сумку с двумя оранжевыми полосками рядом с молнией и с такими же оранжевыми ручками и оставили за спиной просторный холл вместе с приветливой Мариной, улыбавшейся так ослепительно, что хотелось нацепить солнцезащитные очки. Так, на всякий случай.
Около «Девяти с половиной недель» мы припарковались одновременно с черным крузаком *[2], из которого выпрыгнул парень роста чуть ниже среднего, в обычных джинсах, совершенно не примечательной серой футболке и таких же неброских кроссовках грязно-коричневого цвета.
– Привез, значит, – заметив заветную сумку в Мишкиной руке, он хищно осклабился, обнажая ряд ровных зубов, явно отбеленных в стоматологической клинике.
Несмотря на маленький рост и весьма щуплое телосложение, от незнакомца веяло силой и непоколебимой верой в собственную безнаказанность. Так что я ничуть не удивился, когда Сид без возражений проследовал за ним в подсобку. Я же остался сидеть с мешавшим коктейли барменом и тихо беситься от осознания собственной беспомощности.
Передача денег не заняла много времени и прошла удачно, о чем свидетельствовала довольная улыбка парня и облегчение, застывшее на лице друга.
– Не прощаюсь, – бойко отсалютовал нам делец и подмигнул входившей внутрь бара Галине.
Девушка нервно дернулась и стрелой ринулась к Мишке, повиснув у него на шее. Ее тело била крупная дрожь, а в округлившихся светло-голубых глазах плескался ужас. Она хотела обрести в Сиденко поддержку и сильное плечо, но нашла лишь холод и отстраненность. Официантка замерла, глотая обиду, когда Сиденко избавился от цеплявшихся за его поло пальцев и поспешил навстречу к так некстати заехавшей в заведение Ларисе.
– Галь, тебе ничего… – запнулся я, рассматривая надетые на ней джинсовые шорты и домашнюю растянутую майку – явно не те вещи, в которых ее увозили. Но все же решил расставить все точки над i, какой бы уродливой ни обещала быть правда: – не сделали?
– Нет. Но они теперь знают, где я живу, – девушка всхлипнула сначала жалобно, а потом плотину сдерживаемых эмоций прорвало, и Галина расплакалась навзрыд, пряча лицо у меня на груди.
Вот уж поистине, женская истерика – страшная вещь. Убедился в этом в очередной раз, пока девушка прижималась ко мне, заливая слезами любимую футболку. Попытки Дена впихнуть в официантку алкоголь потерпели крах, так же, как и мое предложение отвезти ее домой. Подкупить Галю ведерком с шоколадным мороженым тоже не получилось, так что пришлось задержаться в «Девять с половиной недель» на неопределенный срок, пеняя на несправедливость судьбы.
Держал в объятьях одну девчонку, а думал совсем о другой.
Рита. Цель, через которую я должен был перешагнуть, стала моим наваждением. Моей сумасшедшей страстью. Непреодолимым препятствием. С мыслей о ней начиналось каждое утро. И внутренний зверь не хотел успокаиваться, пока Марго не оказывалась в ловушке моих рук. Я становился зависимым. И это пугало.
________
*[1] – речь идет о случае из романа Джоан Роулинг «Гарри Поттер и Дары Смерти», когда одна из главных героинь приняла облик злодейки, чтобы попасть внутрь волшебного банка «Гринготтс», очень нервничая при этом.
*[2] – «крузак» – имеется в виду автомобиль – внедорожник «Тойота Лэнд Крузер».
Глава 35
Марго
– Видишь, какая я сложная.
– С другими всегда было проще, чем с тобой.
– Чем проще?
– Я их не любил.
(с) «Кофе на утреннем небе», Ринат Валиуллин.
На организованный отцом банкет я безнадежно опаздывала. Причем так, что еще даже не выбралась на свет божий из царившего в диджейке Макса полумрака. Кто ж виноват, что я продалась Музе «за дорого» и сейчас подбирала рифмы, идя на поводу у накрывшего как всегда в самый «подходящий» момент приступа вдохновения. Вместо того чтобы рисовать на глазах идеально ровные стрелки, очерчивать алым карандашом контур губ и влезать в тесное платье, сверкавшее сотней пайеток – творение рук молодого, но перспективного дизайнера.
– Ритка! – поморщилась от щелчка по носу и, наконец, обратила внимание на лучащуюся нетерпением довольную физиономию друга. Избавившегося от вечной трехдневной щетины и заимевшего вполне себе модную прическу, разительно отличавшуюся от обычно топорщащихся во все стороны, непослушных волос. – Я на свидание опаздываю!
От огорошившего меня известия я не удержала равновесия, кувыркнулась со стола, на краешке которого чинно и мирно восседала, и совсем не грациозно бухнулась на пол. Разглядывала друга во все глаза, поднимаясь и потирая ушибленный локоть: удивил, так удивил.
– А как же отказ от семьи и брака? Из себялюбивых соображений? Это сначала цветы, конфеты, кафе. А потом, шуба, бриллианты и кольцо на свадьбу, – состроила невинную моську, плохо сочетавшуюся со смыслом сказанного.
– Бельская! – рыкнуло уже не бородатое чудовище и обиженно насупилось: – вот умеешь ты, а! Задушить на корню самые благородные порывы.
– Ладно, жертва девичьего обаяния, погнали, подброшу тебя, – изучила Макса с головы до пят придирчивым взором и в общем-то оценила его преображение: – покажешь ту, которая умудрилась поймать убежденного холостяка в свои сети.
Когда мы подъехали к назначенному месту, высунулась из окна, чтобы получше рассмотреть девчонку, решившую сбить жару прямо в центре искрящегося на солнце, жемчужного фонтана. В ее коротких, ассиметрично остриженных пепельных волосах яркими пятнами мелькали розовые и фиолетовые пряди. Длинноватая косая челка закрывала высокий лоб и падала на левый глаз, вынуждая то и дело отбрасывать ее в сторону. Наряд пассии Макса был таким же пестрым, как и она сама: лимонно-желтый топ с черными разводами на груди, джинсовые шорты с бахромой разной длины, небрежно повязанная вокруг бедер рубашка в красно-черную клетку и черная гитара с серебряными крылышками, болтающаяся на серебряной же цепочке на тонкой шее. Белые кеды в голубой цветочек сиротливо стояли неподалеку от фонтана, всем своим видом намекая, что они пытались образумить хозяйку, но проиграли в неравном бою.
– Ну, я не удивлена, – восхищенно присвистнула, поворачиваясь к другу: – было бы странно, если бы тебя привлекло что-нибудь заурядное. Береги себя, надежда русской эстрады. А то уйдешь в загул, кто мне миксы делать будет?
Ободряюще похлопала Макса по спине и оставила наедине с, возможно, любовью всей его жизни. Ну а вдруг?
Позвонила отцу, предупредила, что задерживаюсь, и выслушала, какая я непутевая дочь. Улыбнулась промелькнувшим в родном голосе теплым интонациям и пообещала сильно не чудить: Грацинскому-старшему не грубить, Грацинского-младшего за нос не кусать и, самое главное, ничего не перепутать.
Минут через пятнадцать припарковалась рядом со входом в ресторан и нырнула назад – к болтавшемуся на вешалке легкому белому платью. Концерты и вечная спешка приучили, что переодеваться на заднем сиденье джипа вовсе не так уж плохо. Притом, что места там более, чем достаточно, хоть отдельную гардеробную сооружай. Да и тонированные стекла прекрасно защищают от любопытных обывателей.
– Рита! – внизу ступенек с привычной сигаретой в руке стоял Серов, наверняка заждавшийся моего появления и успевший устать от разговоров, чье благосостояние больше и чей «Порше» быстрей. – Слава Богу, ты приехала!
Залюбовалась черной рубашкой, облепившей тренированное тело так, что захотелось сию же секунду попробовать литые мускулы под тканью на ощупь. Сорвалась на бег, преодолела расстояние между автомобилем и тротуаром и прижалась к Антону. Впиваясь жадным поцелуем в его приоткрытые губы, хранившие запах ментола и табака, под одобрительные возгласы партнеров отца по бизнесу и под осуждающее покашливание застывшего в паре метров от нас Эрнеста.
Умелые, ловкие пальцы избавили меня от заколки, ломая собранную впопыхах прическу и скользнули вниз вдоль позвоночника, дурманя сильнее крепчайшего абсента. Спустя пару минут оторвалась нехотя от своего личного сорта героина, расправила несуществующие складки на платье и пошла здороваться с отцом, пообещав Серову скоро вернуться и не замечая чужого завистливого взгляда.
– Дочь, ты в самый раз, – папа подхватил меня под локоть и чмокнул в макушку, невольно будя непрошенные воспоминания о том времени, когда мне было пять и наша семья была цельной. Не успела и глазом моргнуть, как ко мне перекочевал бокал с розовым шампанским с озорными пузырьками.
– А что мы сегодня празднуем? – вопросительно изогнула бровь и быстренько поменяла алкогольный напиток на лимонад, пока родитель отвлекался на высокого статного мужчину лет сорока. Рукава белой рубашки которого были закатаны по локоть, обнажая витиеватые линии не татуировки – произведения искусства. Казалось, изображенный корабль вот-вот оживет и уплывет по волнам с его руки в направлении, что указывает старинный компас морского волка.
– Объединение капиталов Бельского и Костяева. Расширение сфер влияния. Вчера мы с Димкой подписали соглашение и запустили рекламную кампанию, – отец просиял как начищенный медяк. Подозреваю, что его улыбкой можно было осветить парочку галактик.
– Па, а Грацинские в курсе? – прежний союз мне не нравился от слова «совсем», так что готова была станцевать зажигательную сальсу, приправленную щепоткой злорадного торжества.
– Теперь – да, – судя по явственно прозвучавшей в голосе внезапно подошедшего к нашей веселившейся группке Виктора Михайловича угрозе, мы только что разбудили дракона, охранявшего королевскую сокровищницу. Или, как минимум, покусились на похищенную этим самым чешуйчатым принцессу. – Так дела не делаются, Влад!
Не стала дожидаться конца гневной тирады и вполне успешно протиснулась бы бочком подальше от места боевых действий, если бы Эрнест клещом не вцепился в мое запястье.
– Потешаешься, Бельская? – осмотрелась вокруг, подумывая, не позвать ли на помощь официанта, умело лавировавшего в людском потоке с подносом с канапе из клубники, винограда, кусочков манго и ананаса. – Смейся, смейся, недолго вам осталось.