он делал ошибки. А разве кто-нибудь их не делает?
Дочь ответила, и ее голос был холодным, как жизнь без любви:
– Потому что, отец, если с тем книготорговцем что-нибудь случится, я расскажу всем, кто всадил две стрелы в сына Пьеро Сарди весной прошлого года.
Герцог почувствовал, что бледнеет от ярости.
– Ты предала бы свою семью! Мачеру!
– Да, – согласилась Адрия. – Ты прав. Поэтому не вынуждай меня это делать. Я тебе сказала, он спас мне жизнь, и я не намерена забывать об этом. – Она закрыла глаза, потом открыла. Ее голос изменился, наконец-то стал мягче. – Отец, он действительно меня спас, я бы не стала тебе лгать. Фолько знает, потому что это связано с тем, что я делала для него. Поверь мне. Прекрати это, напиши умное письмо герцогу Серессы, пошли деньги и подарки. Купи у этого человека книг.
Кажется, она взяла себя в руки. Ариманно перевел дух. Да, его дочь умела убеждать, и она собиралась стать Дочерью Бога. Может быть, это поможет ему, когда приблизится старость и смерть. Каждому человеку нужна помощь, ему или его душе. Свечи и молитвы, заступничество в святом месте. Видит Джад, он совершил много ошибок.
Видя, что Адрия смягчилась, герцог спросил:
– Посидишь со мной?
Он показал на каменную скамью возле ярких цветов. Девушка улыбнулась.
Ее улыбка – как подарок, подумал он.
– Конечно, отец, – ласково ответила Адрия Риполи.
Она позволила ему увидеть улыбку на своем лице, когда он попросил ее присесть. Мужчинами можно управлять таким образом, даже ее отцом. Возможно, особенно ее отцом. А ей все еще нужно было кое-чего от него добиться.
Они сели рядом, и Адрия сказала:
– Конечно, я бы никогда не открыла никаких секретов нашим врагам. Ты это знаешь.
Отец кивнул:
– Меня бы это сильно удивило, хотя, разозлившись, ты часто действуешь под влиянием чувств. Ты всегда была такой.
Это правда. Важно было помнить, что он полон страхов, но очень умен.
– Может быть, Дочери Джада меня утихомирят, – сказала она с улыбкой. Герцог грустно покачал головой:
– Маловероятно. Но с годами ты станешь спокойнее, особенно после того, как у тебя появятся обязанности, которых не было никогда прежде.
Это тоже была правда.
Потом он сказал:
– Я бы хотел прожить достаточно долго, чтобы увидеть, какой ты будешь, когда станешь старше. – Она слегка растерялась, а герцог продолжал: – Как он спас тебе жизнь, этот Черра?
Таким он был, ее отец, все держал в голове, чтобы потом внезапно заговорить об этом. Зря она надеялась, что он забудет спросить.
– Я выполняла одно задание для Фолько, как я уже сказала.
– И встретила книготорговца?
– Он тогда не был книготорговцем. Отец, будет лучше, если…
– Ты выдашь Фолько, если расскажешь мне? – Приподнятые брови, справедливый вопрос.
Она дала правдивый ответ:
– Я выдам себя.
Герцог молчал, окидывая взглядом свой сад, в котором расцветала весна. Наконец он тихо произнес:
– Этот мир что-то потеряет, когда ты уйдешь в обитель, Адрия.
Такого она не ожидала и почувствовала, что краснеет.
– Спасибо. Надеюсь, я буду… я смогу кое-чего там добиться. Разве не поэтому мы?..
– Не поэтому мы так поступаем? Да. Но все равно.
– Женщина, которая спасла жизнь Антенами Сарди в той гостинице, – та же женщина, которая вылечила меня.
Герцог посмотрел на нее:
– После того, как ты сделала то, о чем не можешь мне рассказать?
– Да, отец. Она помогла нам уже дважды.
– Нам следует послать ей денег?
– Фолько ей заплатил, оба раза.
Он поморщился.
– Разумеется, заплатил. И… – Адрия видела, как он думает. – И он сейчас командует своей армией на службе у семьи Сарди.
Страх, подумала Адрия, может сделать человека проницательным и настороженным. Если только этот страх не управляет им.
– Эта женщина мне написала, письмо пришло сегодня утром. Она находится в маленьком городке возле Бискио и опасается, что на него нападут. Я собираюсь сообщить об этом Фолько, но мне нужен один из твоих посыльных.
– В Серессу ты отправила собственного посыльного.
Она заставила себя улыбнуться, чтобы сделать укол менее болезненным:
– Хочешь обсудить, почему мне пришлось воспользоваться собственным посыльным?
Герцог опять отвернулся.
– Не очень.
– Хорошо. Тогда не будем. – Девушка услышала шаги, подняла взгляд. – Мама здесь.
Отец тоже посмотрел туда.
– Да поможет мне Джад, – произнес он. – Вы обе одновременно?
Адрия рассмеялась.
Но известия, которые принесла мать, предназначались для нее.
Они узнали, какую именно обитель Коринна Риполи, герцогиня Мачеры, считает самой подходящей для своей дочери. Большая, широко известная обитель недалеко от Родиаса. Адрию готовы принять уже этим летом, и подразумевается, что она со временем сменит нынешнюю Старшую Дочь на этом посту.
– Они запросили большую сумму, – сказала герцогиня, поворачиваясь к мужу.
– Разумеется, – ответил отец Адрии.
– Мы обсудим условия, – сказала мать.
– Конечно, – согласился отец.
Этим летом, думала Адрия. Значит, уже скоро.
Она ясно представила себе окружающий их сад в красках лета, только ее здесь не будет. Жизнь – твоя жизнь – может меняться так быстро.
Она почувствовала, что отец смотрит на нее, и снова повернулась к нему. Ей показалось, что она видит в его глазах нежность. Он меня любит, подумала Адрия.
– Кажется, всем нам надо послать письма в разные стороны, – сказал герцог Ариманно своей младшей дочери. – Я прикажу доставить их туда, куда нужно.
Адрия вдруг поняла, что вот-вот расплачется, и, пока этого не случилось, попросила разрешения удалиться, а вслед за тем отправилась на прогулку верхом. Полдень – не лучшее время для верховой езды, но пока еще не жарко. Еще не наступило лето. Пока не наступило.
После Адрия написала два письма, одно – Фолько, другое – в Серессу. Во втором письме она заказала еще один религиозный текст и упомянула обитель недалеко от Родиаса, куда уедет.
Странно было писать название обители, вслух повторять его самой себе. Ей придется жить и умереть там.
Вместе с родителями и братьями Адрия сходила в дворцовое святилище на вечернюю молитву. Как и всегда, она молила о прощении за убийство Уберто Милазийского. Как и всегда, искала в себе хоть крупицу раскаяния, но не находила.
Я, думала Адрия Риполи, совсем не идеальный кандидат на роль Старшей Дочери Джада. Почему-то от этой мысли ей становилось легче.
После вечерней трапезы была музыка. Она танцевала с отцом, который любил музыку. Он хорошо танцевал, лучше, чем Адрия.
– Пожалуй, надо написать герцогу Серессы о том, – сказал отец, пока они расходились в разные стороны и снова сходились в танце, – что я боялся, как бы моя упрямая дочь не сблизилась слишком тесно с книготорговцем, и стремился, по глупости, помешать этому.
– У тебя упрямая дочь? – спросила она.
Герцог улыбнулся:
– Могу написать другое письмо.
Адрия покачала головой:
– Не стоит. Ты обеспечишь книготорговцу незаслуженно хорошую репутацию, но мужчинам это нравится.
– Иногда. Некоторым мужчинам.
Ее очередь улыбнуться, но для этого пришлось сделать усилие. Она все еще испытывала… сложные чувства.
– Возможно, тебе придется отослать меня в обитель Дочерей Джада, чтобы удержать от крайностей.
К своему удивлению (это был день сюрпризов), девушка увидела, что ее отца тоже обуревают чувства.
– Родиас, – сказал он, – очень далеко, Адрия.
Он терпеть не мог путешествия. Она об этом не подумала.
Адрия твердо сказала:
– Если ты не будешь меня навещать, я не буду за тебя молиться.
Отец сжал ее руку после того, как она описала круг и вернулась к нему.
– Тогда мне придется приезжать, потому что, если ты не будешь молиться о моей душе, во всем этом нет никакого смысла, не так ли?
Он чуть не плачет, поняла Адрия. И я тоже, на этот раз – из-за него.
Адрия поднялась по маленькой винтовой лестнице, которая вела из ее комнат на крышу дворца; она всегда любила залезать на крышу: на рассвете, на закате, а иногда в темноте, как сейчас.
Ужин и танцы закончились поздно. Когда она вышла на плоскую крышу, была уже ночь, и растущая голубая луна восходила среди звезд. Было ветрено, но девушка накинула плащ.
Ей всегда нравилась ночь, ее звезды и луны. Джаддиты молились о возвращении солнца, о благополучном путешествии Бога, но Адрия считала, что иногда человеку нужна ночь, ее одиночество, ее уединение. Несомненно, она нужна влюбленным. Необходимый, как ночь, пришло ей в голову.
Она помнила священника, который учил ее здесь же, во дворце, когда она была девочкой; как он объяснял, что восход солнца, которое гонит прочь звезды и обе луны (или делает эти луны бледными, слабыми, едва заметными на дневном небе) доказывает превосходство Джада. Когда Адрии было лет восемь или девять, она спросила у священника, почему тогда нельзя сказать, что луны и звезды сгоняют Джада с небосклона на западе и правят ночью так же, как солнце правит днем?
Возмущенный священник велел ее отцу выпороть дочь за дерзость – сам он, конечно, не посмел ее и пальцем тронуть. Отец выслушал эту историю, подавил улыбку (Адрия уже научилась распознавать, когда он это делает), а потом отказался от услуг этого священника и пригласил другого.