cha-chas производили неимоверный шум. И все же среди всей этой веселой гульбы Мюррей невольно отмечал островки угрюмых лиц. Тут и там в серо-серебристой форме попадались люди Риберы, но их было немного, они почти терялись в наплыве огромной толпы.
Роберту нужно было добраться до Гранд-плас, чтобы припарковать машину, и он собирался пешком дойти с Бенчли до дома да Соузы. Однако он не мог подвергать Бенчли опасности среди такого многолюдья. На углу он остановил универсал и сказал:
– Я собираюсь высадить вас здесь. Да Соуза живет всего в нескольких ярдах дальше по улице. Видите вон тот дом со ступенями и крытым портиком?
– Вижу, – кивнула она.
– Подождите меня там – на крыльце. Я должен где-то избавиться от этой махины.
Он помог ей выйти из машины, задержав ее руку в своей на мгновение дольше, чем было необходимо, и заглянул ей в глаза. Поняла ли она? Это было неясно. Мюррей подождал, пока она благополучно доберется до ступенек, а затем снова двинулся в путь. Было почти невозможно найти место для машины, но в конце концов он оставил ее за гаванью, во дворе заброшенной дробилки. Затем он не без сложностей вернулся назад и примерно через двадцать минут добрался до Калле-Майор. Когда он повернул за угол к дому доктора, то чуть не столкнулся с высокой фигурой. Это был да Соуза.
– Вы! – воскликнул Мюррей. – Именно вас я и ищу.
Да Соуза строго посмотрел на Роберта, его темные глаза на желтоватом лице казались мрачными.
– Да, – сказал он. – Я только что вернулся из Гранд-Лимба. – Увы! Мои худшие опасения подтвердились.
– Тогда вам все известно…
– Разумеется. Прошлой ночью я не был до конца уверен. Я не мог в это поверить – и, конечно, не хотел тревожить домочадцев. Но теперь…
– Она смертельно больна.
– Думаете, я этого не понимаю? Друг мой, я знаю этот вид холеры, он такой скоротечный. Боюсь, что она не поправится.
– Но мы должны попробовать все, что можно…
– Так и делается. Все возможное.
Он махнул рукой:
– Заходите ко мне. Передохните минутку, и мы обсудим эту ситуацию… Возможно, Кастро застрял на Марди Гра. Но я найду вам что-нибудь освежающее.
Судя по тому, как да Соуза себя вел, все подозрения Роберта казались абсурдными. Он приехал с обвинениями, полный решимости устроить разборку. Но эта абсолютная открытость да Соузы обезоружила его.
– Хорошо, – сказал Мюррей и, когда они шли по улице, добавил: – Здесь меня ждет медсестра Бенчли…
Вдруг он замолчал. Они были у портика, но Мэри нигде не было видно.
– Сестра Бенчли? – Местный врач с удивлением посмотрел на Мюррея. – Здесь?
– Да, – ответил Роберт, глянув в обоих направлениях улицы. – Я сказал ей подождать, пока я припаркую машину.
– Но… в такое время… не слишком ли это было опрометчиво? – В его голосе прозвучал упрек. Достав из кармана ключ, он вставил его в замок и открыл дверь. – Здесь ее наверняка нет.
Войдя в зал, он крикнул: «Кастро! Кастро!»
Ответа не последовало – отозвалось только эхо пустого дома. Он повернулся к Мюррею:
– Видите, никого нет. Сколько вас не было?
– Почти полчаса.
– Долго же ей пришлось ждать в этом… столпотворении. Если она увидела, что мой дом закрыт, вам не кажется, что она могла пойти искать вас на Гранд-плас?
– Да, – пробормотал Роберт. – Вполне возможно. Я лучше пойду посмотрю.
Когда он повернулся, чтобы идти, да Соуза крикнул:
– Дайте мне знать, пожалуйста, когда найдете ее.
Полный волнения и злости на себя, Мюррей проталкивался локтями сквозь толпу на Гранд-плас, его глаза рыскали повсюду. Он обошел вокруг дома, спустился к гавани, вернулся на центральную площадь – Мэри Бенчли нигде не было. Это был какой-то бедлам. Город, казалось, сошел с ума. Проклиная себя за глупость, в полной растерянности, он вдруг увидел Каллагана, прислонившегося к колонне у кафе «Фонсека», и протиснулся к нему.
– Прибыл поглазеть на это веселье? – поинтересовался Чарли.
– Тут не до шуток, – ответил Мюррей и рассказал ему о случившемся. – Тебе придется мне помочь. Я ни слова не знаю на местном диалекте, а мне нужно пойти в полицию.
– В полицию? Ты это серьезно, приятель? Прямо сейчас они слишком заняты, чтобы заниматься тобой.
– Тогда мы пойдем в офис комиссара и поговорим с кем-нибудь из начальства.
– Нет там сейчас ни одного начальника.
– Но кто-то должен быть, – настаивал Мюррей.
– Остынь, парень, – успокаивающе сказал Чарли. – Я знаю, о чем говорю. В любую минуту все тут может полететь к чертовой бабушке. Ты не найдешь никого, кто бы тебя выслушал. Кроме того, возможно, что ты напрасно гонишь волну. Она просто испугалась или устала ждать и отправилась домой.
Роберт напряженно посмотрел на Чарли. Хотя он сомневался, что Мэри вернется одна, это показалось ему проблеском надежды:
– Ты можешь позвонить и выяснить?
– Конечно, постараюсь.
Каллаган вошел в отель и довольно скоро вернулся.
– Нет, – сказал он, – линия все еще отключена. Почему бы тебе не поехать и не удостовериться самому?
Мысль о неблизкой поездке в Гранд-Лимб, в то время как Мэри Бенчли могла быть все еще в Рейн-Мари, показалась ему нелепой.
– Нет, Чарли, – покачал он головой, – я должен продолжать поиски.
– Хорошо, тогда я с тобой.
И они вдвоем вклинились в толпу.
В семь часов, усталый и совершенно опустошенный, Мюррей вернулся в Гранд-Лимб. Первой, кого он увидел, войдя в дом, была Натали, она сидела в большом зале. Он сделал резкий вдох:
– Сестра Бенчли не вернулась?
Натали подняла голову. Он увидел, что она плакала.
– Нет, – сказала она. – Разве она не с вами? – Она помолчала. – Доктор да Соуза только что был здесь. Он задал тот же вопрос.
У Роберта упало сердце. Весь этот день, пока они с Каллаганом тщетно прочесывали город, его грела надежда, что Мэри, возможно, вернулась.
– Где ваш отец?
– Наверху с мадам. Вы знаете, что с ней?
– Да, знаю, – сказал он.
Мюррей медленно поднялся по лестнице. У двери мадам остановился, тихо постучал и вошел. В комнате, освещенной единственной лампой с абажуром и пропитанной едким запахом фенола, его взгляд инстинктивно остановился на неподвижно лежащей больной. Он читал о разрушительном действии скоротечной холеры, которая может убить в течение каких-то шести часов. Но, по правде сказать, он едва узнал мадам, хотя был готов к ужасным переменам в ней. Едва ли она могла дожить до утра.
Теперь возле нее дежурили две сестры милосердия. Вдвоем они стояли поодаль, а у кровати, держа руку жены, сидел Дефрис. Он вскинул на Мюррея глаза, когда тот подошел к другой стороне кровати, чтобы приложить пальцы к запястью мадам. Ее пульс почти не ощущался, она была бледной и какой-то сморщенной. Роберт постоял там мгновение, затем, когда он повернулся и направился к двери, Александр тяжело поднялся и вышел вместе с ним. Жестом он пригласил Мюррея следовать за ним. Они вошли в маленькую комнату в конце коридора, которую он использовал как свой кабинет. Александр сел. После долгой паузы он сказал:
– Нелегко вот так покидать сей мир.
– Особенно такой красивой женщине, как мадам.
– Да кому угодно, – резко ответил он. Затем более спокойно добавил: – Доктор, тебе ведь известно, какие у нас сейчас проблемы на острове. И все же, притом что моя жена умирает, а в моем доме полный кавардак, ты, не посоветовавшись со мной, мчишься в Рейн-Мари и самым глупым образом теряешь чудесную Бенчли, что совсем не достойно тебя.
– Я сожалею, – пробормотал Роберт. – Я хотел как лучше. Пусть я виноват, но все равно надо что-то делать…
– Конечно, что-то надо делать, и именно тебе.
– Я везде ее искал.
– Ты искал везде, кроме одного очевидного места.
– То есть?
Выражение лица Александра смягчилось.
– Мой добрый друг, ты знаешь, как я к тебе отношусь, но где твои мозги? Ты так еще и не понял, не оценил чудесную Бенчли. Она не только прошла бы ради тебя сквозь огонь и воду, но и не посмела бы тебя ослушаться. Ты сказал ей ждать у дома да Соузы. И, клянусь Богом, она там тебя и ждала… Но хватит, Боб, на сегодня хватит. У меня и так по горло проблем. Вернемся к этому завтра. До тех пор ничего не произойдет. На самом деле, если моя информация верна, до третьего дня Марди Гра никаких неприятностей не ожидается. Так что настройся на добрые вести. Я уверен, что с малышкой Бенчли все обойдется.
Он махнул рукой, давая знать, что Мюррей свободен, и с какой-то обреченностью начал переворачивать страницы книги, лежавшей перед ним на столе.
Когда Роберт выходил из комнаты, Александр бросил ему вдогонку:
– Боб, никогда не люби женщину только потому, что она красивая. Это самая большая иллюзия в жизни.
Он больше не проронил ни слова, и главное, что он мог бы сказать, осталось непроизнесенным.
Мюррей был озадачен загадочными советами Дефриса. Легко было советовать подождать до завтра. Но он не мог ждать – он должен был что-то предпринять. И все же по крайней мере короткий отдых был ему необходим. После этого в голове должно было проясниться.
Он пошел в свою комнату и рухнул на кровать. Он дал себе час сна. Продолжая думать о Мэри, он закрыл глаза.
Как долго он спал, он так и не понял, но сон, если это был сон, оказался четким и ярким. Перед ним как бы на внутреннем экране постепенно сфокусировался дом да Соузы, залитый солнечным светом. Затем он увидел в толпе приближающегося да Соузу. Он знал, что это было повторение реальной сцены, и заметил то, чего не замечал раньше: на местном докторе не было шляпы. Так, с непокрытой головой, да Соуза и разговаривал с ним. Его поведение, впрочем, не вызывало никаких подозрений, когда он достал из кармана ключ и вставил его в дверной замок. А затем, совершенно неожиданно, в изображении что-то нарушилось. Он не повернул ключ в замке. Вместо этого он повернул дверную ручку. Значит, ему не нужен был ключ. Дверь не была заперта.
Хотя, конечно, такая мелочь необязательно что-то значила. Да Соуза вполне мог посчитать, что дверь заперта. Его слуга мог оставить ее открытой. Спокойствие, с которым он вошел в холл, крикнув своего слугу: «Кастро! Кастро!», даже его улыбка однозначно подтверждали его bona fides