Очень мало кто в Вашингтоне действительно считал угрозу эскалации такого рода реальной, ибо в любой войне победа Израиля казалась слишком очевидной для того, чтобы был спровоцирован новый вооруженный конфликт с участием его армии. Однако события имели свою собственную динамику. 23 июля 1968 года боевики Народного фронта освобождения Палестины захватили израильский самолет, летевший из Рима в Тель-Авив. Захватчики направили самолет в Алжир. Главным требованием лидеров НФОП было освобождение 1200 палестинских заключенных из израильских тюрем. Алжирские войска сумели освободить заложников, но Израиль вынужден был освободить 16 палестинских заключенных в качестве «акта доброй воли». Через два дня после взрыва израильского самолета 26 декабря того же года в афинском аэропорту, в подготовке которого участвовали боевики НФОП, силами израильских коммандос были уничтожены 13 самолетов в аэропорту в Бейруте. Подобные нападения и ответные удары постепенно ухудшали ситуацию, и без того бывшую напряженной; достаточно сказать, что в сентябре 1968 года произошла перестрелка между египтянами и израильтянами на Суэцком канале.
В ходе закрытых консультаций Р. Никсон выражал озабоченность тем, что эта ситуация может дать Советскому Союзу возможность укрепить свои позиции в регионе. С момента окончания Шестидневной войны Советский Союз не переставал претендовать на роль единственной сверхдержавы, дружественной арабам, и на роль главного защитника их интересов. Отношения американцев с арабами на тот момент были самыми напряженными за всю предшествовавшую историю. Египет, Сирия и Ирак разорвали дипломатические отношения с США в первые же дни войны 1967 года, и последствия поражения арабов могли легко пошатнуть авторитет США даже среди более умеренных государств. В начавшей работу администрации президента Р. Никсона считали, что политика его предшественника Л. Джонсона была нацелена либо на то, чтобы арабы сами созрели для достижения соглашения с Израилем на его условиях, либо нашли возможность начать новую войну. Позиция Р. Никсона заключалась в том, что если американцы не будут прикладывать более активные усилия для того, чтобы склонить стороны к мирному соглашению, то позиции Советского Союза в регионе будут только усиливаться, а угрозы для интересов и влияния США на Ближнем Востоке — лишь множиться.
Для Ричарда Никсона и Іенри Киссинджера (Henry Alfred Kissinger), профессора из Гарвардского университета (давно связанного с Республиканской партией и губернатором штата Нью-Йорк Нельсоном Рокфеллером), которого новый президент выбрал для реализации своих стратегических решений, урегулирование проблем Ближнего Востока было всего лишь одним из вопросов в масштабной матрице американо-советских отношений. В конце 1968 года Советский Союз предпринял ряд дипломатических инициатив на Ближнем Востоке. Советские руководители были готовы провести переговоры между представителями двух сверхдержав, нацеленные на поиск решения конфликта в этом регионе. Р. Никсон был готов принять это предложение, хотя и сомневался в том, что в Москве были готовы способствовать урегулированию арабо-израильского конфликта иначе как на условиях, которые позволят Советскому Союзу снискать славу защитника арабских интересов. Р. Никсон хотел проверить истинные намерения советских руководителей, и назначенный им новый госсекретарь Уильям Р. Роджерс (William Pierce Rogers, 1913–2001) был готов приложить к этому все усилия. Р. Никсон не считал, что советские руководители хотят войны на Ближнем Востоке, надеясь, что сможет выяснить, действительно ли они стремятся добиться мира или же их цель — контролировать напряженность в регионе в своих интересах[412].
С тех пор как окончилась Шестидневная война, президент Франции Шарль де Голль требовал проведения переговоров по вопросам Ближнего Востока с участием Франции, Великобритании, Соединенных Штатов и Советского Союза. Линдон Джонсон не скрывал своего пренебрежительного отношения к претензиям Франции на роль ведущего игрока в ближневосточной политике. Когда он впервые узнал о предложении французов провести встречу «четырех великих держав» по вопросам Ближнего Востока, то саркастически спросил: «А кто остальные две державы?»[413] Р. Никсон, напротив, искренне восхищался Ш. де Голлем, и Г. Киссинджер также отзывался о нем с исключительным уважением. При этом оба они считали, что очень важно открыть новую главу в отношениях США и Франции. Через несколько недель после инаугурации в 1969 году Р. Никсон отправился в Париж на переговоры с Ш. де Голлем; это была первая зарубежная поездка Р. Никсона в статусе главы государства.
Уильям Роджерс и Джозеф Сиско, сотрудник Іосдепартамента, которому госсекретарь поручил возглавить Отдел по вопросам Ближнего Востока и Южной Азии, знали, что Шарль де Голль непременно напомнит о своем предложении провести встречу представителей четырех держав. Заранее было принято решение о том, что Ричард Никсон согласится на это — не потому, что американские дипломаты считали это верным решением, но чтобы удовлетворить честолюбие французского президента и продемонстрировать степень уважения к нему со стороны новой американской администрации. С их точки зрения, это была единственная причина, по которой такая встреча вообще имела смысл. Французские дипломаты поддерживали позицию Советского Союза, требуя полного вывода израильских войск с Синайского полуострова без того, чтобы арабские страны гарантировали свою готовность на заключение мирного соглашения с Израилем. При этом американские дипломаты полагали, что и британские представители (учитывая, что главные интересы их страны в этом регионе были связаны с обеспечением безопасности торговли с арабами) хотя бы отчасти будут поддерживать французско-советскую позицию. На этих переговорах Соединенные Штаты рисковали оказаться в одиночестве и, возможно, испытать давление не только со стороны Советского Союза, но и со стороны своих союзников по НАТО.
Израильские руководители сопротивлялись не только любому решению, которое могло бы быть принято на этом форуме, но и самой идее проведения таких переговоров в принципе. При этом они вряд ли охотнее согласились бы на то, чтобы американцы проводили встречу только с представителями Советского Союза, поскольку тогда они увидели бы в этом угрозу того, что Израилю будет навязано соглашение на чуждых ему условиях, легитимизирующее позиции Советского Союза на Ближнем Востоке. Однако вследствие войны 1967 года Советский Союз был слишком активно вовлечен в ближневосточную политику, чтобы его можно было игнорировать. По крайней мере, как полагали в Вашингтоне, переговоры с СССР позволили бы уменьшить опасность возникновения недоразумений между двумя державами, которые могли поставить человечество на грань ядерной войны.
Однако предложенный Ш. де Голлем форум не казался американским экспертам наилучшим способом проверки истинных намерений руководителей Советского Союза. В начале февраля 1969 года Дж. Сиско составил, а У. Роджерс подписал меморандум, адресованный президенту, в котором они рекомендовали провести параллельные переговоры: между четырьмя вышеназванными государствами — в ООН и между представителями двух сверхдержав, США и СССР — в Вашингтоне. Предполагалось, что именно во время переговоров в Вашингтоне будут определены направления политики в отношении Ближнего Востока и порядок проведения переговоров о мирном соглашении. Эту позицию поддержал и Генри Киссинджер, сумевший убедить президента Р. Никсона следовать именно этим курсом[414].
На этих переговорах США должен был представлять Джозеф Сиско, а постпред США в ООН Чарльз Йост (Charles Woodruff Yost, 1907–1981), которому поручалось ведение переговоров в Нью-Йорке, должен был получать от него инструкции и текущую информацию, не выходя за пределы того, что будет согласовано в ходе двусторонних переговоров в Вашингтоне. Французские дипломаты получали возможность удовлетворить свои геополитические амбиции, но в реальности американцы не собирались привлекать их к выработке тех решений, которые должны были быть реализованы. Фактически американцы пригласили своих британских и французских «партнеров» участвовать в переговорах, имевших лишь церемониально-символическое значение. Основными же должны были стать прямые тайные переговоры представителей США и СССР.
Нужно сказать, что советские руководители изначально относились к Ричарду Никсону откровенно враждебно. Посол СССР в США А.Ф. Добрынин, работавший в Вашингтоне с 1962 по 1986 год, свидетельствует: «В Москве были серьезно встревожены перспективой прихода к власти Никсона, который считался опасным антисоветчиком. Кандидатура Хэмфри [Хьюберт Хэмфри был официальным кандидатом Демократической партии на пост президента США] выглядела гораздо предпочтительней. Этот вопрос специально обсуждался в Кремле. В результате советское руководство пошло на необычный (и единственный в истории отношений с США) шаг — приняло решение напрямую обратиться к X. Хэмфри с негласным предложением оказать ему любую возможную помощь (включая финансовую) с целью избрания его президентом США». X. Хэмфри, впрочем, сразу же ответил советскому послу, что для него «вполне достаточно добрых пожеланий из Москвы, которые он ценит»[415]. Однако в ноябре 1968 года президентом США был избран не он, а Ричард Никсон. Удивительным образом, именно годы его правления оказались периодом некоторой разрядки напряженности в советско-американских отношениях. В период его президентства состоялись три встречи на высшем уровне между руководителями СССР и США, что не имело прецедентов за всю историю двусторонних отношений.
Для США рубеж 1960-1970-х годов был периодом переоценки внешнеполитических установок. Среди объективных причин, в силу которых США пошли на определенную нормализацию отношений с СССР, можно назвать следующие: достижение Советским Союзом сопоставимого с США ракетно-ядерного потенциала; возросшее стремление ряда крупных государств Запада (прежде всего, Франции и ФРГ) проводить более самостоятельный внешнеполитический курс; серьезное осложнение внутриполитической и социально-экономической ситуации в США из-за войны во Вьетнаме. Представляется взвешенной оценка посла А.Ф. Добрынина, согласно которой администрация Р. Никсона стремилась решить несколько основных краткосрочных и долгосрочных задач американской внешней политики, которые дополняли друг друга: