— Я заметил, вчера утром, что у мусорособо… — запнулся и замолчал.
— Мусоросборника, — кивнула журналистка.
— Да, там было красное у якорной цепи. Я смотрел в мобильный — мне нужно маршрут. Я вез пиццу. Вот, я заметил и позвонил.
На экране возникла фотография из соцсети: красивая блондинка стояла, облокотившись о парапет, и демонстрировала стройную фигуру в открытой маечке и голубых шортах на фоне моря.
— Слушай, я тебя не с ней как-то встретил? В «Акварели», — Бэзил вернулся к столу. — Блондинка, на эту похожа, ноги…
Виктор оттянул узел галстука, который уже и так сполз к первой пуговице рубашки. Потянулся за прозрачным кувшином с водой.
— Ноги, руки. Сам понимаешь, блондинки-руки-ноги похожи друг на друга. Конечно, привлекательный типаж. Но нет, не моя, — бросил взгляд в телевизор. — С той меня больше не встретишь, разбежались, — Виктор расправил галстук на середине живота, добиваясь симметрии.
Предварительный срок пребывания в воде сутки-двое, — девушка с микрофоном внимательно слушала молодого сотрудника полиции.
— Сам знаешь — не в моем положении нарываться на неприятности: тесть сразу предупредил, что яйца оторвет, если что, — Виктор допил воду и стукнул стаканом о серебристый поднос. — Он авторитет в отставке. Как говорится, авторитетов бывших не бывает. Бизнесом ему обязан. Что у тебя сегодня?
Бэзил поднялся со стула и пошел к двери:
— В мастерскую собираюсь. Сейчас обедать.
— Погоди.
На низкий столик Виктор поставил блюдце с нарезанным лимоном, разлил коньяк Ararat Dvin.
— Ну что, по пять грамм?
— Давай.
— Сегодня чем будешь заниматься? — Виктор скривился от лимона.
— Новый проект, — Бэзил языком прижал кусочек лимона к зубам. Может, хоть сейчас получится начать разговор. — Ресторанчик семейный, уютный.
Сменить тему разговора не получилось. От кислоты в горле запершило, Бэзил закашлялся. Потекло из носа.
— Да ты тоже, смотрю, простуду подцепил? Съездил бы отдохнуть, только-только проект закончили, — Виктор шумно дышал в кресле и смотрел на Бэзила.
— Куда поехать? Куда сейчас можно поехать? Похоже, да, заболел. Внезапно как-то.
— Болезнь всегда внезапно. А не хочешь в Венгрию?
— Чего вдруг в Венгрию?
— Во-первых, остановишься у меня, у меня же там квартира. Сейчас летать в Европу накладно, считай, экономия. А самое главное — радоновое озеро. Хевиз. Лечебное.
— Ты меня отпускаешь?
— Настаиваю, можно сказать. Лечись. Еще и премию выпишу, поешь там рыбки по-балатонски.
Перелет из Москвы в Будапешт был долгим — четырнадцать часов, из них в Стамбульском аэропорту часов семь и еще на автобусе из Будапешта три часа. В Хевизе же витала атмосфера отдыха: по пути с автобусной остановки до квартиры встречалось много туристов с продетыми через плечо желтыми, синими, красными кругами из вспененного полиэтилена.
Маленький городок уютно расположился вокруг радонового озера, и запах сероводорода витал повсюду. Однушка находилась в самом центре. Бэзил вышел на балкон. Рекламный щит сообщал на трех языках — венгерском, немецком, русском: «Обеды, блюда на выбор».
Сначала — по совету Виктора — следовало запастись в магазине питьевой водой, поскольку в воде из-под крана большой осадок. Бэзил дошел до магазина продуктов и с тяжелым пакетом завернул в кафе. Людей сидело мало: в углу пара — мужчина с женщиной, у окна старушка с костылями. Бэзил выбрал столик у стены, снял джинсовку и разместил на спинке стула.
Входная дверь хлопнула, вошел рыжий парень. Занял столик ближний к телеге с едой. Телега, украшенная подзорами с головками васильков, ромашек и тюльпанов, была заставлена тарелками. Бэзил подошел к телеге, потянулся рукой к намеченной тарелке с куском рыбы в окружении картофеля, но веснушчатая рука в рубашке с логотипом Yacht Club на предплечье увела тарелку из-под носа. Рыжий парень поставил ее себе на стол и начал есть.
Бэзил развернулся к парню и попытался встретиться с ним взглядом, но парень сосредоточенно орудовал ножом и вилкой. Да и на каком языке обращаться? В России обложил бы, а тут…
Он схватил со стула джинсовку и вышел на улицу, хлопнув дверью.
Бэзил шел по центральной улице и рассматривал дома, отмечая детали: крыши трапециевидной формы, выпуклые балконы.
У одного магазинчика висела мужская одежда. Приглянулась рубашка Polo. Бэзил полез за кошельком. Сзади вынырнул кто-то в очках под напяленным почти до самого носа худи, ловким движением схватил рубашку и направился к кассе. Бэзил проводил его взглядом.
Мужчина в худи подошел к кассе и молча расплатился за рубашку. Жаль, что молча. Бэзил присмотрелся: а мужчина-то знаком, какие бы очки не напяливал. Это он забрал у него рыбу в кафе. Он или не он? Зачем ему вторая такая же рубашка? Тот же рост, такой же худой, и сутулость — лопатки торчат, как у курицы в бульоне. Если и не он — в любом случае очень похож.
Голова кружилась. Пора отдыхать, а то уже мерещится не пойми что.
На следующий день Бэзил валялся в постели все утро. Ровно в полдень сделал кофе и намазал маслом мягкие булочки. Пора на озеро: поплавать и как следует все обдумать, а то вчера, похоже, нервы стали подводить. В тканевую сумку бросил полотенце и воду.
В крытом помещении пустых лежаков было немного, но нашел один — у лесенки, ведущей в отсек с водой. Уже замахнулся полотенцем, чтобы бросить его в изголовье, как вдруг подошел рыжий парень и сел на лежак. Бэзил стоял в плавках и смотрел на Рыжего. Рыжий, тоже в плавках, резво растянулся на лежаке во весь рост.
— Я раньше вас подошел, — сказал Бэзил по-русски, чтобы хоть что-то сказать.
Мужчина ответил тоже по-русски:
— А ты наглый.
Вдруг заболела шея. Ком в горле стал сильнее — видимо, простуда вернулась. Тело напряглось, потом резко перешло в состояние расслабленности: как бы не упасть. Лучше всего отойти куда-нибудь в сторонку. Да, просто выйти на улицу.
Бэзил вернулся в длинный крытый переход, по дороге к выходу дважды обернулся. С полотенцем в руках прошел к кустам на задворках ресторана, стоящего на пляже. Подальше от людей. Нашел место за кустами — хотелось тихо посидеть, чтобы прийти в себя. Присел на расстеленное полотенце. Провалился в темноту…
Очнулся среди ночи. От холода зубы клацали. Полумесяц тускло светил сквозь деревья. Мобильный, к счастью, лежал прямо под правой ладонью. Бэзил нащупал боковую кнопку включения, надавил, мобильный ответил желтым густым светом, осветив вырванные клочья каких-то стволов, кустов, травы. Голова трещала и разрывалась на куски под ударами кувалды в правый и левый висок.
Бэзил стал нащупывать резиновые шлепки, в которых пришел. Елозил-елозил ступней, накололся о еловые иглы, выругался, но тут же затих, испугавшись звука собственного голоса. В горле саднило.
В плавках было холодно. С собой только полотенце, остальное же — он помнил точно — в шкафчике, недалеко от входа. Где вход? Где шкафчик? Зачесался живот, и Бэзил ощутил, что по животу кто-то ползет. Однажды, когда ему было лет шесть, они с мамой ночевали у дальних родственников и его кто-то кусал во сне. Мама сказала, что это были клопы. Опять клопы? Он долго тогда не мог забыть эту мерзость. Но сейчас по нему ползли и присасывались к коже пиявки! А-а!
Бэзил вскочил с полотенца, быстрыми движениями стараясь их отлепить. Он лупил их ладонью и кончиками пальцев, но они лишь крепче ввинчивали свои хоботки в тело. Мобильный мигнул и сдох.
Бэзил не мог понять, где находится, — он вглядывался в темноту, но за широкое здание ресторана уличный свет не проникал. От холода и присосавшихся склизких мерзостей тело одеревенело. Голова ударяла колоколом, и это мешало думать. Омерзительные гады вызывали чувство тошноты. Пару раз подступил рвотный позыв. Казалось, что при каждом выдохе эти мрази вонзались все глубже, вкручиваясь до внутренних органов.
Наконец он увидел металлические прутья забора, едва освещенные лунным светом. Продвигаясь мелкими шагами, босиком, он пошел к решетке. Ни одного фонаря. С полотенцем на плечах, которое не спасало от холода, медленно двигался вдоль забора и через некоторое время вышел к воротам. Хозяйственным. Темным.
Где-то за воротами — в глубине улицы — стоял фонарь. Его отсвет тускло долетал до ворот. В тусклых рассеянных лучах Бэзил увидел, что мерзкими склизкими тварями усыпан весь берег! Как лягушки к свету, они упорно продвигались в сторону Бэзила. Он пытался кричать, но из горла выходил только сип…
В себя он пришел в амбулатории недалеко от озера. Очнулся в кровати и, дрожа под теплым одеялом, молча слушал рассказ дворника, пришедшего его навестить, о том, как тот, когда начал выкатывать бочки с мусором в пять утра, увидел Бэзила.
— Смотрю, лежит голый человек, свернулся калачиком, — объяснял он подошедшей медсестре. Они говорили на венгерском, но дворник так обстоятельно повторял раз за разом одно и то же, жестами рисуя малейшие подробности, что и Бэзилу все было понятно. Медсестра кивала в такт его словам и всплескивала руками.
— Вы знаете, — обратилась она к Бэзилу на плохом русском, — здесь, на озере, очень широкая лесополоса. Но мы никогда такого не видели. Как получилось, что вы потерялись?
Бэзил молча слушал. Попытался объяснить, но они ничего не поняли. Как и он сам. Через пару часов его отпустили. Он вернулся в квартиру, рухнул в кровать и проспал сутки.
Прошло два дня. Бэзил собрался на озеро, решив, что в озере не обязательно плавать, тем более что для активного плаванья оно вообще не подходит. Можно просто посидеть в воде.
После раздевалки он нашел себе лежак напротив окна. Посидел, полежал и наконец пошел в воду. Для пассивного отдыха лучше всего подошел отгороженный закуток с лечебной грязью. Бэзил сел на скамеечку, спрятавшуюся в коричнево-фиолетовой глубине, — теплая вода, мутная от лечебной грязи, накрыла его плечи — и закрыл глаза.
Резкий удар в голень молнией пролетел по телу. Ноги прокатились по грязи, как с детской горки. Бэзила утянуло под воду. Голову придавило чем-то массивным и тяжелым. Груз не давал высунуться из воды. Грязевые частицы набивались в открытый рот и нос.