По пути домой Марина не могла избавиться от мыслей, почему следователь говорил так, будто Линда жива. «Линды нет, а вокруг продолжают лгать и покрывать убийцу!» — кричал внутренний голос.
Дома открыла компьютер, чтобы найти статьи о том деле. Ничего. Кто-то удалил всю информацию: будто не было ни смерти Линды, ни информации о Федоре.
Зато увидела письмо: «Не верь никому. Найди Веронику».
Ночью проснулась в поту от того, что не может дышать.
Рядом никого нет, значит никто не поможет. Только я сама, я справлюсь, я дышу, я живая, меня никто не душит, это просто кошмар.
Лед
Город в утреннем солнце был дружелюбен и даже приятен. Решила сходить на дневную тренировку на катке. Ноги сами выбирали дорожки, по которыми ходили тринадцать лет. Зеленый двор со скамейками, на которых обычно ждали родители. Из подъезжающих машин выходили малыши. Родители доставали из багажника цветные сумки на колесиках ростом с маленьких фигуристов, которые они катили за собой в раздевалку. Старшие шли с рюкзаками, уверенно, спокойно. Одни болтали, шутили, другие шагали серьезно, как на работу. Каток и был их работой. Каждый день выходить на лед.
Жизнь будто остановилась в этом месте, и не было этих пяти лет вне города. Ребята разошлись по раздевалкам. На входе ее пропустили: сказала, что к Белову. На стенах висели фотографии местных чемпионов: Егор Белов, Линда, Вероника Ярцева.
Она заранее посмотрела расписание тренировок. Егор был единственным в их компании, кто всегда хотел стать тренером. В раздевалке для младших — шум, гам и много народу. Родители одевают детей на лед. Папа выговаривает малышу за то, что медленно одевается и не научился сам завязывать коньки. Рядом мама девочки дает наставления, что нужно делать на тренировке. Бабушка мальчика угрожает, что будет смотреть, как он катается…
В раздевалке для старших — спокойствие, говорят об играх, что в школе пристают с уроками и нужно сдавать экзамены. Они одеваются, чтобы размяться перед ледовой тренировкой.
Марина заходит к старшим девочкам.
— Я ищу Веронику Ярцеву. Знаете, где она?
— Не знаем, вчера и позавчера на тренировке ее не было…
Взяли скакалки и пошли в зал. Остались только две девочки.
— Почему никто не хочет говорить о Веронике?
— Так она же звезда, всегда делает что хочет, — сказала одна девочка со светлыми волосами, собранными в хвост.
— Ты что? Разве можно? — одернула ее другая.
— Мне нечего скрывать, — увереннее продолжила блондинка. — Мы все здесь пашем утром, днем и вечером. А на соревнования ездит только она. Даже Анжелика ей поставила только короткую программу, а произвольную ставили в Москве. А чем мы хуже?
— Аня, не надо, — остановила ее вторая темноволосая. — Вероника, действительно, единственная, кто стабильно «на зубах» вывозит все свои элементы в программе.
— Я катаюсь не хуже, — резко сказала Аня и дернула плечом. — И да, не удивлюсь, что кто-то может ей выкрутить шуруп из ботинка или испортить лезвие, или шнурок случайно разорвется. Я бы на ее месте была очень осторожна, недоброжелателей много. Но я всегда открыто говорю. А сколько тех, кто молчат, но делают? — сказала и ушла в зал.
— Не обращайте внимание, — сказала темноволосая. — Ребята немного ревнуют Нику, то есть Веронику, к тренеру, к его вниманию. Она пришла всего год назад. Егор Александрович привез ее из областного города, где увидел на соревнованиях. Она работает раза в три больше остальных. Эти результаты не только на способностях и тренерском внимании. Поговорите с Артемом, он, вроде, общался с Вероникой. Он сейчас на соревнованиях, но послезавтра должен вернуться.
Оглянулась, пристально посмотрела и добавила:
— А вы раньше катались? Вы мне кого-то напоминаете.
Со льда выходили маленькие дети, как пингвинчики, переступая с ноги на ногу. А на лед уже выкатилась следующая группа. Всего на год старше, но выглядели как настоящие спортсмены в тренировочных костюмах.
Всю тренировку она простояла около дверей, вдыхая запах льда, стараясь надышаться. Чувствовала, как соскучилась по этому запаху. Внимательно смотрела на Егора на коньках, как он сначала раскатывал с дугами, тройками, крюками, выкрюками, а потом показывал и помогал в каждом прыжке. В конце отрабатывали вращения. С трудом узнала Анжелику, с которой вместе тренировались. Красивая, гибкая, пластичная. Сейчас Анжелика ставила программу девочке, такой хрупкой на этом скользком льду…
После тренировки Марина в коридоре подошла к Егору, поздоровалась.
— Привет, какая ты стала взрослая. Прическу сменила — не узнать. Надолго приехала?
— Хотела поговорить, — ответила Марина.
— Сегодня уже поздно. Приходи завтра домой, часам к семи, мама будет рада. Как раз вернусь с тренировки.
— Привет, — бросила на ходу Анжелика. — Ты к нам? Вернулась? Тебя действительно не узнать. Извини, спешу, меня брат ждет, обещала подвезти. — Она помахала кому-то в конце коридора и убежала. Остался только аромат духов с приятным земляным запахом.
Странное ощущение: будто и рады, но ей здесь уже нет места, словно она лишняя в этой ледовой жизни. Как тогда в больнице: смотрит из окна, как люди идут на работу, спешат домой, гуляют парами, а она может только наблюдать из окна. И слова доктора: «Ты забудешь все, что было, и начнется новая жизнь».
Выходя с катка, Марина почувствовала, словно за ней кто-то наблюдает. Оглянулась — никого. Знакомое ощущение. Он тоже тогда смотрел, подглядывал за ними.
Вернулась в квартиру, нащупала выключатель, щелчок. Свет не включился. Телевизор и электронные часы не работали. Открыла дверь в коридор — электричества нет во всем подъезде. Темнота, ладони потеют, двигаться труднее, становится невозможно дышать, подступает паника. Быстрее решать: или выходить из квартиры и спускаться по темной лестнице вниз пешком, или попытаться открыть окно. Распахнула окно. Свежий ветер обжег лицо. Стало легче. Через пять минут включили электричество.
Егор
Утром Марина бродила по городу, будто заново знакомилась. Вчера вечером на центральных улицах был свет, музыка, много гуляющих людей. С утра город еще спал. Два разных города. Взяла цветы и поехала на кладбище к могиле Линды. Шла по дорожке, но никак не могла найти могилу. Марина даже спросила у сторожа. Он сказал, что нет такой могилы на его кладбище, а он знает всех и ведет учет. Может, она перепутала кладбище? Ведь она точно помнила, как выглядит могила, памятник, даты рождения и смерти на плите Линды.
Решила поехать к Егору. Поговорить с мамой. Волновалась.
— Здравствуйте, — сказала Марина, когда ей открыли дверь. Валентина Петровна почти не изменилась.
— Девочка моя, — она обняла Марину, погладила по голове. — Какая ты большая и славная стала. Хоть вживую на тебя посмотрю, а то к Егору захожу и только на фотографии гляжу. А волосы-то зачем покрасила?
— Они поседели, Валентина Петровна, — грустно ответила Марина.
В доме как будто тоже ничего не изменилось. Вот зеркало, перед которым они всегда поправляли прически, полочка для ключей. Они часто бывали здесь раньше. Ноги сами повели в комнату Егора. Как всегда аскетично, ничего лишнего. Только на стенах фотографии Линды из той, другой жизни. Голова закружилась. Фотографии Линды — как зеркало, в котором отразились детство и надежды.
Пришел Егор, обнял Марину.
— Надолго вернулась? Может останешься? Здесь лед, ты всегда его любила.
Пили чай. Валентина Петровна достала из духовки булочки с корицей.
— Егор, расскажи о Веронике Ярцевой, которая пропала.
— Что ты хочешь услышать? Хорошая девочка, есть ли будущее — время покажет. В тот день они с Анжеликой повздорили на тренировке. Я не прислушивался — не в первый раз. Девочка с норовом, из простой семьи. Маму еле уговорил, чтобы отпустила ее сюда тренироваться. Вероника психанула, не осталась со всеми на хореографию и ушла с катка. Больше ее не видели.
— Вы не искали сами?
— Вероника — совершеннолетняя взрослая девушка, дружит с Артемом, мы хоть и тренеры, но не родители. И не смотри на меня так. Каждый из нас имеет право решать, как ему жить. Или не жить. Разве не так считала Линда?
— Линда не выбирала, — глядя ему в глаза, сказала Марина.
— Именно Линда и выбрала… Решила за всех, как жить без нее.
— Это не повод, чтобы отказаться от Вероники, — недовольно сказала Марина и засобиралась домой.
— Снова пережить боль потери? — будто спрашивая, ответил Егор.
Перед уходом Марина взглянула в зеркало. Сколько себя помнит, всегда носит шарфик или водолазку. Скрывает шею. Когда она начала их носить?
Артем
На следующий день Марина договорилась встретиться с Артемом, единственным из группы, с кем общалась Вероника. Высокий, с модной прической, Марина невольно подумала, что он отлично подошел бы для парного катания.
— О чем вы хотели спросить?
— Ты ведь общался с Вероникой Ярцевой? Говорят, что ты единственный, кто с ней дружил.
— Не то чтобы дружили, но мы общались. Даже в кино ходили вместе, иногда ели вместе. Она же не местная, немного дикая, одинокая, плохо с девчонками уживалась. У нас ведь они сами знаете какие: все звезды и будущие олимпийские чемпионки. Ника другая. Она живет тренировками и фигурным катанием. Смотрит только соревнования, как они прыгают, какие выезды, какие заходы, что придумывают на вращениях. В ее жизни нет ничего, кроме спорта.
— Артем, а какие у Ники были отношения с Анжеликой? — спросила Марина.
— Не знаю. Обычные, ничего такого. Бывало спорили, но по делу, Ника упрямая очень.
— Анжелика не ревновала Егора Александровича к Веронике?
— А должна была? Анжелика больше с точильщиком коньков общается.
— Давай подумаем, куда могла пойти Вероника?
— Она несколько дней у меня жила, пока меня не было. Я ей оставлял ключи. Но когда вернулся, квартира пуста.
— А как ты понял, что она у тебя была?
— Она любит духи с таким мягким древесным запахом.