орвать мир»[431]. Вдумаемся: Г. Киссинджер заверял американского президента в том, что даже возможный Холокост советских евреев и их массовое уничтожение (таких планов, к счастью, никто в советском руководстве не вынашивал) не должны восприниматься Соединенными Штатами как их проблемы! Нарочитое, полное пренебрежение к своему народу стало той ценой, которую Г. Киссинджер платил за свой политический успех.
Как бы то ни было, американо-советские переговоры по проблемам Ближнего Востока возобновились в мае 1969 года. В июне министр иностранных дел СССР А.А. Громыко посетил Каир, после чего 17 июня 1969 года представил свои предложения по урегулированию ближневосточного конфликта, сформулированные от имени Израиля, Объединенной Арабской Республики и неназванных «других арабских стран». Этот документ требовал от Израиля вывести войска со всех занятых в ходе Шестидневной войны территорий, а также «выполнять решения ООН в отношении палестинских беженцев» (без дальнейшей конкретизации). Г.А. Насер должен был согласиться на размещение войск ООН в секторе Газа и в районе Шарм-аль-Шейха, а также гарантировать свободу судоходства через Тиранский пролив, по Акабскому заливу и по Суэцкому каналу «для судов всех государств без дискриминации»[432].
Советские дипломаты были готовы работать над соглашением, имеющим обязательную силу для конфликтующих сторон, и добиваться признания Египтом Израиля. У. Роджерс и Дж. Сиско были воодушевлены этими результатами. Представители Советского Союза выразили желание провести следующий этап переговоров в Москве. У. Роджерс направил Р. Никсону меморандум, в котором порекомендовал направить Дж. Сиско в столицу Советского Союза, наделив его правом пустить в ход главную «козырную карту» США, которую Америка держала наготове с самого начала переговоров. Таковой У. Роджерс считал предложение о том, что США официально потребуют полного вывода израильских войск с Синайского полуострова, если Советский Союз согласится на проведение переговоров между Израилем и Египтом в том формате, в котором проходили переговоры о перемирии между двумя странами в 1949 году, что включало в себя следующие основные элементы: использование как прямых, так и непрямых переговоров, заключение двусторонне обязывающего соглашения и демилитаризацию Синайского полуострова.
Забегая вперед, укажем, что переговоры эти ни к чему не привели. А.Ф. Добрынин винил в их провале руководителей еврейского государства: «По мере продвижения вперед чувствовалось, однако, как росло сопротивление правительства Израиля этому советско-американскому обмену мнениями»[433]. В действительности ситуация была куда более сложной, хотя, в самом деле, параметры соглашения, которое вырабатывали представители сверхдержав без учета израильской позиции, вызывали у Голды Меир и министра обороны Моше Даяна крайне негативные эмоции.
С момента окончания Шестидневной войны в Вашингтоне доминировала позиция, согласно которой в рамках мирного соглашения с Египтом Израиль должен будет вывести свои войска с Синая до границы, которая проходила между подмандатной Палестиной и Египтом. Положение, согласно которому в рамках мирного соглашения Израиль должен будет вернуть Египту весь Синай, было одобрено на совещаниях Совета по национальной безопасности США (разумеется, не спрашивая на то согласия израильских руководителей) еще в феврале 1970 года. Однако Г. Киссинджеру было важно, чтобы «архитектором урегулирования» был именно он, и для него было едва ли не предпочтительней сорвать процесс, чем отдать У. Роджерсу лавры миротворца. Г. Киссинджер резко воспротивился тому, чтобы президент уполномочил Дж. Сиско озвучить то предложение, которое было сформулировано госсекретарем. Г. Киссинджер нехотя признал, что в советских предложениях были позитивные моменты, однако настаивал на том, что они недостаточны. Р. Никсон принял позицию своего советника по национальной безопасности, и Дж. Сиско отправился в Москву практически с пустыми руками[434].
Тем не менее Дж. Сиско надеялся, что за те четыре дня, которые он намеревался провести в Москве — с 14 по 17 июля 1969 года, — он сумеет выработать с советскими дипломатами параметры взаимоприемлемого соглашения. Дж. Сиско сообщил своим московским собеседникам, что если Советский Союз не сможет заставить Египет пойти на открытые мирные переговоры, которые закончатся тем или иным соглашением, то США не смогут подвигнуть Израиль на вывод своих войск с Синайского полуострова. Советские представители давили на американцев, с тем чтобы они обязались обеспечить полный вывод израильских войск с Синайского полуострова, однако инструкции, полученные Дж. Сиско, не давали ему возможности проявить гибкость в этом вопросе, и он просто вынужден был повторять те же слова, которые до этого от него слышал А.Ф. Добрынин на протяжении всего процесса переговоров в Вашингтоне: «Вывод израильских войск со всей территории Синая не исключается»[435].
Переговоры в Москве стали разочарованием для обеих сторон. В последней телеграмме, которую Дж. Сиско направил в Вашингтон перед тем, как покинуть Москву, он сообщил, что продвижение в переговорах было совершенно незначительным. Он добавил, что встреча с А.А. Громыко оставила его с четким убеждением, что Советский Союз был готов на поддержание существующего статус-кво; он не увидел никаких признаков того, что советские представители хотели бы, чтобы президент Египта Г.А. Насер занял менее жесткую позицию. Со своей стороны, советские дипломаты сообщили своим американским коллегам, что, поскольку они сделали серьезные шаги вперед в своих предложениях, представленных 17 июня, они ожидали, что Дж. Сиско приедет в Москву с какими-то новыми предложениями американской стороны, и не скрывали своего разочарования в связи с отсутствием таковых.
Тем временем как военные действия на берегах Суэцкого канала (получившие название «Войны на истощение»), так и террористическая деятельность НФОП и других антиизраильских палестинских организаций становились все интенсивнее. В начале сентября У. Роджерс потребовал предоставить ему право вернуться на двусторонние переговоры и представить СССР в качестве предложения уже упомянутую позицию США, касавшуюся полного вывода израильских войск с Синайского полуострова. Г. Киссинджеру и в этот раз удалось заблокировать эту инициативу, парировав, что затягивание мирного процесса было в интересах США, так как Израиль был более сильной стороной конфликта, и если бы арабы начали новую войну, то они бы были обречены на поражение — а раз так, то именно они должны быть больше заинтересованы в достижении урегулирования. Р. Никсон в очередной раз нашел аргументы Г. Киссинджера убедительными, проинструктировав У. Роджерса не делать новых предложений во время переговоров с А.А. Громыко на Генеральной Ассамблее ООН[436]. Однако энергичный Дж. Сиско возобновил свои переговоры с А.Ф. Добрыниным, которые продолжались и в сентябре, и в начале октября 1969 года.
В сентябре 1969 года ситуация, однако, несколько изменилась: в Израиль начали поступать первые истребители-бомбардировщики системы F-4 Phantom, обещанные еще администрацией Л. Джонсона, что вызвало волну протестов в арабских государствах. Эти самолеты были мощным оружием, превосходящим все виды вооружений, которые Египет получал от Советского Союза. Спустя всего нескольких дней после получения самолетов израильтяне использовали их в боевых действиях на Суэцком канале, где они нанесли колоссальный ущерб противнику. Это дало Советскому Союзу возможность резко интенсифицировать антиамериканскую пропаганду. В радиопередачах, адресованных арабской аудитории, советские представители обвиняли Вашингтон в сознательном подрыве мирных переговоров.
Госсекретарь считал, что эти обвинения нельзя оставить без ответа, ибо они угрожали подорвать и без того непростые отношения США с арабскими странами. У. Роджерс снова обратился к Р. Никсону с просьбой обнародовать наконец позицию США, гласившую, что Израиль должен вывести все свои силы со всей территории Синайского полуострова. Г. Киссинджер вновь высказался против, однако в этот раз Р. Никсон проигнорировал его возражения. Президент сомневался, что Израиль можно будет убедить вывести все его войска со всей территории Синайского полуострова, однако Р. Никсон посчитал важным показать миру, что США не поддерживают курс израильского руководства. Он прислушался к аргументам Госдепартамента и согласился с тем, что если арабские руководители будут знать о том, что США поддерживают их требования, это сможет предотвратить резкое ухудшение отношений между США и арабскими государствами; Израиль вновь стал разменной монетой в чужой игре.
При этом Р. Никсон вел с израильскими руководителями двойную игру, демонстрируя маккиавелизм высшей пробы: когда в конце сентября 1969 года Г. Меир совершила свой первый визит в США в качестве премьер-министра Израиля и открыто заявила о своих возражениях, Р. Никсон, который незадолго до этого лично дал «зеленый свет» У. Роджерсу и Дж. Сиско, создал у своей гостьи впечатление, будто он не разделяет позицию руководителей Государственного департамента. Г. Меир считала, что госсекретарь У. Роджерс «никогда по-настоящему не понимал ни того, что лежит в основе арабских войн против Израиля, ни того, что верность своему слову арабские лидеры понимают совсем не так, как он сам»[437]. Однако Р. Никсон, с которым она встречалась впервые в жизни, был настолько убедителен в роли покровителя Израиля, которую он сыграл, принимая свою гостью, что на торжественном обеде растроганная Голда произнесла следующий тост: «Господин президент, благодарю вас не только за гостеприимство, не только за замечательный сегодняшний день и за каждую минуту сегодняшнего дня, но больше всего за то, что вы дали мне возможность сказать дома моему народу, что у нас есть друг, большой друг в Белом доме. Это нам поможет. Поможет справиться со многими трудностями»