Сам Гамелен уединился в подвале Венсеннского дворца, куда не проникал дневной свет. Как ни удивительно, но командный пункт главнокомандующего не имел узла радиосвязи. Он не мог ни получать непосредственную информацию от передовых частей, от армий, ни общаться с ними. «В том эшелоне, где я находился,— писал позже Гамелен,— что мы могли бы делать с антенной радиотелефонной службы?.. У нас была, между прочим, связь в главном штабе в 35 километрах от Венсенна, но мы избегали ею пользоваться, чтобы не раскрыть себя»[233].
Таким образом, главнокомандующий должен был довольствоваться короткой, изредка поступавшей информацией, передававшейся по усмотрению командующего Северо-Восточным фронтом, которая, по мере того как положение ухудшалось, становилась все более обрывочной. В своем подземном командном пункте, настоящей «подводной лодке без перископа», по выражению одного из очевидцев, он не оказывал никакого непосредственного воздействия на сражения.
Политика попустительства агрессору обусловила накануне 1939 г. военную неготовность Англии и Франции. Это было еще одним козырем в пользу оборонительной стратегии. Когда оба правительства, предвидя весной 1939 г. неизбежность конфликта с Германией, приступили к согласованию будущих военных усилий, то в определении совместной генеральной стратегической линии они исходили только из принципа обороны.
Французское верховное командование отмобилизовало к апрелю 1940 г. 113 дивизий и развернуло вооруженные силы на четырех театрах: против Германии — Северо-Восточный фронт под командованием генерала Жоржа — 92 французские дивизии, кроме того, 10 английских, 1 польская; всего 103 дивизии; против Италии - Юго-Восточный фронт, возглавляемый генералом Орли, 7 дивизий; Североафриканский фронт во главе с генералом Ногесом — 8 дивизий; Ближневосточный (генерал Вейган) — 3 дивизии. Кроме того, в Норвегии под командованием генерала Одэ оставалось 3 дивизии. В соответствии с таким развертыванием сил распределялись людские ресурсы французской армии[234].
Главным театром считался Северо-Восточный, включавший основную массу французских войск. В числе 92 французских дивизий, входивших в его состав, имелось 72 пехотные (в том числе 34 кадровые, 22 — серии «А» и 16 — серии «Б»), 3 крепостных, 8 кавалерийских, кроме того, 3 легкие механизированные, 3 моторизованные и 3 бронедивизии.
Процесс планирования военных действий на театре войны против Германии — Северо-Восточном — целиком отражал все рассмотренные нами выше политические и военно-стратегические тенденции и взгляды.
Оценивая возможные действия немцев против Северо-Восточного фронта, раскинувшего свои силы от Швейцарии до границы с Бельгией, французское командование считало, что, вероятнее всего, враг нанесет удар своими главными силами, как и в 1914 г., через Бельгию и Голландию для последующего вторжения во Францию с севера. Вспомогательные удары германской армии ожидались против линии Мажино и через территорию Швейцарии. В соответствии с подобными прогнозами для парирования этих ударов войска Северо-Восточного фронта разделялись на три группы армий.
1-я группа армий (2, 9, 1, английская и 7-я армии) под командованием генерала Бийотта численностью в 41 дивизию (в том числе 10 английских и 1 польская) развертывалась от южной границы с Люксембургом до побережья Северного моря в районе Дюнкерка.
2-я группа армий (3, 4 и 5-я армии) во главе с генералом Претла, имевшая 28 дивизий, занимала фронт вдоль линии Мажино до районов южнее Страсбурга.
3-я группа армий (8-я и 6-я армии) генерала Бессона в составе 10 дивизий развертывалась также за линией Мажино и в районе швейцарской границы.
Резервы ставки главнокомандующего силой в 24 дивизии распределялись на широком фронте. Они почти равномерно нацеливались для поддержки каждой из групп армий: для 1-й группы армий — 11 дивизий, для 2-й — 9 дивизий (так называемые «центральные резервы»), для 3-й — 4 дивизии.
Фактически резервы, которые ориентировались на 1-ю и 3-ю группы армий, включались в состав этих групп. Поэтому главное командование реально могло располагать лишь очень слабым резервом в 9 дивизий.
Поскольку главный удар немцев ожидался через Голландию и Центральную Бельгию, основной процесс оперативно-стратегического планирования сводился главным образом к определению действий на северном участке фронта, то есть характера действий 1-й группы армий.
Французский Генеральный штаб твердо верил в неприступность линии Мажино и поэтому был относительно спокоен за участок фронта от Швейцарии до южной границы Люксембурга. Он был убежден в труднопроходимости Арденнских гор. Самые компетентные, самые непререкаемые французские военные авторитеты признавали их непригодными для наступления бронетанковых и моторизованных войск. Оставались уязвимыми Центральная Бельгия и Южная Голландия, поэтому вся проблема оборонительного стратегического планирования постепенно свелась к решению вопросов, на какой рубеж в Бельгии выдвинуть северную группировку франко-английских армий и когда это сделать — до начала германского вторжения в Бельгию или после.
Вступление в Бельгию имело для французского и английского руководства особенно глубокий смысл. В Париже и особенно в Лондоне опасались, что немцы, если их не опередить, быстро захватят Бельгию и Голландию и создадут там авиационные базы для ударов по Англии и по северофранцузским промышленным районам, лишенным достаточной противовоздушной защиты. Захват портов этих стран намного усилил бы германские позиции в Атлантике, поставил бы под угрозу английский и французский флоты и увеличил бы опасность вторжения в Англию по морю и воздуху. Удержать бельгийское побережье значило, особенно для Англии, сохранить позиции в Атлантике, обеспечить связь с континентом и отдалить к востоку линию обороны. Вступление в Бельгию во многом ослабляло бы франко-бельгийские и англо-бельгийские противоречия и решительно перетягивало бы ее на сторону союзников. Оно вынуждало развитую бельгийскую экономику работать также на французские и английские военные нужды. Немалое место в расчетах французского и английского генеральных штабов занимали бельгийская и голландская армии с их 30 дивизия ми, выдвинутыми к востоку. Нельзя было потерять эти боеспособные армии и не соединиться с ними до того момента, когда они вступят в сражение своими главными силами. С другой стороны, представлялось чрезвычайно выгодным использовать хотя бы часть бельгийских сил в качестве выдвинутого вперед эшелона прикрытия, который встретит и примет на себя первый немецкий удар, прикроет выдвижение и развертывание французских и английских армий.
Кроме того, вступление в Бельгию сулило французскому и английскому командованиям возможность вести оборону на значительно более коротком фронте, создаваемом как за счет уменьшения протяженности общей линии обороны, так и за счет передачи некоторой части, этой линии бельгийской армии после ее отхода с передовых позиций. Наконец, выдвижение линии обороны к северу позволяло отдалить фронт от жизненно важных районов Франции, приблизить авиационные базы союзников к Руру и создать ему постоянную угрозу.
Таким образом, поскольку само собой разумеющимся считался удар немцев главным образом лишь через Голландию и Бельгию, ни у французского, ни у английского руководства на протяжении ряда лет не вызывала сомнения необходимость в случае наступления немцев оставить позиции в Северной Франции, ввести свои силы на бельгийскую территорию и создать на севере новый оборонительный фронт, являющийся продолжением линии Мажино и арденнских позиций.
Но где? Рубеж обороны следовало выдвинуть достаточно далеко к востоку, настолько, чтобы надежно прикрыть северофранцузские и бельгийские промышленные районы, порты бельгийского побережья, отдалить германские воздушные базы и поддержать небольшими силами бельгийскую армию на ее позициях; вместе с тем оборону надо было создавать достаточно близко к французской территории, чтобы успеть в случае немецкой атаки занять намеченные позиции, подготовить их, не ввязаться во встречное сражение и предоставить бельгийцам первыми встретить удар.
Вопрос о выборе линии этого оборонительного фронта и о размещении сил на нем дискутировался во французских штабах в течение нескольких лет.
Еще в 1937 г. французский Верховный совет национальной обороны, изучая вопрос о вступлении французских войск в Бельгию в случае немецкой атаки, пришел к выводу о необходимости создать непрерывный фронт франко-бельгийских армий, опирающийся на заблаговременно организованную позицию либо по рубежу Антверпен—река Диль—Намюр, либо западнее этого рубежа, по линии реки Шельды. Предварительные фортификационные работы на избранном рубеже в соответствии с согласованным планом обороны должна была произвести Бельгия. Если она этого не сделает, то, по мнению тогдашнего помощника начальника генерального штаба генерала Жоржа, французская армия рискует получить в Бельгии встречное сражение, которое она на открытых бельгийских пространствах твердо решила не давать. Французские генералы опасались, что более маневренная германская армия будет иметь в таком сражении решающие преимущества[235].
Спустя два года, в преддверии войны, объединенный франко-английский штаб вновь обсуждал вопрос о будущей линии обороны в Бельгии. Поскольку союзники не имели от бельгийцев информации относительно их планов, а пространство от канала Альберта до Шельды, казалось, не располагало удобными для обороны позициями, французский и английский штабы все больше приходили к выводу, что после вступления в Бельгию необходимо занять оборону ближе к Франции, на Шельде[236]. Но это значило отдать врагу почти всю территорию страны, поставить под угрозу полного разгрома на канале Альберта бельгийскую армию, удаленную в таком случае от союзников в среднем на 130 км, допустить немцев непосредственно к побережью, к портам и к северной границе Франции. Поскольку такое решение было невыгодно прежде всего для Англии, то 18 сентября 1939 г. английские начальники штабов выдвинули новое предложение: в случае, если бельгийцам удастся задержать немцев на Маасе, союзники должны направить свои силы дальше к востоку, к рубежу Мааса и канала Аль