— Ну, давай же! Давай! Возьми трубку! — но на том конце никто не отвечал.
По дороге Иван вызвал наряд полиции на адрес Клыкова. Теперь он его вспомнил. Сереге, или, как его называли из-за торчащих невпопад зубов, Клыкастому, доставалось от сверстников, от старших и от директрисы.
Без экспертизы было ясно, что четки самодельные. В квартире Клыкова не оказалось. Но в коробке лежали уже знакомые порванные четки.
— Приезжай на заброшенные склады за городом к полуночи. И чтоб был один. Будешь вершить судьбу, — мерзко хихикали в трубку.
— Клыков, я тебя узнал, — ответил Завадский.
На том конце на какое-то время повисла тишина.
— М-м-м… Это хорошо, не придется ничего объяснять, — сказал Сергей.
— Клыков, твою мать! — выкрикнул Иван, но телефон снова отключился.
Машина профайлера неслась на всех парах к месту встречи. Ночные фонари мелькали за стеклом, освещая дорогу. Ивана волновал один вопрос. Как Сергей узнал про их с Лизой связь? Следил? Прослушивал телефоны? Где-то в кабинете установил камеры? Другого объяснения не было. Иван понимал месть ему самому, за трудное детство в приюте. Но почему он так зациклен на изменах?
Иван одной рукой придерживал руль, а другой открыл папку с личным делом Сергея Клыкова. Стараясь следить за дорогой, он заглядывал в бумаги и читал его историю. Тогда он убедился в своих выводах насчет преступника. И личное дело доказывало мысли профайлера.
На территории заброшенной промзоны не горел ни один фонарь. Только фары освещали путь между целыми и полуразрушенными складами. Наконец впереди замаячил свет в одном из зданий. Иван остановился и вышел. Большие ржавые ворота были приоткрыты. Его ждали, и он, не теряя ни минуты, зашел внутрь. Никакого плана не было. Только действовать по обстоятельствам и тянуть время до прибытия спецназа.
За воротами находился коридор, в конце которого шла лестница наверх. Затем еще коридор, с обшарпанными стенами, выкрашенными старой зеленой масляной краской. Двери в помещениях отсутствовали, везде царила разруха и запустение. Снова лестница. На третий этаж. Ивану казалось, что уши заткнули ватой и он слышит только звук собственного сердца.
С лестницы открылось большое помещение с колоннами. Не успел Иван сделать шаг, как услышал громкий смешок.
— Надо же, смотрите, как быстро нашел, — забавлялся Клыков. — Не зря профайлер свой хлеб ест.
Иван не видел убийцу и не видел заложников. Голос громким эхом разносился в пространстве.
— Клыков! Я знаю, почему ты это делаешь!
— И почему же?
— Твоя мать изменила твоему отцу, и он убил ее за это! — выкрикнул Иван, тихо обходя колонны и высматривая, откуда может говорить Клыков. — Он избил ее ремнем и задушил. Он и тебя хотел убить, Клыков. Но тебя спасли соседи. Отец сел в тюрьму, а ты попал в детдом.
— За неверность нужно наказывать! Мать поплатилась за свой поступок, потому что лишила меня семьи, лишила меня детства! И остальные тоже заплатят за свою похоть!
Иван увидел сидящих на полу связанных женщин. Комарова, Жилина, Ростовская и Лиза Королева.
— А где дети, Клыков?
— Ты их никогда не найдешь, — ответил тот, ухмыляясь.
— А ты знаешь, что у Лизы нет детей? Какие у тебя к ней претензии? — Иван вышел на свет, и женщины замычали, пытаясь кричать через кляпы.
— Вот и Завадский, собственной персоной, — Клыков направил на него дуло пистолета.
— Почему ты привез их сюда? Обычно ты наказываешь изменщиц у них дома, — Иван поднял руки и сделал еще несколько шагов к убийце.
— Я придумал эту игру специально для тебя, — оскалился Сергей. — Смотри, — и он снял тряпку с ящика.
Большой деревянный ящик оказался напичкан взрывчаткой. Кнопка взрывателя была в руках убийцы. Таймер показывал, что осталось семь минут.
Снизу послышался шум, и Сергей на секунду отвлекся. Он начал нервничать. Иван, воспользовавшись моментом, бросился на Клыкова, пытаясь отобрать хотя бы взрыватель. Они оба упали на землю, Клыков сел Завадскому на грудь и принялся его душить. Иван сопротивлялся изо всех сил и пытался оторвать руки Клыкова от своей шеи. Женщины плакали, изо всех сил стараясь освободиться.
Наконец Иван вырвал взрыватель у Клыкова, но в ответ тот спустил курок пистолета.
— Всем лежать! Лежать! Работаем, ребят!
Одна минута. Клыкова, наконец, сняли с Ивана, уложили на пол, заковали в наручники и оставили под присмотром спецназа. Пока специалист работал со взрывным устройством, Иван освободил женщин. Лиза упала ему в руки, обняла и заплакала.
— Я думала, что уже не успеешь…
Иван прижимал к себе Лизу, гладил по голове и улыбался.
— Ты ранен, — взволнованно произнесла Лиза.
Завадский посмотрел на свою руку.
— До свадьбы заживет.
Командир спецназа подошел к Ивану и протянул ему пухлую папку. Они с Лизой открыли ее и потеряли дар речи, перебирая файлы и читая страницы. Руки тряслись и было трудно дышать. Каждый лист начинался с подробного досье на семью. В нем обязательно имелась фотография ребенка, кто и куда его забрал и для каких целей. Лиза и Иван переглянулись.
— Психопат Клыков не только получал удовольствие от убийств, совершал месть из-за потерянного детства, но еще и зарабатывал деньги на продаже детей? — в зеленых глазах Лизы плескалась злость и боль, готовясь вылиться наружу.
Завадский кивнул. Он пытался до конца осознать масштаб происходящего.
— Мы сможем найти Аню? Хоть кого-то из детей мы сможем найти? — с надеждой спросила Лиза.
— Сможем, — Иван кивнул на файлы с досье. — Здесь все для этого есть. Мы их обязательно найдем.
Елена Гулкова. Нежное откровение Кобре
— Красиво? — шепчет в ухо подкравшийся отец.
Лиловый язык. Посиневшее лицо.
— Красиво?! — брызгает слюной, хватает за плечи.
Кровь из носа. Сукровица на подбородке.
Отец трясет меня — голова мотается. Тело сестры словно танцует на веревке… Тошнотворный запах.
— Красиво?! Я спрашиваю. Красиво?! — когтистые пальцы впиваются в мякоть плеча, прорывая кожу. Кружится голова. Рвота извергается фонтаном на пол.
— Оставь его! — животный крик матери вырывает меня из жилистых рук отца. Скользко. Мы падаем на пол. Все вещи в липкой блевотине.
Дело возбуждающе интересное, как раз для нее: за три недели — три трупа, участвующих в инсталляциях в трех разных торговых центрах. Хм, могут ли трупы «участвовать»? «Труп» — это «кто» или «что»?
Лина рассматривала улицы по пути из аэропорта в управление. Волна восторга родилась внизу живота, побежала вверх, наполнила грудь. Жаром обдало сердце. Город вызывал эротические ощущения. Сейчас нырнет в работу — пройдет.
…Тело сняли — крючок остался.
— Убирай его! — истерит мать.
— Не заходи сюда! — отец выталкивает ее из мастерской.
— Ты виноват в смерти Лизы!
— Я? Да она была дурой, как и ты!
— Убийца! Живодер! — мать бьется в дверь.
— Дура безмозглая!
Крики парализуют, влезают в тело лизунами, твердеют, дырявят сердце.
— Ты понял? Смерть должна быть красивой! Тогда не будет слез.
Он прав: слез нет. Вокруг привычно красиво: мертвые птицы и звери.
— Требую адвоката! — хозяин торгового центра держится уверенно.
— Если вызову адвоката, поздно будет писать чистосердечное.
— Вызывайте.
— Мотив только у тебя: дела идут плохо, целый этаж пустует. Привлек внимание инсталляцией — за последние три дня выручка увеличилась в шесть раз.
— Не надо мне тыкать, начальник.
…Задыхаюсь. Вскакиваю. Отыскиваю себя среди смятых простыней. Вытираю лоб одеялом… Спускаю ноги, слепо шарю в поисках тапок, тащусь на кухню. Словно мякоть выжатого апельсина, падаю на стул. Стакан тычется в угол губ, перемещается к яме рта. Пью, пью, пью… Вываливаюсь на балкон — пальцы впиваются в ограждение. Темно-манящая пропасть зовет меня. Отшатываюсь — не дождешься! Скорей бы рассвело…
…Лина любовалась набережной Мойки, известной своими зловещими находками. Интуиция подсказывала, что четвертая неделя подкинет очередную жертву некросадиста.
Сценарий один и тот же: аренда помещения в торговом центре, объявление об открытии бутика, на фоне пейзажа — дама с закрытыми глазами, без бровей, без ресниц, ногти без лака.
Фотографии с мест преступлений не помещались на одной доске. Принесли еще две. Наконец-то получилось: сверху — «труп на фоне пейзажа», отдельно — пейзаж, ниже — лицо крупным планом, вещдоки: с первого места — флакончик из-под мусса для снятия макияжа, пузырек с ацетоном, несколько остриженных ногтей, на трупе — волос из парика, со второго — кучка сбритых волосков, с третьего — шприц с остатками ботокса.
Изучила снимки по вертикали. Перешла к горизонтальному исследованию. Обдало жаром: а картинки-то меняются, и лицо, и одежда, и пейзаж!
— Срочно нужен арт-консультант по портретной живописи.
Откинула телефон. Дрожала каждая клеточка тела, как у охотника, вышедшего на след. Состояние азарта и восторга. На лбу выступили капельки пота, в глазах — тревожно-радостный блеск, кончики пальцев еле заметно подрагивали.
Подошла к окну: разные по архитектурному облику дома стоят впритык, составляют гармоничный ансамбль, как разгаданное преступление.
В мастерской мрачно-торжественно, как на кладбище.
— Неплохо, — выдавливает из себя отец: белка застыла в полете с одного дерева на другое. Взгляд устремлен вперед, она словно рассчитывает траекторию прыжка.
Передать движение удается только мне. Отцу до этого далеко. И он это знает. Презрительно усмехается, выпячивает нижнюю губу — лицо принимает самодовольный вид. Раздувшиеся ноздри выпускают гнев, возле левого глаза дергается нерв.