— Спасибо, Генри. Вы очень добры, что выслушали меня.
Она решила поужинать с Френсисом, а потом вызвать у него раздражение, и разрешила принцу Эдуарду сопровождать ее. Оба соперника ощетинились и отпускали в адрес друг друга резкие замечания. «Вот бой двух петухов, и я этому причина». И Джорджина поклялась никогда больше не делать этого.
Возвращаясь рано утром домой в карете, она сказала матери:
— Я устала от балов. В Лондоне то и дело встречаешь одних и тех же людей, и в конце концов уже хочется кричать от скуки. Понимаю, почему отец проводит все время в Шотландии.
— Тебе нужна некоторая перемена. Второго февраля день рождения Сьюзен. Почему бы тебе не съездить в Кимболтон? На Рождество там была такая толчея, ты так и не смогла побыть с сестрой.
«Уехать из Лондона! Чудесно!»
— Да, маменька, я с удовольствием это сделаю. Весна будет ранняя — к тому времени уже зацветут подснежники и крокусы.
— Я, наверное, не поеду. В пятницу милейший Генри Дандас пригласил меня в театр, но тебе явно нужно переменить обстановку.
* * *
— Хвалю вашу езду, Тоби. Вы доставили меня в Кимболтон в кратчайшее время.
Молодой кучер усмехнулся.
— Это потому, леди Джорджина, что в карете не было герцогини Гордон. Хотите, я внесу в дом вашу поклажу?
— Нет, позаботьтесь о лошадях. Большую коробку можете оставить на конюшне, я велю кому-нибудь из лакеев Манчестеров прийти за моими вещами и двумя другими коробками.
Было первое февраля, и Джорджине хотелось пораньше отдать Сьюзен предназначенные к ее дню рождения подарки. Свертки от матери и отца можно будет развернуть завтра, в день ее рождения.
Сьюзен ласково обняла Джорджину.
— Как хорошо, что ты одна… Я имею в виду — без матушки.
— Я знаю, что ты хотела сказать. Хотя я и нежно люблю матушку, мне нужно немного отдохнуть от нее. Она то и дело убеждает меня выйти за герцога Бедфорда и злится, если я брошу хотя бы один взгляд на какого-то другого мужчину.
Сьюзен быстро переменила тему разговора.
— Ты как раз подоспела к ленчу.
— Прекрасно. Давай поедем покататься верхом, после того как я распакую вещи. Можно взять с собой маленькую Джейн. В лесу сейчас много первоцветов. Люблю, когда весна приходит рано. Птицы уже принялись вить гнезда.
— Это звучит великолепно. А крикливого младенца Джорджа я оставлю с няней. Эта прогулка будет только для дам.
После ленча сестры переоделись в платья для верховой езды, а потом прошли на конюшню, при этом семилетняя Джейн взволнованно и без умолку болтала.
— Поздравляю с днем рождения, Сьюзен! Я хочу, чтобы ты увидела мои подарки сегодня.
В деревянном ящике лежало седло из красной кожи, украшенное серебряными колокольчиками.
— Джорджина! Какая красота! Теперь понятно, почему тебе захотелось покататься верхом.
Когда конюх оседлал для них лошадей, Джорджина сунула свои рисовальные принадлежности в седельную сумку, и сестры поехали в Кимболтонский лес. Джейн ехала между ними.
— Мама, я хочу звякающие колокольчики.
— Попроси у папы, — смеясь, отозвалась Джорджина. — Он же мистер Денежный Мешок.
Они выехали на маленькую лесную поляну. Сильный аромат цветов кружил голову, и все три наездницы спешились. Джейн присела и принялась рвать цветы, и руки у нее стали липкими от их сока.
— Ступай вымой руки в ручье, — велела ей мать. — Джейн, мне хочется нарисовать тебя на этой поляне, — сказала Джорджина. — Когда мы вернемся, я сделаю этот рисунок в цвете.
Троица провела счастливый час, болтая и смеясь, пока Джорджина делала набросок со своей племянницы, а потом еще один — с Джейн и Сьюзен вместе. Джейн пришла в восторг от того, что тетка изобразила ее феей цветов с нежными крылышками, а в уголке рисунка поместила зайчонка, выглядывающего из-под лопуха.
Рисунок, изображающий мать с дочкой, был серьезней; на нем явно было заметно семейное сходство.
Вечером Джорджина попросила разрешить ей искупать двухлетнего Джорджа.
— Из тебя, Джорджина, выйдет такая преданная мать, какой мне никогда не быть, — сказала Сьюзен.
— Я действительно завидую, что у тебя столько детей, Сьюзен.
— Я недавно узнала, что у меня будет еще один, — призналась сестра. — Мне очень нравится способ, каким их зачинают, но носить их девять месяцев — дело очень утомительное. Когда я становлюсь толстой, Уильям теряет ко мне интерес.
Джорджина сочувственно вздохнула.
— Вот почему я не спешу выйти замуж. Я уж лучше подожду, пока не найду того, кто будет действительно любить меня.
— Ждать не имеет смысла, Джорджи. У всех мужчин блудливые глаза… и руки… и естество! — сообщила Сьюзен.
— Какой цинизм, и это в двадцать шесть лет!
— Завтра будет двадцать семь.
На другой день Джорджина и Джейн долго обдумывали, как устроить необычный обед в честь дня рождения Сьюзен. Они договорились с шеф-поваром, чтобы тот приготовил все ее любимые блюда. Они заказали торт с двадцатью семью свечками, нарвали ранних весенних цветов для украшения стола и договорились с кимболтонскими музыкантами, что те будут играть во время трапезы особую музыку. Они отнесли все подарки в парадную столовую и сложили грудой на длинном подсобном столе.
Уильям Монтегю вернулся с охоты и пошел наверх, чтобы умыться и переодеться. Джорджина пошла к себе и надела одно из своих новых платьев — из шелка лимонного цвета с вышитыми на нем белыми бутонами роз. Одна из камеристок ее сестры помогла ей причесаться. Джорджина выбрала жемчужные серьги, подходящие к туалету, взяла веер и поспешила сойти вниз.
— Наконец-то! — приветствовал ее Уильям в своей обычной добродушной манере.
— У нас для тебя сюрприз, — сообщила Сьюзен.
Джорджина остановилась как вкопанная на нижней ступеньке; вся ее радость растаяла, как снег под солнечными лучами. Между герцогом и герцогиней Манчестер стоял герцог Бедфорд.
Глава 20
Джорджина словно надела на лицо маску. Она напустила на себя любезный вид, который совершенно не соответствовал тому, что она чувствовала.
— Это действительно сюрприз. Я не знала, что вы пригласили к обеду гостя.
— Уоберн и Кимболтон расположены очень близко друг к другу, так что мы практически соседи, — сказал Уильям фальшивым голосом.
Френсис Расселл предложил Джорджине руку.
— Снова иду на прорыв…
— Я и не знала, что вы военный.
Это был язвительный ответ. Она прекрасно была осведомлена, что он никогда не служил в армии.
— Militat omnis amans — каждый любящий есть воин.
Джорджина приняла руку герцога и посмотрела на него.
— Это Овидий?
— Овидий, дорогая. Я удивлен, хотя и в полном восторге оттого, что вы знакомы с его откровенно чувственными сочинениями.
Френсис помог ей усесться напротив Сьюзен. Джорджина с многозначительным видом посмотрела в глаза сестре, словно желая спросить: «Что за адские муки ты пытаешься мне причинить?
Сьюзен притворилась, что не заметила ее волнения.
За обедом разговор, который поддерживали по большей части оба герцога, переходил с охоты на греблю. Уильям Монтегю имел атлетическое телосложение и был чемпионом-гребцом.
Джорджина подчеркнуто игнорировала сестру и разговаривала в основном с семилетней Джейн, которой разрешили присутствовать за праздничным обедом.
Наконец на тележке вкатили торт, Джорджина встала и зажгла на нем свечи.
— Ты должна загадать желание, мама. И если задуешь все свечи, оно осуществится.
Сьюзен поднялась и нерешительно улыбнулась.
— Ах, я совершенно не знаю, чего мне пожелать.
«Верности своего мужа!» — подумала Джорджина. Джейн с жадностью съела свой кусок торта.
— А теперь пора тебе развернуть подарки.
Она вскочила со своего места и принялась носить их с маленького столика и складывать к ногам матери.
Первый подарок, который развернула Сьюзен, был плед в темную клетку — из такой шотландки шьют мундиры Королевскому хайлендскому полку. И еще не прочитав, что написано на карточке, Сьюзен поняла, что это подарок матери.
Брат Джордж прислал пару сапог для верховой езды, которые он заказал специально для нее у Хоуби, поскольку знал, что сестра ездит верхом почти каждый день.
Потом Джейн подала матери какой-то плоский предмет.
— Ах, это рисунок Джорджи! Тот, на котором мы сидим среди цветов. Но теперь он раскрашен. Спасибо. Я буду беречь его.
Открыв подарок от своей маленькой дочки, она увидела, что это пара домашних туфель, которые Джейн вышила своими руками.
— Бабушка научила тебя вышивать, и у тебя прекрасно это получается, милочка. Большое спасибо.
— Тебе они на самом деле нравятся? — тревожно спросила Джейн.
— Они замечательные. Я сию же минуту их надену.
Джорджи не захотелось обнять сестру. «Я почти простила тебе, что ты пригласила Френсиса Расселла. Почти».
Сьюзен развернула подарок от мужа и, увидев рубиновый браслет, замерла.
— Чем я это заслужила?
«О Боже, она думает, что он подарил ей это потому, что его заела совесть… и я уверена, что она права».
— Положение герцогини имеет свои преимущества, — галантно сказал Уильям.
Наконец Сьюзен развернула последний подарок — от герцога Бедфорда. То был старинный серебряный кубок, основание которого украшала синяя ляпис-лазурь.
— Ах как красиво, Френсис. Очень вам благодарна. Я сию же минуту обновлю его.
Она сделала знак лакею, и тот наполнил кубок шампанским. Бокал Джорджины он тоже наполнил искрящимся напитком, а мужчинам налил бренди.
— Не пройти ли нам в гостиную? — сказала Сьюзен, а потом улыбнулась дочери: — Тебе пора спать, Джейн. Спасибо, что сделала обед в честь моего дня рождения таким приятным.
Джорджина почувствовала, что теряет своего единственного союзника, который был рядом с ней за обедом. Она тяжело вздохнула и пошла с Френсисом в столовую. В течение обеда в ней росло тревожное подозрение, что все это было заговором. Она ускорила шаги и поравнялась с сестрой.