Пока мы говорили с Кэтлин, Энн сама подошла к телефону. Судя по неуверенному голосу, ее одолевали сомнения: на верхнем этаже шум был нестерпимым, а осколки снарядов при таком сильном артобстреле вполне могли пробить крышу. Но тут в дело вмешался Сесил, решительно забрав трубку из рук жены.
– Будьте милосердны, – со смехом сказал он, – наш медовый месяц еще не закончился. У меня осталось целых два дня отпуска.
– Можете занять нашу постель, – предложила я. – Только спускайтесь, пожалуйста. Ричард говорит, над нами целые полчища самолетов. Приходите, хотя бы ненадолго.
– Обязательно придем, – шутливо заметил он, – как только пол провалится – сразу будем у вас.
Такой ужасающей ночи мы давно не видели. Бомбы сыпались проливным дождем, а в промежутках между взрывами был слышен рев двигателей и непрекращающиеся пулеметные очереди – истребители Королевских ВВС преследовали вражеские самолеты. Небо озаряли яркие вспышки ракет и острые лучи прожекторов. Зрелище было величественным и страшным! Вдалеке мы заметили зарево пожаров, самый сильный полыхал в районе вокзала Виктория, и, похоже, огонь расползался дальше по городу. Позади нас также подымалась стена багрового пламени, но гораздо ближе – горело в районе Бертон-Корт. Дежурный на велосипеде промчался мимо нашего дома, а вскоре мы услышали, как взревели моторы – машины вспомогательной пожарной части, расположенной ниже по улице в доме № 21, готовились к выезду. Мы с Ричардом внимательно следили, не прилетит ли зажигалка, угрожая нам новым пожаром. Около половины двенадцатого все же решили отойти от окна и сесть немного почитать. Спать не хотелось, да и трудно было бы уснуть в таком хаосе. Вдруг с улицы донесся крик дежурного: «Свет! Свет!» Ричард подумал, не сдвинулись ли светомаскировочные шторы на окнах у меня в мастерской. «Я сбегаю посмотрю!» – сказал он.
Едва Ричард ушел, как погас свет. Наступила странная тишина – мертвое, гнетущее безмолвие; по спине у меня поползли мурашки. А затем раздался звук – долгий, тянущийся звук, словно кто-то медленно разрывал лист бумаги. Я не знала, что это было, но меня охватил ужас. «Спускайся! – закричала я Ричарду. – Скорее вниз!» Но прежде чем я успела услышать шаги мужа на лестнице, мир вокруг меня начал рушится. Все падало, вещи сыпались и сыпались, отовсюду слышались звуки ударов, я тонула в нескончаемом грохоте. Я ничком бросилась к кровати, подмяв под себя Вики, пытаясь таким образом сохранить ее и будущего ребенка. Мир продолжал разваливаться на куски, обломки летели и летели – казалось, это длилось целую вечность, – а я лежала, уткнувшись лицом в толстое пуховое одеяло, чувствуя, как сверху на меня наваливается какая-то гигантская масса. Я не знала, что это, но едва могла дышать.
Наконец наступило затишье. Я с трудом приподняла голову и стряхнула с себя тяжелые обломки штукатурки. Мою шею обвивала теплая рука. На мгновение я решила, что Ричард добрался до кровати и теперь держит меня. Но когда я медленно повернула шею, то увидела, что это женская рука, на безымянном пальце были надеты два кольца. Конечность торчала из липкого кровавого месива. Я быстро повела плечом и стряхнула ее. Вики, которая до этого момента вела себя тихо – так тихо, что можно было подумать, что собака мертва, – почуяла запах крови и начала тревожно повизгивать. «Ричард! Ричард!» – закричала я. К моему удивлению, он мгновенно откликнулся. Голос звучал из темноты совсем рядом.
– Ты где? – снова крикнула я.
Послышался шорох – снова что-то упало.
– У подножия лестницы, – ответил Ричард.
– Стой там, не двигайся! – предупредила я и опять зарылась лицом в одеяло. Вновь посыпались куски штукатурки и какие-то предметы.
Наконец все стихло. Я осторожно подняла голову и увидела ночное небо, расчерченное лучами прожекторов. Находившиеся над нами три этажа исчезли.
– Нас разбомбили, – только и могла выдохнуть я.
«Из миллиона жилых домов бомба попадает только в один».
Меня охватило естественное чувство – ярость.
Кругом висела кромешная тьма. Начинать двигаться, не зная обстановки, было опасно.
– Зажги спичку, – сказала я Ричарду.
– А что насчет газа? Вдруг утечка?
– Я пока не чувствую запаха. Давай быстрее.
Ричард зажег одну за другой несколько спичек. Стало понятно – муж находится у входа в комнату, также я успела рассмотреть, что потолка надо мной нет. Переднюю часть гостиной снесло, но ближайшая ко мне стена – та самая железобетонная – устояла, как и вторая стена холла. Зато в пляшущем свете зажженной спички я увидела нечто гораздо более страшное, чем оторванная женская рука – ее уже не было рядом, при втором обрушении руку засыпало обломками, – легкие потолочные рейки и куски штукатурки, часть которых упала на меня, не причинив вреда, висели на развороченной каменной кладке. Если я двинусь, огромные глыбы могут обвалиться.
– Не подходи ближе, – крикнула я Ричарду.
– Сиди тихо, не шевелись, – крикнул он в ответ. – Попробуем выбраться отсюда. Дверь перекосило.
Пока Ричард зажигал спички, я наметила самый безопасный путь ко входу. Когда он начал открывать покореженную дверь, я стала осторожно пробираться через завалы. Задача оказалась не из легких, поскольку мое тело утратило привычную гибкость и движения сделались неуклюжими. Лавировать среди обломков было рискованно, к тому же на руках у меня сидела Вики. В какой-то момент я подумала, не позволить ли собаке самой отыскать дорогу. Если бы Вики не вела себя так тихо, мне пришлось бы отпустить ее, потому что единственной моей заботой в тот момент было спасение ребенка. Младенец, который до сих пор представлялся туманным образом из будущего, вдруг стал невероятно реальным, и я не могла думать ни о чем другом, кроме его благополучия. Я снова и снова звала на помощь: если бы только спасатели услышали нас! Как обещал в свое время Уолли Капон: «Если тебе случится застрять под руинами, мы в два счета тебя вытащим», они бы вытащили нас в два счета, и мне не пришлось бы сейчас проделывать этот полный опасностей путь. Но снаружи не доносилось ни звука.
Я никогда не отличалась храбростью. Поэтому, если приходится делать что-то опасное, я могу сделать это только с наскока, без долгих раздумий. Помню, в детстве, когда мы жили в Девоншире, отец часто брал нас с собой на рыбалку. По дороге нам попадалось несколько глубоких ручьев. Ствол дерева, перекинутый с одного берега на другой, служил мостом, причем он даже не был обтесан – идти по такому довольно рискованно. Отец всегда шел прямиком, не глядя по сторонам. Он говорил – это единственный способ преодолеть препятствие. Иногда у меня не получалось перебраться сразу, тогда отец просто оставлял меня стоять на другом берегу. Я стояла до тех пор, пока не находила в себе силы пройти по бревну.
Бомбежка продолжалась, гремели все новые и новые взрывы, при каждом новом сотрясении в нашем полуразрушенном доме что-то падало. Если мы не выберемся в ближайшие минуты, эти нависающие над головой каменные глыбы обрушатся и придавят нас. «Помогите! Помогите!» – закричала я. Ричард подхватил мой крик. Звуки отдавались во тьме гулким эхом. А затем мы услышали далекий женский голос: «Они уже едут! Скоро будут здесь!» Голос стих. Мы не знали, был ли он обращен к нам. Судя по свисту бомб и непрекращающимся разрывам снарядов, работы у спасателей было по горло.
– Мне удалось немного приоткрыть дверь, – сказал Ричард. – Хватит, чтобы протиснуться.
– Хорошо, – откликнулась я. – Только спички больше не зажигай. Я чувствую запах газа.
Мы переговаривались в сплошном мраке, не видя друг друга.
– Сейчас попытаюсь добраться до двери, – сказала я.
Я хорошо помнила, как учил меня Таппер: «Сначала осторожно простучи поверхность, нет ли там полости». А также другое его предупреждение: «И никуда не лезь, ни на какие возвышения, потому что все это может обвалиться под тобой». Я двигалась как можно аккуратнее под обломками деревянных реек, болтавшихся на развороченных потолочных балках, – и то и другое на долю секунды выхватил из темноты огонек спички. Было два кошмарных момента, когда я задевала плечом какие-то предметы. Раздавался скрежет и звук падения. Я переставала дышать, а затем продолжала путь, замирая от ужаса. Казалось, это длилось целую вечность. А потом я вдруг очутилась возле двери, Ричард подхватил меня и прижал к себе. Так мы стояли несколько секунд, цепляясь друг за друга.
– Энн мертва, – сказала я. – Там, возле стены, я видела ее руку.
– Боюсь, они все погибли, – ответил Ричард. – Верхних этажей больше нет. Как думаешь, ты сможешь пролезть через дверь?
Нам предстояло пробраться сквозь узкую щель. Но я умоляла Ричарда больше не расширять ее, опасаясь новых обрушений. Под аркой, куда мы вылезли, все было засыпано толстым слоем битого стекла. Как ни старалась я ступать в безопасное место, осколки больно резали ноги. Позади арки возвышалась огромная серая масса – все, что осталось от квартиры Маршманов, – груда кирпича и щебня. Я бросилась к этому страшному кургану с отчаянным воплем: «Кэтлин! Кэтлин! Сесил! Сесил!» Но ответом мне было гробовое молчание.
Квартира, расположенная над хозяйским гаражом, тоже была повреждена. Однако шофер и его семья не пострадали: они откликнулись на мой зов, но сказали, что дверь завалило и самим им не выбраться.
– Нам тоже не пройти к вам! – крикнула я. – Дом полностью разрушен! Ждем спасателей.
Но на этот мой крик ответа не последовало, как и на дальнейшие призывы. Мы пробрались через груды битого кирпича и стекла и вышли на Ройял-Хоспитал-роуд. Но и здесь было полно осколков и щебня – горы поднимались на несколько футов в высоту, а чуть дальше, в районе Парадиз-Уок, полыхал пожар. Небо, озаренное кровавыми отблесками, напоминало изображение адского пламени на картинах Блейка[93].
Посреди улицы на куче щебня восседал Пер Гюнт. Пес устроился ровно на том месте, откуда несколько часов назад его прогнал полицейский. Завидев Вики, которую я несла на руках, терьер бросился к нам с радостным визгом: он весь день дожидался встречи со своей подругой, просидел здесь все время, пока на город сыпались бомбы, и теперь точно не собирался отступать.