Фейяны поспешили завершить работы по оформлению Конституции. Она была подписана королем, утверждена Собранием и приобрела законную силу 13 сентября 1791 года. Выборы, согласно Конституции, были двухстепенными: сначала избирали выборщиков (около 50 тыс. человек), а затем депутатов. Конституция не распространялась на колонии, и рабство там не было отменено.
Возвращение Людовика XVI с семьёй в Париж 25 июня 1791 года после опознания и ареста в Варенне. Художник Ж. Дюплесси-Берто
Во Франции установилась конституционная монархия. Законодательная власть принадлежала однопалатному Законодательному собранию, исполнительная – наследственному монарху и министрам, которых он назначал. Король имел право «задерживающего вето» и мог отклонять одобренные Собранием законы. Страна делилась на 83 департамента, где власть осуществлялась выборными советами и директориями, а в городах и деревнях – специально выбранными муниципалистами.
На основе Конституции 1791 года было избрано Законодательное собрание, которое начало свою работу 1 октября 1791 года. По своему составу оно отличалось от Учредительного собрания. Если в Учредительном собрании его правую часть составляли крайние роялисты и аристократы, то здесь правые были фейянами. Фейяны на первых порах господствовали в Законодательном собрании.
Оппозицию им составляли члены Якобинского клуба. Большинство депутатов-якобинцев принадлежало к сторонникам журналиста и редактора известной в то время газеты «Патриот франсе» Бриссо, и поэтому их называли бриссотинцами, а позднее – жирондистами. Жирондистов представляли торговцы, промышленники и новые землевладельцы, главным образом южных, юго-западных и юго-восточных департаментов, заинтересованных в переустройстве общества.
Если фейяны упорно защищали конституционную монархию, то жирондисты стояли за буржуазную республику.
В Законодательном собрании существовала и группа крайне левых. Она была относительно немногочисленной и ее составляли сторонники Робеспьера. Согласно его предложению, ни один из депутатов Учредительного собрания не мог быть переизбран в Законодательное. Следовательно, сам Робеспьер тоже не входил в его состав. Нередко крайне левые выступали сообща с бриссотинцами против фейянов. Но со временем все явственнее обнаруживались разногласия между ними и жирондистами. Крайне левых стали также называть монтаньярами (или горой) по самым верхним скамьям, занимаемым ими в Законодательном собрании, а позже – в Конвенте.
В целом же Законодательное собрание разочаровало народ.
С начала 1792 года экономическое положение страны резко ухудшилось. Свертывание некоторых отраслей промышленности и падение экспорта породили безработицу. Значительно повысились цены на продовольственные товары. В январе 1792 года в Париже и некоторых других городах на почве нужды и голода произошел ряд крупных выступлений.
Главным вопросом революции являлся аграрный вопрос, но он оставался нерешенным. Поэтому крестьянство открыто выражало свое недовольство.
Напряженность политической обстановки обострялась также тем, что защитники феодально-абсолютистского строя пытались организовать мятеж на юге. Сторонники католицизма почти открыто агитировали народ против новых порядков. Бежавшие из страны аристократы создали в германском городе Кобленце центр контрреволюционной эмиграции.
Правительства держав феодально-абсолютистской Европы тоже готовили вооруженную интервенцию против Франции.
Больше всего Французской революции опасались Австрия и Пруссия. Поэтому в феврале 1792 года в Саксонии между правительствами Австрии и Пруссии был заключен военный союз против революционной Франции. Король и его сторонники стремились к войне, так как видели в ней спасение от революции. Часть фейянов, а также многие члены якобинского клуба были против войны. Жирондисты, наоборот, не имели ничего против войны и рассчитывали на быструю победу.
Сторонники войны победили, и 20 апреля 1792 года Франция объявила войну Австрии. Начались военные действия неудачно для Франции: старая армия была дезорганизована, многие офицеры эмигрировали, а добровольцы были плохо обучены.
Сразу после очередного заседания Законодательного собрания во Франции 20 августа 1792 года собрался национальный Конвент. В Конвент были избраны 749 депутатов от Франции и 34 депутата от колоний. Представителей народа было немногим более 40 человек.
В Конвенте был поставлен вопрос о продовольствии, но он не был решен. Только в Париже принимались какие-то меры к установлению твердых цен на хлеб. 4 мая 1793 года якобинцы добились декрета о максимуме на муку и зерно.
В Конвенте и вне его также решался вопрос о наказании Людовика XVI. Мнения по этому вопросу резко разделились: большинство жирондистов были против казни короля, но монтаньяры, да и другая часть жирондистов стояли за казнь. Вопрос о казни был решен положительно после того, как в ноябре – декабре была обнаружена секретная переписка короля с монархами коалиции, где шла речь о войне против республики.
21 января 1793 года Людовик XVI был казнен. В октябре того же года казнили и королеву – Марию-Антуанетту (1755–1793). Монархия во Франции была свергнута…
Будущая французская королева Мария-Антуанетта была младшей дочерью австрийского императора Франца I. В 1770 году она стала женой дофина Людовика (со временем ставшего королем Людовиком ХVI). Брак был заключен против желания жениха и, по всей видимости, и невесты. Но, в отличие от жениха, у которого был выбор, младшей дочери императора стать королевой было не так много шансов, и поэтому молодая жена быстрее смирилась со своим новым статусом.
Казнь Людовика XVI. Гравюра XVIII в.
К тому же сей статус давал возможности не сопоставимые с положением младшей дочери, в которой родители видели прежде всего ребенка. Здесь же – взрослая дама, жена наследника престола, в скором времени – и королева: весь мир был у ее очаровательных ножек и крутился для ее развлечения и удовольствий.
Эти удовольствия иногда переходили разумную грань отнюдь не аскетических французских двора и общества, и тогда разражались скандалы, бросавшие на престол тень, а падавшие густейшей вуалью на репутацию Ее Величества, а косвенно – и короля. К тому же общество уже было подготовлено к определенной оценке подобных действий и проступков, так что каждое лыко с большим удовольствием и надлежащим тщанием ставилось в нужную строку.
Самым из известных и с удовольствием тиражируемым до бесконечности всеми силами и средствами, скажем так, недоразумений, в которое попала Мария-Антуанетта, было знаменитое «дело с ожерельем королевы», в котором многие в дальнейшем с охотой увидят чуть ли не судьбоносное событие, во многом способствовавшее падению королевской власти.
Дело началось еще при Людовике ХV, когда несколько известных парижских ювелиров изготовили для графини Дюбарри по заказу короля драгоценное ожерелье. Заказ только был исполнен, как заказчика не стало – и ожерелье, казалось известное уже всему высшему свету, осталось в сейфе ювелиров. Сменился король, его королева, зная об этом ювелирном чуде, уже не могла его себе позволить – хотя и очень-очень хотела. И об этом королевском желании также знали все заинтересованные люди. Включая, естественно, одну из ближайших подруг королевы – графиню Жанну Ламот-Валуа, родственницу королевского семейства через предка – побочного сына короля Генриха II (отсюда – и звонкая фамилия Валуа). И вот через некоторое время графиня появляется у ювелиров и говорит, что Ее Величество все же нашла возможность приобрести искомое украшение, и в качестве плательщика предъявляет одного из самых знатных людей государства – принца и кардинала Рогана (представителя бретонского княжеского рода, потомка древних бретонских королей, в семье которых ходил гордый девиз: «Королем быть не могу, герцогом не желаю: я – Роган»). Роган оплатил первый взнос за ожерелье и написал ряд расписок на остальную сумму.
После чего передал ожерелье графине – для поднесения королеве, у которой он надеялся тем самым добиться максимального расположения и вернуть свою роль при дворе, пошатнувшуюся последнее время в силу ряда обстоятельств. Но особенного приближения к средоточию власти не произошло – и поэтому, когда пришло время выплаты следующей части суммы, ювелиры не получили ничего. Взбешенные, те подали в суд. Принца и графиню арестовали. Роган честно рассказал, как и для чего он покупал это ожерелье, даже рассказав, что получил гарантии своего фавора и дальнейшего финансирования своей покупки от некоей закутанной в плащ женской фигуры, с которой ему во дворце ночью устраивала встречи графиня и которую он считал королевой. Мария-Антуанетта, опрошенная, естественно, приватно, отвергла и участие в подобных встречах, и получение ожерелья. Таким образом все стрелки перевели на графиню. Ее, светскую даму, подругу королевы и саму особу королевской крови, приговорили к сечению плетьми, клеймению и пожизненному заключению (в этом приговоре косвенно видны и слабость короля, и его страх за возможное привлечение к делу супруги, и, вероятно, оставшееся генетическое неприятие Бурбонами предшествующей династии). Ведь всем было ясно, что самой графине ожерелье было не нужно – носить нельзя, продать – даже по частям – нельзя, ставка же слишком высока – репутация, свобода и вся дальнейшая жизнь. Да и Роган, человек светский, вряд ли мог перепутать гаранта своего возвеличивания, даже закутанного в плащ, еще с кем-то. Тем более что покупка обошлась ему в достаточно астрономическую сумму – 1 миллион 600 тысяч ливров – и в этом случае он также ставил на кон свою репутацию. Впрочем, его оправдали. Ожерелье так и не нашли, а графиня вскоре – с помощью королевы – бежала из заключения и перебралась в Лондон, где вскоре умерла, не выдержав потрясений, в возрасте тридцати пяти лет, предварительно опубликовав памфлет против Марии-Антуанетты и высших лиц государства.
Понятно, что здесь интрига более сложная, чем видно при первом рассмотрении. Ведь графине явно давались гарантии безопасности, да и сама она, такое ощущение, не видела никакой опасности в этой интриге, будучи, видимо, уверенной, что королева точно заплатит. Следовательно, кто-то пообещал королеве частичное финансирование покупки, сыграв на ее слабости – привычке исполнения собственных прихотей, так как Роган изначально не собирался оплачивать ожерелье целиком. А потом это обещание было дезавуировано – и королеве пришлось предавать подругу, перед которой она чувствовала себя виноватой, поэтому и помогая ей бежать из тюрьмы, заранее зная, что отныне графиня ее ненавидит и постарается публично с ней расплатиться. Знала, но помогала, наказывая себя за тот страх, поддавшись которому она обрекла подругу на физические и нравственные страдания и сломав ей судьбу. И расплата последовала – памфлет гулял по всей Франции. Кто знает, не планировал ли подобной информационной войны неизвестный, в дальнейшем исчезнувший, спонсор и не она ли была тайной целью всей этой интриги?..