– Я видел, как уезжал молодой Эгль. Судя по тому, с какой скоростью, – можно было подумать, что ему только что подарили земной шар.
Она покраснела до корней волос из-за его заблуждения. Разозлившись на саму себя, оттого что покраснела, она пришла в такое замешательство, что не могла вымолвить ни слова. Он снова взглянул на нее, утвердившись в своем ложном предположении. «Вот как оно вышло», – подумал он.
– Я хотел бы обсудить с тобой кое-что, – сказал он. – Я имею в виду врачебную практику. Я не хочу отвлекать на эту тему твоего отца, но, если он не против, я был бы рад взять эту работу на себя. Полностью, конечно. Он мог бы остаться чисто в качестве консультанта. Что касается денег – это не главное. Для меня подойдет любой вариант.
Она была слишком поражена, чтобы сразу ответить. Лицо его выражало непреклонность, и она подумала: «Вот человек, которого я нестерпимо люблю и которого я также могла бы слушаться».
– Если бы не мы, – запнувшись, сказала она, уязвленная чувством вины, – ты бы все еще был в Эдинбурге, делал себе громкое имя. Это наша вина, моя вина, что ты потерял кресло Уоллеса. И теперь, из милосердия и жалости, ты предлагаешь себя в качестве сельского врача!
– Ты совершенно не права. Вчера они пригласили меня занять это кресло, но я отказался.
Он достал из кармана письмо и протянул ей. Это было официальное предложение возглавить Фонд.
Джин ахнула:
– То есть они знали, почему ты остался здесь. Это… это замечательно!
Он взял у нее письмо и бросил его в огонь.
– Возможно, – спокойно сказал он. – Но это кресло не для меня.
– Дункан! Что ты имеешь в виду?
– Ты говоришь, что эти последние недели разрушили мою жизнь. Это неправда. Напротив, они изменили мою жизнь – показали мне путь, по которому я должен идти. – Он глубоко вздохнул. – С тех пор как я получил квалификацию врача, я, за исключением всего лишь одного месяца здесь, просто блуждал на ощупь в длинном темном туннеле, полный ложных амбиций. Я просто попал… попал в этот механизм – обманув сам себя. Меня, как и других, заставили действовать по шаблону. Твой отец был абсолютно прав, Джин. Зачем мне монографии, пробирки, бюретки, спектроскопы, электрокардиографы, гальванометры и все остальное? О, от них, без сомнения, есть своя польза, хотя все это преувеличено. Но мое место не среди них. Я для этого не подхожу.
Помолчав, он продолжил более спокойно:
– Я хочу исцелять людей, и я знаю, что создан исцелять их. Я хочу приходить к ним и облегчать их страдания, возвращать их в этот мир от врат смерти. Бог дал мне силы для этого. Что касается Страт-Линтона – мне он нравится. Эти скромные люди здесь – они из моего круга. Они привязаны к этому месту. И я люблю жизнь на свежем воздухе. Здесь есть все, чего я хочу.
Глава 71
– То есть, – неуверенно произнесла она, – ты собираешься остаться.
– Да. И кстати, таким образом я оплачу еще один долг. Если я устранюсь, они отдадут руководство не Овертону, а Анне. Да, несмотря на то, что она женщина. Их впечатляют ее возможности. Для Фонда это будет грандиозное событие. И для нее. А здесь, – поколебавшись, добавил он, – здесь я потанцую на твоей свадьбе. Пусть я и клоун, но не премину тебя поздравить. Он хороший парень, Алекс. Когда ты станешь леди Эгль, – попытался он пошутить, – не смей смотреть свысока на сельского доктора.
Он повернулся, чтобы уйти.
– Я никогда не выйду замуж за Алекса Эгля – никогда, никогда! – сказала Джин. Ей хотелось разрыдаться.
Он резко остановился:
– Почему?
Ее ответ – это было единственное, что имело для него значение. Она отвернулась, ничего не видя перед собой:
– Потому что я люблю другого.
На мгновение он замер. Затем медленно, неуверенно шагнул к ней.
– Джин! Ты, случайно… не меня имеешь в виду? – с огромной надеждой в глазах сказал он.
Она порывисто обернулась – по ее щекам текли слезы.
– Я полюбила тебя с первой же минуты, как увидела под дождем.
– Джин! – воскликнул он. – Моя дорогая Джин!
Они оказались в объятиях друг друга.
– Я никогда не думал, что у меня есть шанс, Джин, – пробормотал он. – С тех пор как я нашел себя, только ты была в моем сердце.
Она подняла голову, и он поцеловал ее. Время растворилось, и текли века.
Из комнаты наверху донесся стук, становясь все громче и нетерпеливее.
– Отец, – улыбнувшись, прошептала Джин. – Давай пойдем и скажем ему, сейчас, вместе.
Погожим июньским днем, более года спустя, возле дома доктора из Страт-Линтона началось необычное оживление. На безупречно вымытых окнах появились новые занавески, новенький коврик украсил крыльцо, алая герань – клумбу перед домом, а из самого дома доносился аромат свежеиспеченной сдобы, жареной жирной птицы и пирогов с крыжовником. Время от времени внутри раздавались торопливые шаги.
А снаружи, в палисаднике, на раскладных стульях по обе стороны расчищенной дорожки, откуда можно было держать под прицелом всю деревенскую улицу, сидели двое, при этом чувствуя себя вполне непринужденно. Одним из них был Мердок, в костюме из тонкого сукна, седовласый, но все еще бодрый и радушный. Другой была Марта, мать Дункана, прямая, строгая и чопорная, в своем лучшем черном платье, в шляпке, с зонтиком в руке – ее обычно суровое лицо было спокойным, однако оно едва ли выражало ее нынешнее состояние удовлетворения происходящим.
Глава 72
Марта сидела, обозревая открывающийся приятный глазу вид на горы, вересковые пустоши, реку и близлежащую деревню, – притом с таким смирением, как будто за всю свою жизнь не позволила себе ни одного резкого словца. Наконец она, пытаясь скрыть, что нервничает, проронила:
– Вот я и говорю, для крестин сегодня отличный день.
Старый доктор, находя удовольствие в том, чтобы перечить ей, заметил:
– К вечеру будет дождь.
– Нет, дождя не будет, – возразила она. – Только не на крестинах моего внука.
– Это и правда ваш внук? – делано хохотнул он. – Разве у меня нет никаких прав в этом вопросе? Ребенок – вылитый я.
– Боже упаси! – благочестиво воскликнула она. – Я бы не пожелала такого несчастья ни одному младенцу, не говоря уже о первенце моего собственного сына. Нет, нет, это правильный ребенок. У него цвет глаз как у меня, а нос Стирлинга.
Мердок усмехнулся:
– Не смотрите на меня так сердито, женщина. Я вас не боюсь, как ваш бедный Дункан, от которого вы отреклись на все эти годы.
Ее лицо смягчилось.
– Это долгая история, – сказала она. – Он ослушался меня, вы же знаете.
– Ну разве он не доказал, что был прав?
Она упрямо покачала головой:
– Он мог бы добиться большего, если бы последовал моему совету. Но теперь я готова простить его. Я приняла это решение сегодня утром ради ребенка. Можно ли сделать больше?
– Можно ли сделать больше? – Он чуть не задохнулся от смеха. – Боже, спаси нас! Женщина, вы само великодушие! На месте Дункана я бы указал вам на дверь. А может, когда он узнает, что вы здесь, он так и сделает.
Его добродушное гоготание прекратилось, только когда на дорожке в сюртуке, слишком просторном для его худосочных телес, появился Длинный Том.
Марта сердито посмотрела на неторопливо приближающегося мужа.
– Имей в виду, ты не должен выпивать на крестинах, – строго сказала она. – Ни капли!
Длинный Том с гордостью перебрал пальцами золотую цепочку великолепных новых часов, покоящихся в кармане жилета. Часы эти подарил Дункан, никогда не забывавший о таком же подарке отца перед долгой разлукой.
– Ни глотка крепче воды, – сказал он.
– Только шампанское, – предложил Мердок. – Мы приговорим бутылку на двоих, Том. Оно не сильнее имбирного эля.
Шаги за их спиной остановили дальнейшие прения. На крыльце, улыбаясь, стояла Джин, держа на руках ребенка в длинной белой крестильной рубашке.
– И в самом деле, – с горделивой улыбкой сказала пожилая женщина, – он прекрасный мальчик.
– В этом мы все согласны, – мягко заметил Длинный Том.
– Господи! – воскликнула Джин, посмотрев в сторону улицы. – Вот и гости пожаловали, а Дункана все нет.
Первая пара гостей в субботних костюмах степенно направлялась к дому: провост Дугал и школьный учитель. За ними следовали управляющий, мисс Белл, Маккелви, Рид и священник. Вскоре у крыльца было полно народу.
Провост кашлянул, нарушив неловкое молчание.
– Какой у вас нехороший кашель, хозяин, – профессиональным тоном заметил Мердок. – Я вам кое-что дам против него.
– Не стоит беспокоиться, дорогой, – не задумываясь, ответил провост. – Я собирался попросить лекарство у самого доктора после церемонии.
– Чего-чего? – взревел Мердок, и все радостно рассмеялись. – Где тот доктор, о котором речь? Ему что, не приехать домой на крестины собственного сына?
– Сегодня у него очень длинный обход – до самого начала Страта, – извинилась Джин.
Как раз в этот момент раздался шум подъехавшей машины. Спустя мгновение сельский доктор, сопровождаемый Хэмишем, выбежал на подъездную дорожку; при виде гостей, жены, новорожденного сына глаза его загорелись. Всего один год работы наложил на него свой отпечаток. В обветренном загорелом до бронзового оттенка лице теперь читались строгая доброта и глубокая человечность, а его фигура в грубом твидовом костюме казалась более внушительной, чем прежде.
Он подошел к гостям, улыбнулся им со спокойствием человека, который нашел себя. Он не заметил мать, которая вдруг испуганно спряталась за спинами остальных.
Глава 73
– Извините, что припозднился. В Россдху мне неожиданно пришлось сделать аппендэктомию. – Он взглянул на свою жену. – И меня остановили по дороге домой. Вот… – Он протянул Джин открытую телеграмму.
Она прочитала ее вслух:
Сегодня я мысленно со всеми вами. Ты был прав, чертяка. Поцелуй ребенка от имени пыльной старой тетки. Привет Джин. Прими рукопожатие от замотанного директора Фонда Уоллеса.