я цель зенитным орудиям. Теперь эти световые указатели страшили врага ничуть не меньше, чем спитфайры, пилоты которых научились быстро перехватывать немецкие самолеты. И все же напряжение, не отпускавшее город последние месяцы, начало сказываться на людях. Дежурные, спасатели и пожарные ночевали на своих постах, готовые в любую секунду вскочить по тревоге. Часто им приходилось спать в сырых помещениях на раскладушках или жестких топчанах. Грязь, темнота, дождь, ветер, холод – с этим же сталкивались и многие жители Лондона, проводя долгие часы в земляных убежищах Андерсона, установленных на заднем дворе или в палисаднике. И тем не менее посты служб гражданской обороны становились местом, где царила атмосфера дружеского тепла, веселья и особой близости, которая возникает, когда люди подвергаются общей опасности. Среди волонтеров было немало художников, они использовали свой талант, чтобы украсить унылые казенные помещения: Тер Ли Эллиотт, Ганс Тисдалл, Норма Булл, Эллиот Ходжкин, Джо Окман – вот далеко не полный список имен. Особенно славился один из постов, расписанный Адрианом Дейнтри. Жаль, что в пунктах первой медицинской помощи роспись на стенах была запрещена, так как это считалось нарушением правил гигиены. В палатах стояли походные складные кровати, возле каждой – небольшой коврик. Полы вымыты до блеска – вне зависимости от количества поступивших раненых чистота должна быть идеальной. Наши белоснежные форменные фартуки всегда были накрахмалены до хруста, как и муслиновые косынки, завязанные на затылке бантиком-бабочкой. Иногда к нам являлся какой-нибудь важный посетитель – познакомиться с работой пункта первой медицинской помощи. Перед приходом гостя старшая сестра устраивала нам настоящий смотр! Нас также довольно часто навещали в диспетчерской ратуши – посмотреть, как мы принимаем сообщения от дежурных и передаем их в соответствующие службы.
Теперь, когда «Блиц» стал частью нашей жизни, нам приходилось постоянно быть начеку. Самая тяжелая ноша легла на плечи тех волонтеров, кто продолжал днем ходить на работу, а вечером заступал на пост. Ведь никто не предполагал поначалу, что налеты будут происходить каждую ночь. Среди таких людей следует упомянуть нашего дежурного – мистера Грэма Керри, который совершал долгие ночные обходы своей территории, ежесекундно рискуя жизнью, или Нони Иредейл Смит, чья работа заключалась в том, чтобы поддерживать порядок на набережной Темзы, – ничто не должно помешать спешащим на вызов спасателям и машинам скорой быстро добраться до места.
Мы с миссис Фрит часто угощали нашим знаменитым супом спасателей, которые всё еще занимались разбором завалов на Шоуфилд-стрит, на Мэйнор-стрит и на Флад-стрит. Они парковались как раз напротив нашего дома и любили заглядывать к нам. Именно они прозвали Вики Мисс Гитлер, из-за того что в газетах и журналах стали появляться карикатуры, на которых Гитлера изображали в виде таксы. Миссис Фрит была возмущена этой оскорбительной кличкой и пригрозила мужчинам, что еды они больше не получат. В свою очередь, у каждого из наших гостей также были забавные прозвища – Крушитель, Громила, Забивала. Они кричали всякий раз, когда мы с Вики проходили мимо: «Привет, Мисс Гитлер. Как там поживает Адольф?» И подшучивали надо мной, обещая в случае чего откопать из-под завала не только меня, но и Мисс Гитлер тоже, потому что она не боится бомбежек.
Повсеместно распространился обычай обращаться друг к другу по имени, без фамилий и титулов. Ричард сказал, что даже в министерстве новая практика вошла в моду. Он считал, что это затрудняет работу, поскольку, читая протоколы заседаний, порой трудно понять, какое должностное лицо имеется в виду под именем «Джордж» или «Дик». У нас на постах первой медицинской помощи и в отрядах гражданской обороны все называли коллег по именам. Это создавало ощущение равенства среди людей, принадлежавших к различным социальным слоям общества, которые работали бок о бок ради общего дела. Никто не чувствовал себя выше или ниже другого, каждый был важен на своем месте.
Глава шестая
Тем временем беды Катрин не закончились. Не прошло и недели после выписки, как у нее опять поднялась температура. В течение нескольких дней я ухаживала за больной. Но жар не спадал, ей становилось хуже, и ничего не оставалось делать, как снова отправить ее в больницу. К счастью, врачам удалось найти свободную койку для молодой матери, однако принять Франческу – так Катрин назвала ребенка – они не могли. Поэтому мне пришлось взять девочку к себе. Когда Ричард вернулся вечером из министерства, он был несколько удивлен, обнаружив в гостиной младенца, лежащего в корзине для белья. Муж не имел ничего против неожиданной гостьи, отметив лишь, что появление ребенка в нашей семье выглядит несколько преждевременным и что среди соседей поползут кривотолки!
Франческа оказалась чудесной малышкой, она безмятежно посапывала в своей корзинке ночь напролет, пока я или миссис Фрит не будили ее для утреннего кормления. Если кто и лежал не смыкая глаз, так это я, думая, что каждая новая бомба может оказаться последней для всех нас. Глядя на стоящую возле моей кровати корзину с младенцем, я начинала понимать, что чувствует мать, охваченная тревогой за свое дитя. Все вокруг в один голос твердили, что Франческа необычайно красивый и спокойный ребенок. Кэтлин и Энн обожали малышку, а миссис Фрит и вовсе души в ней не чаяла. Что касается Мисс Гитлер – она испытывала смешанные чувства. Собака не отходила от корзинки, охраняя младенца, но стоило мне взять Франческу на руки, как у Вики делался обиженный вид и она показывала мне, как сильно ревнует.
Отношение Катрин к новорожденной дочери трудно было понять. Правда, она еще не до конца оправилась после болезни и плохо себя чувствовала. В каком-то смысле ее можно было назвать даже образцовой матерью: Катрин зорко следила за тем, чтобы Франческа была чистой, опрятной и накормленной, педантично выполняя свои материнские обязанности, но в ее заботе не хватало подлинного тепла. По собственному признанию молодой женщины, она не испытывала любви к ребенку, хотя, вернувшись из больницы во второй раз, Катрин стала заметно спокойнее. И снова возник вопрос с ночевками в бомбоубежище. Катрин уверяла, что готова остаться дома, но бельгийские женщины настаивали, чтобы она шла вместе с ними. Итак, каждый вечер Катрин и Франческа отправлялись в убежище. Девочку укладывали в корзину для белья, а кто-нибудь из ребят постарше охотно помогал нести ее, придерживая за одну ручку.
Хильда Рид, дежурная по бомбоубежищу, сказала мне, что начали поступать жалобы: людям не нравилось присутствие новорожденного, ребенок мешал своим плачем, а они и так плохо спали. Некоторые вели себя крайне агрессивно.
Но Хильда была непреклонна: до тех пор, пока не найдется иное решение проблемы, ребенок останется в убежище. Бельгийское правительство собиралось открыть специальный приют для беременных и женщин с маленькими детьми. Катрин хотела отправить туда Франческу, но сама не желала перебираться в приют. Многие ужасались из-за того, что такая малышка вынуждена ночевать в холодном сыром бомбоубежище, да еще зимой. Несмотря на все передряги, выпавшие на долю Катрин, Франческа родилась на удивление здоровым ребенком. И все же ей, как и тысячам других детей, в Лондоне было не место. Мне не раз приходилось наблюдать в бомбоубежищах за матерями, которые устраивают своих малышей на раскладушках, дают им зубную щетку и кружку с водой, вытирают руки полотенцем, причесывают, укутывают одеялом и подкладывают любимую плюшевую игрушку. И дети спокойно засыпали, как если бы лежали дома в своих кроватках. Сердце наполнялось трепетом при виде этих мирных сцен. Бельгийские и французские дети быстро привыкли к жизни в походных условиях. Однако их матери не уставали возмущаться, что Франческу, такую крошку, таскают в бомбоубежище.
Однажды Катрин явилась ко мне вся в слезах. По ее словам, она знала истинную причину, по которой их с Франческой не желают видеть в бомбоубежище. Это все потому, что девочка незаконнорожденная и те женщины считают, что такому ребенку не место рядом с их детьми. Мне эти домыслы казались нелепыми, но для Катрин все это имело смысл. Я видела, что она чувствует себя глубоко несчастной. Иногда я задавалась вопросом, скучает ли Катрин по своему жениху и беспокоится ли о его судьбе. Но молодая женщина заявила, что он ее больше не интересует. Все, чего она хочет, – поскорее поступить в одно из подразделений Женской добровольческой службы. Среди моих подопечных было несколько бельгийских и французских девушек, которые родились в Британии во время Первой мировой войны, когда их матери прибыли сюда в качестве беженцев. Трое из них поступили в Женский территориальный корпус. Катрин намеревалась сделать то же. Она испытывала благодарность к стране, некогда приютившей ее мать, а теперь их с дочерью. Катрин мечтала научиться прыгать с парашютом, обращаться с оружием и делать другие опасные вещи, которые делают солдаты. Отчасти это желание объяснялось ненавистью к фашистам, убившим многих ее соотечественников, в том числе Матильду. Катрин до сих пор не могла забыть школьную подругу, обезглавленное тело которой осталось лежать в придорожной канаве.
Благодаря стараниям одного из членов правительства Бельгии, перебравшегося в Лондон, Катрин и малышку собирались отправить в приют для матерей с маленькими детьми. Приют находился в сельской местности в глубине страны. Нам сказали, что живущие там женщины также обязаны помогать в работе приюта. Катрин эта идея не казалась заманчивой. Она не хотела покидать столицу, утверждая, что ей нравится жить в Лондоне.
Сюзанна считала, что Франческу пора крестить. Из-за болезни Катрин церемония откладывалась. Наконец время пришло. Сюзанна взяла хлопоты на себя, она договорилась со знакомым священником католической церкви, которую посещали большинство французских и бельгийских беженцев. Здание церкви пострадало от бомбежки, но дыру в крыше залатали гудроном, и службы продолжились. Нам хотелось сделать для Франчески крестильный наряд, но найти муслин и кружева оказалось непросто. Тогда миссис Фрит взяла одну из москитных сеток, которые я когда-то привезла из Индии, хорошенько выстирала ее, а Катрин сшила из сетки красивую белую рубашечку. День, на который была назначена церемония, выдался холодным и пасмурным, в результате Франческа отправилась на крещение, завернутая в мою белую меховую накидку. Надо признать, малышка в ней выглядела великолепно. Крестным был молодой человек из бельгийской общины, а я стала крестной матерью Франчески. Мы собрались вокруг купели, включая Сюзанну и мадам Р. с детьми, и отвечали на положенные обрядом вопросы священника, обещая воспитывать девочку в вере и любви. А затем всей компанией отправились ко мне в студию, где нас ждало праздничное угощение. Миссис Фрит приготовила торт с шоколадной глазурью и украсила комнату белыми цветами. Мисс Гитлер также получила нарядную белую ленточку на шею. Она расхаживала среди гостей, привлекая ничуть не меньше внимания, чем виновница торжества, которая вела себя б