[211]. Представители американской администрации угрожали Израилю различными санкциями как экономического, так и политического характера, но Д. Бен-Гурион отказался подчиняться давлению. Американцы, однако, стояли на своем, согласившись гарантировать свободу израильского мореплавания в Тиранском проливе (через который только и можно добраться до города Эйлат — единственного израильского порта на Красном море) лишь после полного вывода израильских войск.
Д. Бен-Гурион был резко против вывода израильских сил из сектора Газа, напоминая, что «он никогда не был египетской территорией и что Египет не может ссылаться на свои права по договору о перемирии, после того как все эти годы он систематически нарушал договор и находился фактически в состоянии войны против нас [Израиля], вопреки резолюции Совета Безопасности. Поэтому нельзя ни в коем случае возвращать Египту территорию, которая под египетской оккупацией превратилась в базу агрессий против Израиля»[212]. По воспоминаниям Моше Даяна, Д. Бен-Гурион еще в марте 1955 года говорил ему, что единственный способ предотвратить вылазки боевиков из Газы — оккупация сектора, и что Израилю, рано или поздно, неминуемо придется сделать это[213]; 3 апреля 1955 года предложение о проведении военной операции с целью захвата сектора Газа было внесено Д. Бен-Гурионом (в то время — министром обороны; пост главы правительства занимал М. Шарет) на заседание правительства, однако большинство министров проголосовали против[214] — и план этот не был реализован. 5 декабря того же года правительство, главой которого вновь стал Д. Бен-Гурион, обсуждало аналогичный план, получивший кодовое название операции «Омер», однако большинство министров, сплотившись вокруг М. Шарета, вновь проголосовали против, к огромному разочарованию М. Даяна[215]. Теперь же, когда сектор Газа находился под контролем израильских сил, Д. Бен-Гурион стремился сохранить это положение.
Однако администрация США и в этом вопросе выступила против позиции, занятой премьер-министром Израиля. 20 февраля 1957 года Д. Бен-Гурион получил новое послание от Д. Эйзенхауэра, единственной уступкой в котором было согласие ненадолго отложить обсуждение санкций против Израиля в ООН. Повторив, что противодействие со стороны Египта свободе мореплавания израильских судов в Суэцком канале и в Эйлатском заливе после вывода израильских войск недопустимо, Д. Эйзенхаур без обиняков писал Д. Бен-Гуриону, что, «ввиду отсутствия немедленных конструктивных решений со стороны правительства Израиля нет уверенности, что решения, которые будут приняты в ООН, не будут иметь для Израиля серьезных последствий»[216]. В тот же день Д. Эйзенхауэр выступил с обращением к американскому народу, в котором, среди прочего, указал, что Организации Объединенных Наций следует оказать давление на Израиль, с тем чтобы побудить его вывести свои войска из занятых ими районов Египта. Д. Бен-Гурион пытался бороться, настаивая на том, что ни при каких условиях нельзя возвращать сектор Газы Египту. Премьер-министр Израиля предложил, чтобы комиссия ООН прибыла в регион, выразив готовность обсудить с ней в комплексе проблемы сектора: безопасность, восстановление благосостояния жителей и вопрос о палестинских беженцах. 21 февраля Д. Бен-Гурион информировал Д. Эйзенхауэра, что посол Израиля в США Абба Эвен (Abba Eban, 1915–2002) возвращается в Вашингтон с новыми инструкциями правительства в надежде, что общий язык между руководителями двух стран будет найден[217].
Надежда оказалась иллюзорной, администрация США ни на йоту не изменила своей позиции. «Мы оказались в труднейшем положении, — признал Д. Бен-Гурион. — Как правительство, так и народ Израиля готовились к санкциям: их наложили бы на нас, если бы арабский блок при помощи или при нейтралитете США сумел набрать две трети голосов в пользу этого решения»[218]. Однако идти против двойного американо-советского политического прессинга правительство Д. Бен-Гуриона не решилось, объявив о готовности вывести израильские войска и из района Шарм-аль-Шейха, и из сектора Газа.
О том, какими изнурительными были переговоры с госсекретарем Дж. Ф. Даллесом и постпредом США в ООН Г.К. Лоджем, равно как и о том, что они нарушили те неформальные соглашения, которые были достигнуты в ходе этих переговоров, с болью вспоминала Г. Меир, которая в качестве министра иностранных дел Израиля эти переговоры вела. Поскольку она фактически выросла в США, прожив в этой стране с 1906 по 1921 год (министр иностранных дел Ирака даже сказал, обращаясь к ней, с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН: «Миссис Меир, возвращайтесь в Милуоки — там ваше место»[219]), языковых или культурных проблем в коммуникации с американскими дипломатами у нее не было. Не было такого рода проблем и у родившегося в ЮАР и с отличием закончившего обучение в Кембриджском университете Аббы Эвена. Однако и они оказались бессильны… Голда Меир вспоминала:
«Я никак не могла довести до сознания американцев — особенно их госсекретаря холодного, серого Джона Фостера Даллеса, — что от гарантий — настоящих, зубастых гарантий — зависит самая наша жизнь и что вернуться к положению, которое было до Синайской кампании, мы не можем. Ничего не помогало. Ни доводы, ни призывы, ни логика, ни даже красноречие нашего посла в Вашингтоне и в ООН Аббы Эвена. Мы говорили на разных языках и ставили во главу угла разные вещи. Даллес был одержим страхом перед призраком мировой войны, и он твердил мне, что Израиль из-за своей неразумности будет виновником этой войны, если она разразится. Много раз в это время мне хотелось бежать, бежать обратно в Израиль, чтобы кто-нибудь другой поработал с Даллесом или Генри Каботом Лоджем (Henry Cabot Lodge, 1902–1985), главой американской делегации в ООН. Все бы я отдала — только бы не присутствовать на очередном раунде переговоров, вечно кончавшихся обвинениями. Но я оставалась на месте, и глотала обиды, и подавляла чувство, что нас предали, и в конце февраля мы достигли некоего компромисса. Последние наши части уйдут из Газы и Шарм-аль-Шейха в ответ на то, что Объединенные Нации гарантируют право Израиля на свободу судоходства через Тиранский пролив и что египетским солдатам не разрешено будет вернуться в район Газы. Это было немного и не за это мы боролись — но это было все, чего мы смогли добиться, и все-таки лучше, чем ничего.
3 марта 1957 года, предварительно проверив и уточнив каждую запятую с м-ром Даллесом в Вашингтоне, я сделала заключительное заявление: “Правительство Израиля в настоящее время готово объявить свой план скорого и полного отступления из Шарм-аль-Шейха и Газы. Согласно резолюции № 1 от 2 февраля 1957 года, нашей единственной целью было обеспечить, после отступления израильских вооруженных сил, постоянную свободу навигации для израильского и международного судоходства в Акабском заливе и Тиранском проливе”. Но едва я села на свое место, поднялся Генри Кабот Лодж. К моему изумлению, он заверил Объединенные Нации, что, хотя право судоходства для всех наций через Тиранский пролив будет обеспечено, будущее Газы еще предстоит решить в рамках соглашения о перемирии. Может быть, и не все присутствующие поняли, о чем говорит Кабот Лодж, но мы-то поняли слишком хорошо. Госдепартамент США выиграл битву с нами, и египетское военное управление со своим гарнизоном вернется в Газу. Я ничего не могла ни сказать, ни сделать»[220].
Сектор Газа и Синайский полуостров израильские силы заняли еще раз спустя десять лет, в июне 1967 года, в ходе Шестидневной войны. К тому моменту и Д. Бен-Гурион, и Д. Эйзенхауэр, и Г. Меир (правда, она, как оказалось впоследствии, временно) уже отошли от дел, в обеих странах ключевые решения военно-политического характера принимали уже другие люди. Восстановление дипломатических отношений между Египтом и Великобританией произошло существенно раньше: в ограниченном формате (на уровне поверенных в делах) — в декабре 1959 года, а в полном объеме (на уровне чрезвычайных и полномочных послов) — в начале 1961 года[221].
В результате Суэцкого кризиса Соединенные Штаты укрепили свое влияние в регионе; в особенности это касалось их отношений с Египтом. Однако улучшение этих отношений было следствием того, что администрация США отвернулась от Израиля, вследствие чего руководители еврейского государства считали себя преданными. В период Суэцкого кризиса американцы фактически объединившись с Советским Союзом, против которого, собственно, они и строили всевозможные военно-политические союзы, от НАТО до Багдадского пакта включительно. В ходе встречи с послом США в Египте Раймондом Хэйром (Raymond Arthur Hare, 1901–1994), состоявшейся 15 декабря 1956 года, Г.А. Насер заявил, что никогда не ожидал, что США будут сдерживать Израиль в случае его нападения на Египет[222]. Как справедливо указывал компетентный российский историк-ближневосточник В.П. Румянцев, «в правительственных кругах США полагали возможным сделать из Египта опору для распространения американского влияния на Ближнем и Среднем Востоке. К середине 1950-х годов одним из основных препятствий для усиления позиций США в регионе стало использование египетским президентом Г. А. Насером практики игры на глобальном противостоянии Соединенных Штатов и Советского Союза в интересах своей страны. Задачей американского правительства в этих условиях стало недопущение дальнейшего развития советско-египетских отношений и неконтролируемого западными странами изменения соотношения сил между арабскими странами и Израилем»