Оставив за спиной новомодный лифт и блестевший чистотой холл, после всех происшествий ввалились в спальню к Рите уставшими, как будто вдвоем разгружали вагон с углем. И я был готов с особой жестокостью убить любого, кто помешает нам лечь спать. Но совершенно не ждал увидеть на кровати розового единорога, косившего на нас вырванным болтавшимся глазом.
– Это не, – как-то даже растерялся, пытаясь подобрать подходящие слова, потому что те, которые вертелись на языке, нельзя было назвать цензурными даже с натяжкой размером в мамонта.
– Конечно, не ты, – Марго фыркнула в ответ на казавшуюся ей несусветной глупость. – И, кстати, я очень признательна, что ты не даришь мне таких сомнительных подарков. Я-то и в три года не спала с плюшевыми мишками, вероломно скидывая их на пол, – зная Риту, представить ее с мягкой игрушкой в обнимку действительно не получалось.
– Рит, сделаешь чая, – в этом театре абсурда оставалось разве что притянуть девушку ближе к себе, устроить руки у нее на бедрах, а носом уткнуться в родной затылок.
– Только если ты уберешь эту мерзость – выпутавшись из объятий, брезгливо произнесла Марго и унеслась, пока я избавлялся от жертвы неизвестного кукольника. Выбросил беднягу-единорога прямиком в окно, предварительно выудив из коротких лапок записку. С корявыми буквами, выведенными смутно знакомым почерком.
– Я совсем не Рэйчел Мэррон, *[4] – в кухню я притопал на упоительный запах мяты и мелиссы, заставлявший сцапать с полки самую большую кружку. Убрал с Ритиного лица выбившийся из высокого пучка локон, коснулся губами ее виска и прислонился спиной к столу, слушая: – Так профессионально игнорировать шатающегося где-то неподалеку маньяка у меня не получится. Наверное, стоит заявить в полицию...
– Если не хочешь решить все по-тихому, без шумихи, – прихлебывая успокаивающий нервы травяной напиток, я наконец-то вспомнил, где раньше видел «у» с изогнутой закорючкой-хвостиком. – Я вроде бы догадался, кто твой сталкер *[5].
– Ну-ка, – Рита примостилась на стуле напротив меня, поджимая ноги и обеими руками обхватывая чашку из прозрачного стекла с золотистым изображением Москвы на боку. – Неужели, сам Грацинский?
– Нет, – я отрицательно качнул головой, пристально вглядываясь в тревожно блестевшие медово-карие глаза. – Но без его участия в этом фарсе не обошлось.
________
*[1] – речь идет о замене реальности, симуляции типа «мозг в колбе», виртуальном суррогате, созданном разумными машинами (из одноименного кинофильма «Матрица»).
*[2] – намек на цитату из кинофильма «О чем говорят мужчины»: «А гренка в нашем ресторане называется croûton. Это точно такой же поджаренный кусочек хлеба, но гренка не может стоить 8 долларов, а croûton — может».
*[3] – Николай Цискаридзе – российский артист балета и педагог, солист балета Большого театра.
*[4] – речь идет о героине, которую сыграла Уитни Хьюстон в кинофильме «Телохранитель» - чернокожей певице и актрисе, которая постоянно получает письма с угрозами.
*[5] – сталкер – имеется в виду «преследователь».
Глава 41
Марго
Очень мало людей, которых я действительно люблю.
И еще меньше тех, о ком я хорошо думаю. Чем больше
я смотрю на мир, тем меньше он мне нравится.
(с) «Гордость и предубеждение», Джейн Остин.
Как выяснилось, своих жильцов управляющая нашим домом компания «Империал» ценила весьма высоко. И о нашем спокойствии и качестве сна беспокоилась почти, как заботливая любящая бабушка.
Наутро нас с Антоном проводили в используемый для планерок просторный кабинет с длинным столом посередине, с удобными серыми стульями и огромной плазмой *[1] почти во всю стену. Принесли еще дымившийся свежесваренный кофе с горячим молоком, и даже где-то достали еще теплые круассаны с сыром. А через пять минут с небольшим аккуратным нетбуком под мышкой прибежал начальник службы безопасности. В подогнанном по крепкой фигуре костюме, с идеально повязанным галстуком и доброжелательной улыбкой на гладковыбритом мужественном лице.
– Маргарита Владиславовна, простите за ожидание, – мужчина опустился на свободный стул слева от меня, экран портативного компьютера мигнул приветственным светом, и мы все могли воочию наблюдать записи с камер. Отличного, кстати, качества.
Без промедления узнала форменный красный пиджак и нелепую подпрыгивающую походку, отметив, что моя вера в людей в очередной раз пошатнулась. Дежурные извинения слушала вполуха, теребя висевший на запястье кулон, и теснее прижималась к Антону, желая спрятаться в его руках ото всех неурядиц.
– Вы точно не хотите составить заявление, Маргарита Владиславовна? – похоже, начальник службы безопасности искренне переживал из-за случившегося и видел в этом свою оплошность.
– Нет, Олег Юрьевич, – вяло махнула рукой и, допивая порядком остывший кофе, попросила: – пригласите его, пожалуйста.
Когда через пять минут на стол передо мной легли заполненные бумаги, в которых не хватало единственной подписи, даже не удивилась. Фирма «Империал» своей репутацией дорожила и берегла ее, как путник – последнюю фляжку с водой в жгучей пустыне. Повертела заявление об увольнении в пальцах, понимая, что мне не жаль проштрафившегося ничуть. Он мог добровольно прийти ко мне, честно во всем признаться, а он выбрал… то, что выбрал.
Стеклянные двери бесшумно разъехались, пропуская внутрь растерянного парня, с топорщившимися в разные стороны коротко остриженными волосами и тем же дурацким пушком над верхней губой. Не поднимая глаз, он приблизился к столу и молча забрал протянутый листок, стараясь не касаться моих пальцев. Так же молча поставил подпись в нужном месте и уже собирался уйти, когда я все-таки нарушила тяжелую тишину.
– Неужели оно того стоило, Егор? – удовлетворения от свершившегося возмездия я не испытала, а вот понять застывшего рядом мальчишку очень хотелось: – почему ты просто не отказался?
Узкие потухшие глаза на миг встретились с моими, после чего теперь уже бывший консьерж резко развернулся и почти бегом покинул кабинет. Все было в корне неправильным: и ситуация, в целом, и то, что мальчишка, ставший пешкой в чужой игре, возможно, окажется на улице без средств к существованию. Внезапно проснувшееся чувство сострадания росло и требовало предпринять хоть что-то, поэтому я поймала Олега Юрьевича на выходе.
– Не волнуйтесь, Маргарита Владиславовна, рекомендаций от «Империала» он не получит, – заверил меня начальник безопасности, а я горячо замотала головой.
– Напротив, я хотела попросить вас помочь Егору устроиться, только чтобы он ничего не подозревал, – на меня уставились как на сбежавшую из дурдома сумасшедшую, разве что из вежливости не отправив по обратному маршруту: – хоть в самое захудалое заведение. Пожалуйста.
«У богатых свои причуды», – донеслось мне ворчливое в спину, но я не стала обижаться, раз уж мужчина обещал посодействовать. Настроение немного выправилось, хоть легкая тоска прочно и надолго обосновалась в груди: сегодня я должна была улетать на гастроли. Мне еще предстояло собрать чемодан и заехать попрощаться к отцу, так что договорились с Антоном увидеться сразу в аэропорту.
– Маргарита Владиславовна, добрый день. Чая? – секретарь Ольга, неизменный страж душевного спокойствия Владислава Вениаминовича Бельского и поставщик его хорошего настроения, бесчисленных отчетов и договоров, а еще вкусного капучино в кружке, имела сегодня вид бледный и весьма рассеянный.
– Что-то случилось, Оль? – девушка хмуро покосилась в сторону неплотно прикрытой двери в кабинет начальника и вздрогнула от раздавшегося из-за нее крика.
– Клиенты попались скандальные? – искренне посочувствовала исполнительному сотруднику, вынужденному терпеть не только буйный нрав моего отца, но еще и таких вот персонажей, о которых ни в сказке сказать, ни пером описать.
– Клиенты, ага, – скривилась, как от кислого лимона, собеседница, одернув высокий воротничок-стойку. – Пришла заносчивая девица, сначала устроила истерику, почему ее долго не пропускали на проходной. Потом сказала, что у меня ужасная блузка, а еще, что у нас отвратительный кофе. И вылила его на меня. Пришлось переодеваться.
– Олечка, будь лаской, а. Сделай папин любимый капучино с карамельным сиропом, и можешь через пять минут его заносить, – девушка кивнула, смотря мне вслед с затаенным восхищением, как будто провожала бойца спецотряда на смертельно опасное задание.
Ну а я что? Я всегда умела привлечь к себе внимание. Вот и сейчас появилась эффектно на глазах у изумленной публики, совершенно случайно не удержав дверь и грохнув ей о стену.
– Факир был пьян, и фокус не удался, – объяснила я произведенный шум и недобро прищурилась, сообразив, что за посетительница решила нанести визит папе. Я кровожадно потерла руки и произнесла подчеркнуто спокойным тоном: – предупреждаю тебя в первый и последний раз. Если еще раз я увижу тебя в радиусе ближе трех километров к моему отцу, я натравлю на тебя своих адвокатов. И тебе будет проще утопиться, чем доказать, что твои действия не попадают под состав преступления «нарушение неприкосновенности частной жизни».
– А теперь пошла вон, – довольно закончил за меня фразу родитель.
Конечно, Инга закипела. Кричала что-то про алименты, про суд и желала нам с отцом гореть в аду в соседних котлах. Только почему-то при упоминании экспертизы днк ее сдуло за дверь быстрее, чем любовника, спасающегося бегством от вернувшегося из командировки мужа.
– Тяжелый день? – я присела на краешек стола, протягивая отцу белый носовой платок – чтобы вытер капельки пота, собравшиеся на лбу.
– Тяжелый год, – хмыкнул он, наливая в стакан простую воду из графина и жадно ее глотая. Сделал пару глубоких вдохов и посетовал: – как назло, еще и Лена стала свидетельницей этого спектакля. Журавлева. Как теперь выкручиваться, не знаю.
– Пришли ей роскошный букет.
– Думаешь, сработает? – папа глянул на меня с вновь воскресшей надеждой и переключился на сортировку электронной почты. Правда, тут же отлепился от монитора, сообщив: – ты уже в курсе? Борис возвращается из Парижа через месяц.