[248]. Израильским руководителям за их согласие поддержать ключевую внешнеполитическую инициативу США не предлагалось вообще ничего. Даже когда Голда Меир спросила, может ли Израиль рассчитывать на американскую поддержку, если будет атакован арабской страной, находящейся «под коммунистическим влиянием», Д. Ричардс уклончиво ответил, что в послании президента речь шла не о «влиянии», а о «контроле со стороны международного коммунизма»; представитель президента подчеркнул, что языку резолюции нужно следовать точно.
В 1957 году существенно менее стабильной стала ситуация в Сирии. Государственный департамент требовал от правительства Израиля не предпринимать против Сирии никаких действий, «которые повлекли бы за собой углубление арабо-израильского конфликта». Это не значило, однако, что американцы равнодушно взирали на происходящее в Дамаске — совсем нет, стремясь организовать переворот, воспользовавшись силами Турции, Ирака и Иордании. Этот переворот провалился, сирийцы выслали из страны двух американских дипломатов, обвиненных ими в соучастии в подготовке государственного переворота, однако куда важнее для нашего обсуждения тот факт, что, как справедливо указывает М. Бар-Зохар, «Израилю не отводилось в этих американских мероприятиях никакой роли»[249], единственное, что хотели представители администрации Д. Эйзенхауэра от руководителей еврейского государства — это невмешательства нигде и ни во что. Впрочем, собственные войска американцы в Сирию не послали тоже.
В октябре 1957 года израильские руководители вновь попробовали пробить брешь в броне американской сдержанности. Правительства Сирии и СССР выступили с угрозами в адрес Турции, и Соединенные Штаты во всеуслышание заявили, что гарантируют ее безопасность. В Израиле с тревогой замечали, что усиление вовлеченности СССР в дела Ближнего Востока не побудило США взять еврейское государство, подобно другим странам, под свою защиту, гарантировать его существование. Голда Меир отправилась в Вашингтон для переговоров с заместителями государственного секретаря Кристианом Гертером (как указывалось выше, после смерти Дж. Ф. Даллеса в 1959 году именно он возглавил Госдепартамент) и Уильямом Роунтри. Дж. Ф. Даллес уделил ей лишь несколько минут, вследствие чего министру иностранных дел Израиля пришлось общаться с двумя из его заместителей. Г. Меир стремилась добиться официального американского заявления советскому правительству относительно гарантий существования Израиля, а также военных поставок Израилю и оказания ему помощи в расширении портов и аэродромов, с тем чтобы «мы могли в нужный час выполнить свой долг»[250]. Однако и эти переговоры не дали Израилю практически ничего. По словам М. Бар-Зохара, «упования на Америку обернулись горьким разочарованием»[251].
Однако то, что требовалось применительно к участию в возможной защите Израиля, стало вдруг совершенно необязательным, когда речь зашла о Ливане, где началась гражданская война, к которой мифический «международный коммунизм» и близко не имел никакого отношения. Президент Камиль Шамун, будучи не в силах подавить сопротивление своих противников, решил прибегнуть к помощи США, ссылаясь на «доктрину Эйзенхауэра». Гражданская война в стране вспыхнула между христианами, сплотившимися вокруг бывшего президента Камиля Шамуна, и мусульманами, добивавшимися присоединения Ливана к насеровскому арабскому блоку. Начавшись с небольших стычек, вражда между христианами и мусульманами переросла в настоящую вооруженную борьбу, сопровождавшуюся активной поддержкой одной из сторон египетскими и сирийскими деньгами, оружием и солдатами. Американские дипломаты вместе с Камилем Шамуном формулировали текст его обращения к США, чтобы он как можно лучше вписывался в условия, сформулированные президентом Д. Эйзенхауэром, хотя никакого советского следа во внутриливанском конфликте не было и в помине, разговоры о защите Ближнего Востока от коммунистической экспансии были в этом случае просто «притянуты за уши». Однако 15 июля 1958 года американские морские пехотинцы высадились в Ливане, где они оставались до октября. Эта двойная интервенция в Иорданию и в США не была связана с иракскими событиями, но они обеспечили действиям Вашингтона и Лондона, как там считали, «неожиданную легитимацию»[252]. В Персидский залив были срочно переброшены соединения морской пехоты из залива Окинава, а на военную базу возле турецкого города Адана были направлены вспомогательные силы США. Американцы желали, чтобы кто-нибудь из уцелевших иракских лидеров обратился к Соединенным Штатам с просьбой вмешаться в иракские события ради спасения государства, но этого не произошло. В то время как вице-президент США Р. Никсон выступал за немедленное американское военное вторжение и в Ирак, победила противоположная точка зрения, отстаиваемая Дж. Ф. Даллесом. В результате, стремясь сохранить Багдадский пакт, уже 2 августа США и Британия признали новое правительство Ирака. Однако и эти расчеты не оправдались: 24 марта 1959 года Ирак во главе с А.К. Касемом официально вышел из Организации центрального договора (The Central Treaty Organization), которую теперь уже было невозможно называть «Багдадским пактом», и начал движение в сторону Советского Союза, хотя, как утверждает Е.М. Примаков, уже весной 1959 года А.К. Касем «стал другим — начались аресты среди коммунистов, кровавая война с курдами на севере Ирака»[253].
С отказом короля Саудовской Аравии поддержать операцию США и Великобритании в Иордании и полураспадом «Багдадского пакта», при очевидном дрейфе как возглавляемой Г.А. Насером Объединенной Арабской Республики Египта и Сирии, так и возглавляемого А.К. Касемом Ирака в сторону Советского Союза, американские руководители осознали, что, несмотря на занятую ими проегипетскую позицию в период Суэцкого кризиса, у них нет союзников в странах арабского Востока. Израиль, на празднование десятилетия государственной независимости которого Госдепартамент за считанные месяцы до этого отказался отправить какую-либо делегацию,[254] вдруг оказался единственной страной Ближнего Востока, готовой следовать в фарватере американской внешней политики. Десантная операция Великобритании в Иордании продемонстрировала значение Израиля для стран НАТО как важной транзитной территории, которую можно было использовать в своих стратегических целях[255].
Однако Израиль предложил Соединенным Штатом нечто намного большее, чем просто транзит через свою территорию. К сожалению, даже в изданном в 1992 году обстоятельном сборнике документов из серии Foreign Relations of the United States, касающихся отношений США с Израилем и странами Ближнего Востока в 1958–1960 годах, данная тема купирована (указано, что соответствующие материалы не были рассекречены[256]), вследствие чего ее нужно восстанавливать по другим источникам. Дело в том, что израильские руководители по своей инициативе стали подготавливать создание нетривиального негласного союза четырех государств на Ближнем и Среднем Востоке. Еще до Суэцко-Синайской операции у Израиля стали втайне складываться особые отношения с двумя государствами, находящимися на периферии ближневосточного региона: Ираном — на севере и Эфиопией — на юге. Эфиопия — единственная в Африке преимущественно христианская страна — с растущим страхом внимала панисламистским и панафриканским лозунгам Г.А. Насера. Вскоре после окончания Синайской операции в Эфиопию прибыл высокопоставленный израильский дипломат. Его принял император Хайле Селассие I (Haile Selassie I, 1892–1975). Обсуждались совместные политические шаги против подрывной деятельности Г.А. Насера, а также сотрудничество в области экономики[257]. Параллельно с укреплением отношений с Эфиопией были предприняты шаги по всестороннему развитию связей с Ираном. Посланцы Израиля побывали в Тегеране, где были приняты шахом и премьер-министром. В апреле 1958 года состоялась встреча израильского дипломата Элияху Сассона с министром иностранных дел Турции Фатином Зорлу (Fatin Zorlu, 1910–1961). Турецкий министр выразил опасения своего правительства по поводу новой расстановки сил, складывающейся на Ближнем Востоке в связи с союзом между их северным соседом, СССР, и южным, Сирией. Иракская революция подхлестнула руководителей Турции к укреплению связей с Израилем. Теперь, на фоне многообещающего укрепления связей с государствами, расположенными к северу и к югу от Израиля, в умах израильских государственных деятелей стал вырисовываться общий план т. н. «Периферийного союза» — создания блока государств, находящихся на периферии Ближнего Востока и объединенных с Израилем в единый «треугольник»: на севере — Турция и Иран, на юге — Эфиопия. Этот неофициальный блок имел ярко выраженную прозападную ориентацию. Соединенные Штаты были крайне обеспокоены советским проникновением на Ближний Восток. Израильские руководители впервые почувствовали, что на этот раз у них есть что предложить Америке — уже не одинокого слабого союзника, ненавидимого и отвергнутого всем арабским миром, но государство, являющееся соединительным звеном и лидером блока стран, в состав которого входит один член НАТО, два члена Багдадского пакта и одно из центральных государств Африки.
24 июля 1958 года Д. Бен-Гурион подготовил памятную записку в адрес президента Д. Эйзенхауэра, в которой американскому президенту впервые был представлен «Периферийный союз»:
«Воцарение Насера, поддерживаемого всей мощью Советского Союза, на арабском Ближнем Востоке будет иметь самые печальные последствия для Запада. Нет необходимости объяснить, какое значение имеет этот процесс для Израиля и Турции. Мы начали укреплять связи с государствами, расположенными на периферии Ближнего Востока: Ираном, Эфиопией и Турцией, стремясь создать надежный заслон советско-насеровской экспансии. У нас сложились отношения дружбы и взаимного доверия с правительством Ирана и императором Эфиопии. За последнее время наши контакты с правительством Турции также стали более тесными, выйдя за рамки обычных дипломатических отношений. Наша цель заключается в сколачивании группировки госу