Освещенный сзади восходящим солнцем, он сказал:
– Вот и ты. Хорошо. Я хотел убедиться, что ты все еще здесь и с тобой все хорошо, перед тем как перейти к следующему вопросу. С тобой и правда все хорошо?
Елене удалось кивнуть. Она прочистила горло.
– Ты выглядишь по-другому.
Антенами нахмурился.
– Это хорошо?
Намек на неуверенность, которую она в нем помнила. Он был уверен в лошадях, в своих знаниях о них, в статусе своей семьи и ее богатстве. В еде и вине. Больше почти ни в чем.
Елена снова кивнула:
– Да. Это… ты выглядишь очень хорошо.
– Это ты начала, – сказал он. – Мне захотелось стать лучше. После. Даже отец заметил, иначе я бы здесь не оказался.
– Почему ты здесь?
– Он назначил меня наблюдателем в эту часть нашей армии. И… наш командующий не тот человек, которому я доверяю настолько, чтобы оставить тебя здесь одну. Поэтому сначала я приехал лично. Он, наверное, скоро явится сюда, когда обнаружит, что я уехал.
Он улыбается, отметила Елена. Не выглядит смущенным, произнося эти слова. Все-таки он – сын Пьеро Сарди. Может быть, он это понял наконец, дорос до этого.
– Я все же отправил твое второе письмо на север, в Мачеру, – прибавил он.
Елена посмотрела на него.
– Ты не знаешь… там ничего не произошло? – спросила она осторожно, неуверенно.
– В Мачере? Я ничего не слышал. А тебе что-то известно?
Легче всего было покачать головой и ответить:
– Ничего. Что… Антенами, зачем ты сюда приехал?
– Мне нужно согласие правителей города, общины, на то, чтобы дать нам большое количество еды и десять тысяч золотых сералей.
– Что?! – воскликнула она.
Десять тысяч были целым состоянием для маленького городка.
Он остался совершенно спокоен, пожал плечами.
– Я собираюсь предложить вот что: если мы захватим Бискио и получим с них налог, который будет отправлен в Фиренту, вам предоставят кредит на эту сумму. Я подпишусь под ним. Если мы потерпим поражение под Бискио, это будет ценой, которую вы заплатите армии, чтобы вас оставили в покое. Думаю, я смогу заставить нашего командира согласиться на это, но сперва придется дать еду и деньги. Армию нужно ублажать, – серьезно произнес он.
– Ты теперь это понял?
Антенами слегка покраснел.
– Кажется, да. И еще я думаю, что самое большое желание Ариберти Борифорте – разграбить Донди. Елена, я могу приказать ему этого не делать, и он, наверное, подчинится, потому что я – это я. Но мне нужны еда и золото. Вы должны их отдать, чтобы выжить.
– Ты ведешь со мной переговоры?
Он опять улыбнулся. Эта улыбка была новой для Елены.
– Нет. Я хотел увидеть тебя и спросить, не хочешь ли ты уехать. Я велю проводить тебя, куда ты пожелаешь. Ты говорила… ты в прошлом году говорила, что этот город для тебя – новое место. Ты теперь считаешь его своим домом?
– Не совсем. Но я не уеду, если надвигается опасность.
– Но это именно тот случай, когда следует уезжать, – возразил он.
Разумный довод, подумала Елена.
– Не уверена, что знаю того человека, которым ты стал, – сказала она.
Антенами смутился:
– Я тоже. Мне кажется, он мне нравится.
На этот раз улыбнулась она:
– И мне.
Солнце висело над деревьями, которые выстроились вдоль дороги с востока на запад у него за спиной. Ей подумалось – и она сама удивилась внезапности этой мысли, – как было бы глупо и ненужно умереть в таком месте.
Пожалуй, о том, в каких местах умирать глупо или необходимо, она подумает после.
Елене не очень нравилось то, что она хотела сказать, но она все же произнесла:
– Если тебе не удастся заставить их согласиться на твои требования, дай мне знать. Я уеду вместе с твоими сопровождающими. Ты прав, Нами. Я бываю слишком упрямой.
– Тебе приходится быть такой, – сказал он. И это тоже было немного удивительно. – Возвращайся в город и попроси кого-нибудь, облеченного властью, выйти ко мне. Мне бы хотелось решить этот вопрос раньше, чем сюда явится Борифорте со своими людьми, сколько бы их ни было.
– Ты действительно изменился, – еще раз сказала Елена. Она не привыкла так часто повторяться.
Антенами кивнул:
– Ты подумаешь о том, чтобы остаться со мной? Если считаешь, что я изменился?
Она покачала головой:
– Ты – один из Сарди. Я не любовница. И я собираюсь на Восток, за море.
– Что? Сейчас?
Она не ожидала, что скажет это. Что это так быстро может стать реальностью.
– Думаю, скоро.
– В Саврадию?
Она кивнула.
– В Сарантий?
– Может быть, потом. Если это не опасно.
– Зачем?
И правда, зачем? Потому что так сказала женщина-призрак?
– Мне надо там кое-чему научиться, – ответила Елена и одарила его своей лучшей улыбкой.
Она вернулась в город, велев стражникам у ворот немедленно позвать глав общины для разговора с администратором армии Фиренты до того, как явятся солдаты и начнутся неприятности.
В конце концов Антенами пригласили в город, и он с готовностью согласился. Ему никогда не причинили бы вреда. Его семья сровняла бы с землей эти стены, сожгла город дотла и посыпала землю солью, изрубила бы всех жителей на кусочки и бросила псам и стервятникам, если бы с ним что-то случилось. Они это знали.
Командир сопровождающей артиллерию части армии Фиренты действительно ощутил желание – пусть и на короткое время – убить гражданского администратора, прикрепленного к его отряду. Он обдумывал эту идею, когда увидел Антенами Сарди, выходящего в одиночку из Донди, в то время когда сам он быстро мчался галопом, вздымая пыль, по дороге во главе двадцати всадников.
Слуга Сарди, ведя в поводу великолепного коня, обладать которым жаждал Борифорте, вышел вслед за ним. Это было поразительно – город действительно открыл ворота! Невзирая на присутствие Борифорте и его солдат. Это было почти оскорбление! Они так мало его боялись? Сарди явно вошел в город один и без охраны.
Куда катится этот мир и военные действия?
Младший сын Пьеро Сарди шагал, словно вышел на приятную утреннюю прогулку по сельской местности, к тому месту, где Борифорте из предосторожности остановил своих людей, вне досягаемости выстрелов из аркебузы и арбалета. Это расстояние учишься определять в самом начале карьеры. Это одно из основных знаний. Сарди улыбался. Он поднял руку и весло приветствовал Борифорте.
– Капитан! – крикнул он. – Рад вас видеть. Тем скорее я смогу поделиться с вами приятной новостью.
Борифорте хотелось ответить ему: «Чтоб ты провалился, богатый ублюдок, и не лез в мои дела!», но вместо этого он произнес:
– Приятным новостям я всегда рад. Но вы больше никогда не должны уезжать вот так, мой господин. Я отвечаю за вашу безопасность.
Сарди подошел к нему, не переставая улыбаться.
– Иногда приходится идти на риск, – ответил он, по-аристократически небрежно махнув рукой. Потом перестал улыбаться. – Кроме того, мне вчера ночью сообщили о вашем намерении подойти к этим стенам с враждебными и провокационными намерениями, несмотря на мои указания, которые являются также указаниями моего отца. Мы обсудим это в моей палатке в лагере, и ваше объяснение будет приложено к тем письмам, которые я отправляю домой и Фолько д’Акорси. Сойдите с коня, прошу вас. У меня затекает шея от необходимости смотреть на вас снизу вверх.
Гнев может быстро исчезнуть, когда его сменяют наихудшие опасения, подумал Ариберти Борифорте. И еще он подумал: ох, милостивый Джад!
Еще вчера это казалось такой хорошей идеей: подойти к городу, потом заявить, вернувшись в лагерь, будто их разведывательный отряд, случайно обнаруживший свое присутствие, был встречен огнем из аркебуз и арбалетов, и что такое неуважение к Фиренте нельзя оставлять безнаказанным.
Потом они бы напали на город, заняли его и делали там то, что обычно делают солдаты, и захватили бы обычную военную добычу до того, как Фолько приедет к Бискио, чтобы принять командование армией, и заберет себе большую часть поживы.
Теперь важно было выяснить, кто проболтался Сарди.
Возможно, было ошибкой посвящать в свои планы так много солдат. В армии полным-полно шпионов городских чиновников, сопровождающих их и мешающих солдатам делать то, что им нужно (или чего они хотят).
– Слезайте, – еще раз сказал Сарди. – Моя шея…
На этот раз он не прибавил «прошу вас».
Этот человек, подумал Борифорте, не тот, кого я еще этой зимой видел в нескольких лучших борделях Фиренты, распевающим песни поздно ночью с чашей вина в руке.
Он спешился.
Ему очень хотелось убить Антенами, но с ним было двадцать кавалеристов, и стражники Донди видели их сверху, стоя над открытыми воротами, и… ну, ему не очень хотелось, чтобы его кастрировали и обезглавили, а потом насадили его голову на пику на стене Фиренты.
– Мы собирались осмотреть здешнюю местность на тот случай, если необходимо будет ее знать, – сказал он.
– Неужели? – спросил Сарди. – Давайте это обсудим, а? И вы можете написать об этом в записке, которая будет отправлена вместе с моими письмами. Сделайте все должным образом, хорошо?
– Да. Хорошо, – удалось выговорить Борифорте.
Его конь взбрыкивал и бил копытом рядом с ним. Он сделал знак свободной рукой, и один из всадников подошел и взял у него поводья.
– Думаю, надо проверить левое заднее копыто, – сказал Антенами Сарди. – Возможно, что-то не так с подковой.
Этот человек, подумал Борифорте, сведет меня с ума.
– Вы говорили о приятной новости, – сказал он.
– Действительно. – Молодой Сарди улыбнулся. – Донди согласился выдать нам, уже сегодня, восемь тысяч золотых сералей, а потом – двадцать повозок, полных мешками с зерном. Их собственных повозок, запряженных их лошадьми. Все это было очень легко. У них нет желания оскорблять нас. Как и желания, – прибавил он тихо, – допустить насилие в городе, который вскоре будет принадлежать Фиренте и платить ей налоги.